Патриот. Звезда морей (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович
— Моему господину, — с шутливым полупоклоном произнесла девушка, передавая ему стакан, — за то, что исполнил мечту моего детства. Морское путешествие — что может быть прекрасней⁈..
Илья, с недоверием относившийся к морю и предпочитавший традиционную твердую землю под ногами, чуть покачал головой, но пиво принял и отхлебнул большим глотком чуть не полстакана. Не имперское, но пить можно. По крайней мере, жажду напиток вполне утолял.
Он бросил взгляд вниз. Балкончик выходил на внутреннюю прогулочную палубу — Рассохин специально выбрал такой сьют. Океан прекрасен, но быстро утомляет, а вот за людьми следить не надоедает никогда. Некоторые пассажиры уже успели побывать в своих каютах и переодеться, а сейчас совершали первый пробный променад, неторопливо шествуя по дорожкам среди сотен цветущих растений и разглядывая изумительные красоты корабля.
Илья подумал, что эта точка — идеальная место для обзора и ведения наблюдений за пассажирами. Выше находилась лишь одна палуба, остальные же располагались под ними. Конечно, он не видел отсюда балкончики кают и их владельцев с его стороны, но вот тех, кто поселился напротив, он превосходно мог разглядеть даже без бинокля.
Многие из них так же выходили на балконы и глазели по сторонам, изучая обстановку и заводя первые знакомства с соседями по путешествию.
— Теперь две недели только мы и океан вокруг, — мечтательно сказала Настя, удобно устроившись в кресле. — Соленый воздух, морской бриз, храбрый кавалер рядом — о чем еще может мечтать простая девушка?
— Не уверен, что тебе так уж повезло с кавалером, — честно ответил Илья. — Видишь ли, он у тебя с темным прошлым и сомнительным будущим.
— Позволь мне самой решать, повезло мне или нет. По-поводу прошлого — так оно меня не касается, а уж будущее мы творим вместе, так что и я за него в ответе в той же степени, что и мой недоверчивый кавалер.
— Тем не менее, сейчас ты могла бы уже быть дома, в привычном мире, а вместо этого болтаешься неизвестно где, неизвестно с кем…
— Самый большой корабль на планете — это не неизвестно где, — звонко рассмеялась Настя. — А ты — вполне известно кто — мой храбрый рыцарь, господин Иль Наварро! Давай-ка, раз уж ты здесь инкогнито, я так и буду к тебе обращаться, пока не доберемся до места. Иль Наварро — авзонский подданный. Надо же мне начинать играть свою роль!
— Конечно, — согласился Рассохин, — ты права. Так меня и называй, даже наедине.
В дверь негромко постучали. Илья нехотя поставил стакан на столик и пошел открывать. На пороге стоял стюард — высокий юноша крепкого, лет двадцати — в белоснежном форменном костюме.
— Здравствуйте, господин Наварро, — бойко затараторил юноша по-бриттски, чуть поклонившись при этом. Рассохин бриттским владел вполне сносно, хотя сам говорил с сильным акцентом — авзонским, как он втайне надеялся. — Я ваш стюард на все время путешествия. Буду убирать помещение раз в день или чаще, если прикажете, а также приносить вам завтраки, обеды и ужины, если вы пожелаете питаться в каюте. Вы можете обращаться ко мне по любым вопросам. Меня зовут Генри, — он широко улыбнулся, сверкнув столь же ярко-белыми, как и его костюм, зубами. Илья решил, что этот молодой человек ему скорее нравится. Было в нем что-то лихое и бесшабашное.
— Привет, Генри, рад знакомству, — с радушным видом Рассохин протянул стюарду руку, с зажатой между пальцев купюрой. Тот поначалу удивился — видно не часто обитатели сьютов столь запросто общались с обслуживающим персоналом, но приметив купюру, тут же крепко пожал протянутую руку. Банкнота в процессе рукопожатия мгновенно сменила владельца. В этот момент Настя зашла в комнату и лейтенант тут же ее представил: — Моя подруга, госпожа Воробьева. Настя, это Генри, наш стюард.
Генри поклонился еще раз, но Рассохин успел приметить его восхищенный взгляд. Настя умела произвести на мужчин нужное впечатление.
— Очень приятно! Позвольте поинтересоваться, вы — имперские подданные?
— Что, так заметно? — улыбнулась Настя. Илья помрачнел. Конечно, акцент скрыть сложно, тем более такой заметный, как у него.
