Владислав Савин - Страна мечты
Теперь есть. Сам же командир подал пример. А его Аня — партизанка втянула, сама став из комсомолок сразу Инструктором ЦК! Кстати, и в экипаже «женатики» (уже одиннадцать человек успели на девушках из этого времени пережениться) показывают куда большую моральную стойкость. Это наверное, важно — чтобы тебя кто‑то любил и ждал, сразу якорь появляется. Философы уже тысячи лет смысл жизни ищут — а я так скажу, по — простому: сумел достойно прожить, и после себя след оставить — дом, что ты построил, детей, кого ты вырастил, дело, которое ты сделал — и прожил ты не зря! Одиннадцать, кто уже тут корни пустили — и вроде бы еще у человек тридцати или сорока на берегу кто‑то есть, судя по встрече «алых парусов» (у девушек тут уже мода пошла, своих близких с моря встречая, или наоборот, провожая, надевать алое и развевающееся, хоть шарфик или платок), сколько красавиц нас встречали, когда мы со Средиземки пришли? Может и обойдется без ЧП — войну выиграли, надо теперь научиться здесь жить?
Эх, Галя — Галочка, как ты там сейчас? Шестнадцать лет мы с тобой прожили — хорошо, если как академики предположили, этот мир весь параллельный, то есть нас не перебросило сюда, а расщепило, и там, в году 2014 уже, остался другой «Воронеж», и другой я. Интересно, а если как‑то снова пересечемся — я что, тогда уже в третьем экземпляре появлюсь, сам с собой сумею встретиться — или это уже клон выйдет, как овечка Долли? Узнать бы, хоть весточку послать, что живы мы все, лишь в иное время провалились? Не удивлюсь, если и здесь ученые копают, расследуя наш феномен — ну и много они узнать смогут, если пространственно — временным континуумом и в следующем веке еще не научатся управлять? Тут никакая гениальность не поможет — это все равно, что Ломоносову или Ньютону пытаться разобраться в квантовой механике. А пробовать методом тыка совершенно не хочется — тут Лазарев прав, а если нас в следующий раз выбросит в палеолит?
Эх, Галя, однолюбом я был и останусь. Поженились мы, сразу как я училище закончил, в девяносто шестом. Когда флотские офицеры ну совсем не считались завидными женихами — а ты из Ленинграда со мной уехала на СФ, даже не в Мурманск или Полярный, я тогда в Гаджиево назначение получил. А каково тебе рожать было, в девяносто восьмом — когда в правление Борьки — козла армия и флот считались «пережитком тоталитаризма», и отношение с финансированием были соответствующие — помню, как какая‑то жирная харя в телевизоре с придыханием доказывала, что «чем тратиться на ораву вооруженных дармоедов, эффективнее встроиться в международные системы обеспечения безопасности», а штатовцы в это время Белград бомбили и разоружаться не собирались. Все‑то ты вынесла, Галочка моя, сына мне подарила, и дочь через четыре года — так что останется моя кровь в том мире, даже если меня там больше нет. И в году двенадцатом отношение к защитникам Отечества все ж лучше чем при Борьке — алкаше — так что сумеешь ты детей поднять.
Стук в дверь. Кого там еще черт принес? Ведь предупреждал же, не тревожить! Сан Саныч (командир БЧ-1), оставшись дежурным по кораблю, обещал это обеспечить — и вроде, полный порядок на борту, не было никаких срочных проблем, еще пару часов назад! Но чужих, а тем более врагов и шпионов, тут по определению быть не может — в этом городе два объекта охраняются, как высший государственный секрет: Второй Арсенал и мы. Придется открыть — а вдруг и в самом деле случилось что‑то чрезвычайное, и рассыльного с вахты прислали?
— Здравствуйте, Иван Петрович! Я к кораблю приходила, мне вахтенный сказал, что вы здесь.
Елена Прекрасная явилась. Которая у Анечки Лазаревой тоже в «старпомах» ходит. Прости, не в настроении я сейчас. Нужно что?
— Иван Петрович, я вам пироги домашние принесла. Вы в столовой сегодня спрашивали…
Ну да, спрашивал. В былые времена собирались мы за семейным столом — и фирменным блюдом, которое моя Галина пекла, был пирог с ягодами: с голубикой, черникой, клюквой, брусникой, что бог пошлет. А я готовить не умею, и даже у кока на «Воронеже» так не выходит, ну не тот вкус!
— Только подогреть их надо, остыли уже! Позвольте, я мигом!
Шляпку сняла, легкий плащ — пыльник сбросила («летучая мышь» без рукавов, тоже из будущего покрой), с сумкой на кухню прошла, фартук, с собой принесенный, повязала, чтобы платье не испачкать, хлопочет с керосинкой. Как‑то быстро и ловко у нее получается, пироги на сковородке даже выглядят аппетитно — ну, попробуем, сравним!
— Иван Петрович, да вы не беспокойтесь, я сама принесу, на стол подам! И чай заварю!
