Алексей Рюриков - В бездне времен. Игра на опережение
В Разведчасти было, как всегда, тихо. Начальника Дальневосточного отделения Гумилев знал уже лет десять, к делу перешли быстро.
– Сейчас коллега из разведки Генштаба подойдет, – поздоровавшись, сообщил Валентин Павлович. – Луцкий, не знаешь такого?
– Нет. А должен?
– Да нет. Просто по Китаю он лучший специалист. Ты, кстати, в ситуации китайской ориентируешься? – спросил полковник.
– Не так, чтобы очень, – сознался Николай Степанович. – Газеты читаю, конечно, но и все.
– Ладно, слушай вкратце. В Китае сейчас главный Чан Кайши, год назад власть захватил, это ты должен был слышать. И есть такой генерал Чжан Цзолинь. Бывший хунхуз, это китайские разбойники. В 1906-м вместе со своей бандой перешел в китайскую армию, набрал себе еще головорезов и стал именоваться командиром дивизии. С этими бандами сделался неограниченным диктатором Маньчжурии… А вот и Алексей Николаевич.
– Добрый день, – поприветствовал вошедший. – Генерального штаба полковник Луцкий.
– Отдельного Корпуса подполковник Гумилев, – поднявшись, пожал протянутую руку жандарм.
– Тот самый? – искренне удивился военный.
– Э-э… который? – улыбнулся в ответ Николай Степанович.
– Который поэт? Вас, Гумилевых, сколько?
– Один он, один, – вмешался Бабич. – Поэт, тот самый. Видал, какие у нас в Корпусе люди служат?
– Польщен знакомством, – кивнул полковник. – Пару дней только как ваш новый сборник приобрел, в автографе не откажите. А по делу вашему в курсе, чем можем – поможем.
– Автограф за мной. А по делу рассказывайте, тут меня Валентин Павлович только просвещать начал.
– Про Чжан Цзолиня упомянуть успел?
– Да.
– Ну так тут и совпадение. Нами установлено, что Чжан Цзолинь имеет прочные связи с САСШ. Покупает там оружие и еще кое-что.
– В том числе «томпсоны»? – уловил мысль Гумилев.
– Да. Ими вооружены его телохранители. И, что для нас важно, Чжан собрал отряд из российских эмигрантов. Там уголовные, бывшие террористы и тому подобная публика. Вот их тоже вооружили этими автоматами. В числе этих наемников служил человек, подходящий по вашим приметам, командовал сотней. Причем в мае сего года он и его ближайший помощник от Чжана ушли. Но ушли по-хорошему, с полного согласия маршала. А в оплату вместо денег попросили именно «томпсоны».
– Личность этих двоих установили?
– Предположительно. Фриновский Михаил Петрович, 1898 года рождения, уродился в Пензенской губернии, русский, служил унтер-офицером Приморского драгунского полка. В 1916-м дезертировал.
– Вмешаюсь, – прервал коллегу Бабич. – По имеющимся у Корпуса данным, Фриновский, дезертировав, связался с анархистами, участвовал в убийстве генерал-майора Бема и налете на кассу в Иркутске. В двадцать первом году всплывал в Москве, во время бунта, после этого сведений не имеется. Вполне мог в «Трест» податься, а после провала в Тифлисе – в Китай.
– А выглядит как? Фото есть?
– Не имеется. А выглядит, по описаниям разведки, колоритно: здоровенный такой богатырь со шрамом на лице. Физически очень силен, стреляет неплохо.
– М-да… по приметам похож. А второй?
– Штубис Генрих Эрнестович, 1894 года рождения, латыш, из матросов. В тринадцатом стал анархистом, неоднократно арестовывался. Спустя год выслан в Олонецкую губернию, что его от Указа о бомбистах и спасло, когда анархистов вешать начали, он отбывал уже. Освободился в январе семнадцатого, жил в Петрограде, уклонялся от мобилизации. Далее следы теряются. Сейчас за ним ничего не известно.
– Оба начинали как анархисты, получается?
– Получается так. Но это не все, Чжан Цзолинь у себя в Маньчжурии бандитов повывел. А вот тех, кто на нашу территорию ходит, – пригревает. Дело тут политическое, Чан Кайши нынче наш союзник, а японцы вновь оккупировали часть Шаньдунского полуострова, там теперь война идет. И российская помощь Чану необходима. Ну а нам Токио враг, хотя и договор есть. Цзолинь же – японский ставленник. Он в четвертом году сам был главарем хунхузов, работал на самураев против нас в Маньчжурии. Так вот, сейчас Цзолинь и японцы пытаются организовать банды, которые могли бы попробовать сорвать поставки нашим союзникам в Китае. И разведку их руками вести заодно, разумеется.
– Хунхузы опасны?