— Я всегда внимательно изучаю список с моими будущими клиентами, еще до того, как они поднимаются на борт. Это моя работа.
— Но ведь мы только несколько часов назад приобрели билеты! — удивилась Настя.
Генри лишь усмехнулся, чуть снисходительно, но тут же с удовольствием раскрыл перед непонятливой женщиной всю мощь передовых технологий:
— Как только вы купили билеты, посыльный из бюро тут же доставляет на борт лист с вашими именами и предпочтениями в еде, которые вы озвучивали в бюро. А уже тут на месте листы распределяются по стюардам и стюардессам, прикрепленным к определенным каютам. Поэтому, только лишь увидев вашу фамилию, я сразу понял, что вы, госпожа Воробьеффа, русо-прусская подданная. А вот судя по фамилии господина Наварро, я предположил, что он — авзонец, но сейчас вижу, что ошибся. Дело в том, что я полгода прожил в Фридрихсграде у друзей еще в прошлые времена, когда о иномирянских посольствах и слыхом не слыхивали, и за это время познакомился со многими представителями вашей славной империи. И теперь могу отличить русского и дойча с первого взгляда!
— Какой вы молодец, Генри, — похвалила стюарда Настя, незаметно подмигнув при этом Илье, — но понимаете, вы ошиблись. Мой друг, Иль, к сожалению, не подданный империи. Он — авзонец.
— Не может быть, — не поверил стюард, но тут же поспешно извинился за свою несдержанность. — Значит, мне нужно больше тренироваться в физиогномике. Правильно у говорят: поспешишь — людей насмешишь. Еще раз прошу меня простить. Вот здесь на стене — электрокнопка для вызова стюарда. Если вам понадобится моя помощь, просто нажмите на нее, и через пять минут я буду на месте.
— Обязательно. До встречи, Генри.
— До свидания, госпожа Воробьеффа… господин Наварро…
— Пока, приятель, — кивнул на прощанье Ил. — Не переживай. Мне нравятся и русские, и дойчи, и прочие имперцы. Они крепкие парни. Но авзонцы лучше!
Никак не прокомментировав данную сентенцию, Генри исчез за дверьми. Как только щелкнул замок, Настя рассмеялась:
— Теперь мне неудобно. Зачем мы обманули этого славного юношу? Ведь он раскусил тебя с первого взгляда. У тебя же совсем не авзонское лицо. Эти скулы, эти глаза… да и акцент — он ужасен!
— Прямо уж ужасен, — чуть смущенно буркнул Рассохин. — Впрочем, франкский я знаю на порядок лучше — выучил в Легионе. Но и мой бриттский понимали все, кому надо.
— Ты еще и по-франкски говоришь? — восхитилась Настя. — А скажи мне что-нибудь красивое…
— Je suis amoureux!
*(фр.) Я влюблен!
— Ну, это даже я понимаю, — хихикнула Настя, кокетливо отведя взор чуть в сторону. — Но ты говори еще…
— Tu as de beaux cheveux. Tu as de belles lèvres. Avec toi, je me sens bien, j’ai confiance en toi. Tu es ma bonne étoile, t’es la plus belle de la terre!
*(фр.) У тебя красивые волосы. У тебя красивые губы. Мне хорошо с тобой, я доверяю тебе. Ты — моя звезда. Ты — самая красивая на земле!
Настя перестала улыбаться и посмотрела Илье прямо в глаза. Он, не говоря больше ни слова, притянул ее к себе, ощутив под тонкой тканью платья податливое тело.
Она потянулась к нему, и Рассохин ответил на поцелуй со всей нерастраченной за годы одиночества страстью. То, как он прежде проводил время в постели со случайными подругами, не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал сейчас.
Они вдруг оказались на диванчике, даже не скрипнувшем под массой их тел, а одежда улетела куда-то в сторону.
Илья прежде особо не понимал, почему люди столько возвышенно рассуждают о плотской любви. Для него интимная близость с женщинами была всего лишь приятной функцией, дополнением к другим удовольствиям. Да, он познал множество женщин, и они дарили ему минуты блаженства, но то была вовсе любовь. Какая может быть любовь, когда после всего ты протягиваешь ей несколько смятых банкнот, а она торопливо собирает вещи и уходит, чтобы тут же позабыть твое лицо за длиной чередой других мужских лиц.