Ну, если взялась… И Галя тоже не любила, когда на кухне толкутся, даже меня прогоняла.
— Этот с черникой, этот с голубикой. А клюкве рано еще. Попробуйте, Иван Петрович!
После такого даже выгонять ее неудобно. Ладно, пусть посидит!
— Это ваша жена, Иван Петрович? — фотографию увидела.
Жена. Сыну моему, Илюше, уже четырнадцать лет должно было бы исполниться. А дочке, Маринке, десять. Вот только не увижу я их никогда — нет их в этом мире.
Елена тихо сидит в углу, будто желая стать незаметной. А затем произносит:
— Война проклятая, скольких забрала! Только кажется мне, если бы они увидели, то не были бы рады, что мы душой каменеем. Жизнь продолжается — и много чести фашистам, если они нас навеки счастья лишат.
И снова молчит. А пироги вкусные! Совсем как те, что Галя пекла когда‑то — ну почти совсем… Сама‑то что не ешь?
— Так я себе еще сделаю! А это вам все.
Что ж, Лазаревой привет. Это ведь она тебя ко мне послала — как в прошлом году, ты американца домашним печеньем прикармливала?
— Иван Петрович, да как же вы можете так говорить? — у нее даже слезы блеснули — для вас я со всей душой старалась! Ну а тому — так, печеньки, как зверю обезьяну в зоопарке!
Ох, Елена, вот не помню как по отчеству, я ведь уже не лейтенант двадцатилетний! Взрослые ведь люди, все понимаем. Ты на себя посмотри и на меня — мне сороковник уже стукнул, а тебе сколько? Что ты возле меня все — найдешь еще ты себе молодого и перспективного, сама красавица какая. А я для тебя точно староват!
А она, услышав такое, как расцвела, улыбнулась в ответ! Рослая, статная, волосы русые, глаза синие, лицом на артистку Ирину Алферову похожа, из какого‑то фильма про русскую старину (прим. — «Василий Буслаев» — В. С.). Платье на ней, темный горошек на светло — синем, юбку — солнце по дивану широким веером раскинула, чтобы не измять — помню, как в нем она на «Воронеж» прибегала еще в прошлом году, и когда по трапу спускалась, мы подшутить решили, вентиляцию включили на полный, сцена была, мерилин отдыхает — и ведь не обиделась же… Ближе придвинулась, и шепчет, будто стесняется:
— Так, Иван Петрович, я тоже ведь стара уже, мне двадцать четыре! А мама моя в восемнадцать замужем была, отцу моему было как вам сейчас, и до сих пор в любви живут, в Архангельске будете, обязательно познакомлю. Папа у меня еще перед войной траулер в море водил, так что знаю я хорошо, что такое семья моряка.
Руку протянула, до моей дотронулась — и как швартовы завела! Лицо ее близко совсем, волосы у нее будто медом пахнут. А у меня ведь после Галочки не было здесь никого, уже два года! Может и правда, пора бы и мне причал тут иметь, раз в прежний мир никогда уже не попаду?
Только Галино фото поверну лицом вовнутрь. Двери заперты — и к чертям все! Надеюсь, в ближайшие часы англо — американские империалисты с нами войну не начнут, и товарищ Сталин обо мне не вспомнит — а все прочее, обождет!
Карл Штрелин, канцлер ГДР в 1944–1953 гг. Из кн. «Возрождение Германии». Пер. с нем. 1970 (альт — ист).
Гитлеры приходят и уходят — немецкий народ остается.
Когда был заключен мир, многим немцам казалось, что все кончено. Германия подверглась еще большему разгрому и унижению, чем в прошлую Великую Войну. Ее судьба была всецело в руках победителей. И не было никаких гарантий кроме слов Маршала Сталина — которые я привел выше.
Русские удивили нас и удивили мир. Мы ожидали от них советизации по русскому образцу: КПГ объявляется правящей партией, все прочие запрещены, проводится национализация и экспроприация, приказным порядком вводится социализм. Ведь именно с такими целями в двадцатом Красная Армия шла на Европу, причем Сталин тогда занимал высокий пост в наступающих войсках. Или же, учитывая «имперские» тенденции, явно проявившиеся в СССР за последнее время — что нас принудят к ещё одному Версалю, наложат огромную контрибуцию, запретят иметь армию и военную промышленность. Однако русские дали понять, что пришли в Германию всерьез и надолго — и намерены проводить разумную политику, без слепой идеологии и сиюминутного эгоизма.
— Если обратиться к истории, то можно увидеть, что от войны русских и немцев всегда в выигрыше оказывались англосаксы — сказал мне господин Патоличев, назначенный Сталиным полномочным представителем (у нас бы его должность называлась — Имперский Наместник) — а в вашей политике и экономике постоянно боролись «русская» и «английская» партии. И когда вторая из них брала верх, наши страны сходились в войне. Нам это надоело — и мы пришли, чтобы этой партии не стало, и она не возродилась никогда!
![Владислав Савин - Днепровский вал [СИ от 09.10.2012]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