– Чрезвычайно. Грабят, убивают и уходят за кордон. В Приморье и Уссурийском крае их набеги еще лет пять назад обычным делом считали. Вот вам такой любопытный факт: во Владивостоке за хунхузов в мирное время давали боевые медали и ордена. И даже удостаивали именного золотого оружия, представляете? Настоящие боевые действия шли. Обстановку потом переломить удалось, но не до конца. Сейчас они хотят снова нам эту головную боль устроить. А в Китае отребья хватает, и своего и пришлого.
– Вы считаете, что Фриновский и Штубис по этой линии? Но как это связано с налетом на банк в центре России?
– А вот тут как раз один интереснейший момент есть. У Чжана ведь наши эмигранты так, шелупонь в основном. Из каторжников беглых да из террористов, по Указу не повешенных. А вот военные инструкторы у него из немцев. Их вообще в Китае много, в Германии жизнь тяжелая: инфляция, работы нет, армии нет, вот бывшие вояки и едут подзаработать. Да и не только вояки, там всяких хватает. После войны немцам, когда армию ограничили, запретили и разведку. Но люди-то остались. А у немецкой разведки связи и в Китае издавна неплохие, и с нашими левыми, да и агентура в России никуда не делась. Денег у бывших шпионов нет, работы дома тоже. И вот, – Луцкий передал подполковнику трехстраничный меморандум. – Здесь послевоенная уже разработка деятельности Амтлауфа, одного из немецких шпионов. Он уже четыре года в Китае. И как-то связан с Фриновским, их видели вместе несколько раз. А когда Фриновский и Штубис уехали от Чжана, с ними был некий немец по прозвищу «Монах». Не Амтлауф, тот невысокий блондин, лет ему сейчас сорок семь. А Монаху около тридцати, приметы там есть. Нашим негласным агентом, из местных китайцев, характеризуется как человек энергичный, исключительно храбрый и при этом очень набожный католик. Почитайте, вдруг что полезное увидите.
«В 1917 году проживавший в Шанхае некий Морис Амтлауф (он же Морис Миллер, он же Карл Беренгардович Оттенберг) был командирован германским консульством с целью собирания сведений в Россию. Произведенною проверкою установлено, что…»
Гумилев бегло пробежал длинную справку о занятиях так и не пойманного тогда шпиона и в конце внезапно наткнулся на знакомую фамилию:
«30. VIII.1917 зафиксирован контакт Амтлауфа с заведующим департаментом Новониколаевского отделения Торгово-промышленного банка г-ном Литвяковым Никитой Павловичем. Установлено, что Литвяков встречался с Амтлауфом, известным ему под фамилией Оттенберг, по поводу якобы планирующегося последним перевода в Российскую империю крупной суммы из шведского банка «Свенска Хандельсбанке». Сделка, по нашим данным, не состоялась, более сношений Литвякова с Амтлауфом либо иными возможными немецкими агентами не зафиксировано».
– Та-ак, – протянул Николай Степанович. – О переводе, значит? А дальше что?
– Ничего, – удивленно посмотрел на него Луцкий. – Обычная встреча, видимо, в Берлине хотели Амтлауфу через шведов денег переслать. Но перевода не было, мы проверяли. А что?
– В ограбленном отделении Торгово-промышленного банка в Нижнем Новгороде работал Никита Павлович Литвяков, перешедший из Новониколаевска, – вздохнул Гумилев. – Похоже, тот самый. Мы подозреваем, что именно он навел банду на перевозку денег.
– Занятно, – задумался разведчик. – У нас никаких мотивов предполагать вербовку не имелось. Это ведь в конце семнадцатого было, война заканчивалась, немцы явно проигрывали. Встречались они по финансовому предлогу, ну так на то Литвяков в банке и работал. Я попрошу военную контрразведку проверить, чем он мог заинтересовать немцев.
– Наши тоже займутся, – согласился Николай Степанович. – Стоит покопаться в его прошлом, может, и еще что-то выплывет. Сам Амтлауф, кстати, куда потом делся?
– Тогда ушел чисто, через Финляндию в Швецию, потом, видимо, в Германию. С тех пор и след его, было, потеряли, но в апреле двадцать третьего года заметили в провинции Цзилинь, в Китае. Потом еще несколько раз в Маньчжурии.
– Понятно. По троим, ушедшим от Цзолиня, еще что-нибудь есть? – цепко взглянул на генштабиста Гумилев.
– Да. Штубис въехал в Россию третьего мая сего года. Мы пустили за ним слежку, – сконфуженно признался полковник. – Но он ушел от наблюдения в Хабаровске. Ловко так, как обученный.
– Он и есть наверняка обученный. В ссылке учителей хватает, – заметил Бабич. – Нужно было наших филеров подключать. Вечно вы темните, как не одно дело делаем. А Фриновский и немец?
– Не установлены. Но вот ведь какое совпадение: Штубис в России, шрам у Фриновского, Чжан Цзолинь, «томпсоны», немцы. Литвяков вот, оказывается.
