August Flieger - Чужой 1917 год
— Пожалуйста…
— А теперь встаньте-ка!
— Оп!
— За-ме-ча-тель-но, — по слогам произнес Валерий Михайлович. — Голова не кружиться? В глазах не двоиться? Не тошнит?
— Нет. Я же сказал, что чувствую себя от-лич-но — передразнил я медицинское светило.
— Ну, тогда, голубчик, извольте явиться ко мне после обеда — я оформлю выписку. — Валерий Михайлович с усмешкой посмотрел на меня. — Хотя, признаться еще вчера я серьезно опасался за ваше здоровье!
— Почему? — при воспоминании о вчерашнем 'откате' у меня екнуло сердце…
— Боялся, что наш вольноопределяющийся при штабе — Жорж, заговорит вас до смерти! — Доктор весело рассмеялся. — Ага! Испугались?
— Так и удар может хватить!
— Экий вы чувствительный. Вот пропишу вам еще недельку в лазарете — будете знать как шутить с пожилыми земскими врачами. Ну, до свидания, голубчик!
— До встречи, Валерий Михайлович.
* * *
Шутник, блин!
Ведь, правда — чуть инфаркт не хватил. Думал, вдруг кто-нибудь наблюдал как меня вчера колбасило! Не гожусь я в нелегалы. Чуть не прокололся на такой ерунде.
Ладно, проехали…
— Авдеич, ты где там?
— Туточки мы, — санитар возник в дверном проеме с ведром в руках. — Чего изволите ваше благородие?
— В лавку проводи!
— Сей секунд, только воду поднесу!
Пока мой 'домохозяин' хлопотал в сенях, я сунул бумажник в карман бриджей и полез в сундук за останками старой формы. Если попадусь — всегда можно сказать, что иду к полковому портному. Ну, или еще что-нибудь изобрести.
Фуражку я лихо нахлобучил на манер бейсболки, а вот китель придется в руках нести — не одевать же лохмотья.
Вернулся Авдеич и, оглядев меня с ног до головы, с ходу просек мои затруднения:
— Ваше благородие, да вы не сумлевайтесь. Я дворами вас проведу — никто и не увидит. Фараоны по дворам не лазиют.
— Фараоны? — я слегка опешил. — Какие 'фараоны'?
— Ну, дык — жандармская команда!
— А-а-а! Ну, тогда пошли.
Идти оказалось и, правда — через два двора. Авдеич не обманул и провел меня палисадниками, прямо к большой армейской палатке, пристроенной к длинному защитного цвета фургону с вывеской 'Военное Экономическое Общество. Отделение 8-го Московскаго Гренадерскаго Полка'. Интересно!
— Спасибо, Авдеич! — распрощавшись со стариком, я решительно двинулся ко входу в местный 'супермаркет'.
10Внутри палатка представляла собой беспорядочный склад различных ящиков, коробок и тюков с неизвестным но, несомненно, разнообразным содержимым.
Складской беспорядок начинался сразу за добротным прилавком из струганных досок, передняя стенка которого была облеплена рекламными афишками предлагавшими покупать: 'Папиросы ПУШКА фабрики А.Ф.Миллера' и 'Папиросы ОТТОМАНЪ', 'Мармеладъ ЛИЛИПУТЪ. Товарищество А.И. Абрикосова Сыновей' или 'Какао Товарищества Эйнемъ'. Горы барахла были частично скрыты несколькими открытыми шкафами с полками, заставленными различным товаром.
В зоне для посетителей имелся небольшой стол и пара массивных стульев.
Поскольку за прилавком никого не было я, прокашлявшись, подал голос:
— Эй! Есть тут кто-нибудь?
— Чего-с изволите-с? — из-за шкафов появился румяный прилизанный тип в армейской гимнастерке без погон и подобострастно уставился на меня.
— Прапорщик фон Аш, — представился я. — Хотел бы приобрести обмундирование и снаряжение.
— Все-с к вашим услугам-с, ваше благородие, — приказчик поклонился. — У нас наилучший выбор-с для господ офицеров.
— Мне нужно китель полевой, бриджи, шинель, погоны, портупея и все необходимое снаряжение. И как там тебя?
— Власием величают, ваше благородие!
— Ну, так вот, Власий, я отсюда должен выйти при полном параде!
— Не извольте-с сумлеваться! Все сделаем-с в лучшем виде-с! — приказчик вытянулся во фрунт, еще раз поклонился и, закричал куда-то за шкафы. — Дорофей! Дорофе-е-ей!
— Чегось? — донесся из глубин палатки солидный бас.
— Дорофей, тащи мерный аршин! И Федьку сыщи, пущай в примерный угол бежит… Да поворачивайся шибче!
— Щас иду…
— Идемте-с в примерную, ваше благородие, — Власий провел меня между шкафов, тюков и полок в дальний угол палатки, где стояло ростовое зеркало, швейная машинка и манекен.
Вслед за нами появились здоровенный мужик борода-лопатой и худенький кучерявый паренек в жилете.
— Я аршин принес, — пробасил человек-гора.
— Ну, дык Федьке отдай! И пошли, снимешь мне тюк с кителями.
Приказчик и его подчиненный удалились, а вокруг меня захлопотал кучерявый Федька. Замерил рост, охват, длину и размах рук, черкая при этом огрызком карандаша прямо на струганной поверхности стола со швейной машинкой.
А потом все завертелось и понеслось полным ходом — притащили три кителя на примерку, бриджи, шинель — и подгоняли, подшивали, утягивали, наращивали. Меня крутили и вертели, кололи булавками, пачкали мелом. Потом примеряли и вновь корпели над формой…
Спустя пару часов я, уже в новых бриджах, сидел за столиком у входа с кружкой душистого чая, поправляясь свежевыпеченной сдобой. Все эти портновские манипуляции здорово меня утомили, и теперь я отдыхал в ожидании своего заказа.
За прилавком вновь появился Власий, который приволок кучу какого-то непонятного барахла завернутого в промасленную бумагу. По очереди распаковывая товар, приказчик выкладывал его на прилавок: портупея 'уставной' желтой кожи, бинокль в кожаном же футляре, кармашек со свистком на плечевой ремень, полевая сумка. Все новое добротное.
Бинокль меня порадовал особенно — шестикратный с надписью 'Казенный Оптическiй заводъ г. Изюмъ'. Он был отделан кожей и медью и выглядел шикарно.
А потом мне задали интересный вопросик:
— Ваше благородие, не желаете ли приобрести-с пистолет?
— Какой пистолет?
- 'Русский Браунинг' Сестрорецкого заводу. Рекомендованный для-с господ офицеров!
— Тащи!!! — предложение заинтересовало меня чрезвычайно, и пока Власий копался в закромах, я мучительно пытался вспомнить что-нибудь про означенный девайс.
Тщетно.
Какие-то смутные образы и ощущение щенячьего восторга…
Наконец на столик передо мной поставлена коробочка мореного дерева с красивым клеймом 'Браунингъ Русскiй. Нацiональная Фабрика Военнаго Оружiя г. Сестрорецкъ'. Внутри на подушке лежал массивный армейский пистолет, как две капли воды похожий на Кольт М1911, виденный мною на картинках.
Хотя присмотревшись, я заметил отличия — не было автоматического предохранителя в рукоятке и головка курка вроде другая. Ну и калибр конечно — уже известный мне 'русский сороковой'. Здесь же в коробке, вместе с пистолетом — два магазина, отвертка, масленка и еще какая-то мелочь.
— Сколько?
— Тридцать четыре рублика, ваше благородие. Вместе с кобурой и двумя коробками патронов.
— Беру!!! — эта пушка, получше Нагана будет. Я человек 21 века, уважаю револьвер за надежность, но автоматический пистолет в бою — лишний шанс выжить. — Скажи, Власий, а еще пару запасных магазинов к пистолету можно купить?
— Никак нет-с. У нас не имеется. Но можно у полкового оружейника взять, за долю малую.
* * *
Из большого ростового зеркала на меня смотрит веселый юнец в ладно сидящей форме русской армии. Как картинка — новый китель, перетянутый ремнями, на одном боку кобура с 'Браунингом', на другом — полевая сумка. На шее — бинокль. На плечах зеленые полевые погоны с металлической 'гранатой об одном огне' и шифром '8МГ' — 8-ой Московский Гренадерский.
Орел!!!
Я бы даже сказал:
БЕРКУТ!!!
— Красавец писаный, — бубнит за спиной Власий.
— Хоть сейчас на парад, — вторит ему голосок кучерявого Федьки.
— Молодцы! Хорошо поработали! Спасибо!
На выходе из палатки я столкнулся с высоченным офицером в синих кавалерийских бриджах и в синей фуражке. 'Жандарм' — понял я, приглядываясь повнимательней.
Роста он был такого, что шашка казалась при нем несуразно короткой. На простом открытом лице рыжие бородка и усы.
Блин. Приветствовать же надо. Причем двумя пальцами!!!
— Прапорщик фон Аш, — гаркнул я, прикладывая ладонь к виску.
— Поручик Михайлов, — он тоже козырнул, а потом протянул руку. — Михаил Афанасьевич. Командую полковой жандармской командой.
— Александр Александрович! Весьма рад. — Представился в ответ. — Назначения пока не получил.
— Зато получили известность.
— В каком смысле?
— Наш Жорж, по обыкновению, сочинил из служебного документа настоящий исторический эпос. Теперь подробности вашего чудесного спасения попадут в архивы Военного Министерства.
— Не знаю даже, хорошо это или плохо. А что касается чудес — Господь сохранил!
— Вы куда-то торопитесь, Александр Александрович?
