Поворот (СИ) - Номен Квинтус
Поворот
Двадцать пятый год начался радостно, причем радость испытывало большинство граждан России. Небольшую такую радость: все были сыты и в значительной части даже здоровы, с одежей стало куда как лучше (все же Николай Второв запустил несколько казенных прядильных и ткацких фабрик и их продукции существенно сократила цены на рынке). Опять же стало гораздо легче в городе найти работу, да и городов стало заметно больше. Удивительным было то, что радость испытывали и очень многочисленные мужики: хотя доход со своей земли очень сильно упал, но появилось много других источников дохода (главным образом подработка на многочисленных стройках), так что «свои» урожаи теперь были нужны только чтобы самого себя прокормить. Вдобавок, можно было к скудному крестьянскому столу прилично добавить разных продуктов, нанимаясь на несложные работы в многочисленных госхозах: там платили или деньгами, или — по выбору работника — частью собранного урожая. А за деньги можно было столько всякого купить!
Например, трубы железные или проволоку: в поселках госхозов уже понаставили навозных ям, в которых получался горючий газ — и от таких ям к домам как раз трубы и протянули, и в домах там теперь стояли газовые плиты. И проволокой в дома электричество проводили, и дома можно было лампочки электрические вешать. Но то в госхозах, а в простых деревнях такую радость проводили только за деньги, но все же и брали недорого, так что средняя деревня вскладчину могла себе такое удобство позволить. То есть пока больше один газ позволить, электричество мало где еще можно было поставить — но опять же, вскладчину допускалось и свою станцию электрическую выстроить. А если еще и землю в товарищество передать и трактора для ее обработки на МТС нанимать, то не особо и складчина такая недоступной становилась…
Опять же, теперь мужик мог конную косилку взять на той же МТС в рассрочку, причем насовсем в собственность взять — а оплачивать ее нужно было за пять будущих лет. Например, сдавая молоко на казенные закупочные пункты, которых тоже стало очень много. А молока теперь сдавать тоже получалось больше — ну, если не лениться и в покос бока не пролеживать. Ведь теперь каждый мужик мог и коров купить, которые молока давали чуть ли не втрое против прежних! На казенном же заводе, где породистых коров разводили. То есть не сразу это получилось бы сделать, корова-то еще вырасти должна, да и были эти коровы не самыми дешевыми, к тому же и маловато их пока было. Но вот если в товариществе купить пока коров общих, на развод…
Товарищ Сталин провел очень серьезную агитационную работу, и по России очень многие мужики в такие товарищества уже вступили. Не все, далеко не все — однако «товарищи» уже в двадцать четвертом на собственном кармане почувствовали преимущества совместной работы. И на собственных столах увидели эти преимущества — а теперь и остальные мужики подтягивались. Правда, все это относительно успешно происходило именно в русских губерниях, а в губерниях южных и на Кавказе ситуация выглядела далеко не так радужно. И Андрей Владимирович послал Иосифа Виссарионовича эту проблему решать уже на Кавказе. Послал, дав изрядные полномочия и обеспечив серьезную государственную поддержку.
В Тифлисе Сталин в первые же дни после получения назначения встретился со «старым знакомым»: полковником Лавровым, начальником Кавказского отделения жандармерии. Все еще полковником: племянник дяде объяснил, что продвигать его он просто не вправе — в чинах продвигать, а вот в увеличении круга обязанностей — не только может, но и должен. И теперь полковник Лавров руководил жандармерией и на Кавказе, и в Южном Причерноморье вплоть до Синопа и Эрзерума. То есть работы у него было исключительно много, но с новым «ответственным за развитие сельского хозяйства» он встретиться время все же выкроил:
— Иосиф Виссарионович, если я не забыл? Рад, душевно рад, что вы ныне силы свои на пользу Державе направить решили. Насколько я понял, вас сюда направили в том числе помочь и господину Берии? Тогда я бы вам посоветовал в первую очередь обратить внимание на… на тех, кто именует себя интеллигенцией, особенно в Батуме и в Поти. По нашим сведениям, именно они так сильно мужиков на всякие безобразия подбивают.
— А что же вы их не… укротите?
— Укротить-то их — дело нехитрое. Но дело вот в чем: некоторые делами подобными занимаются не бесплатно, получая изрядные выплаты от врагов государства нашего, но многие — особенно молодые люди — творят это по глупости, оболваненные, прямо скажу, платными агентами британскими. И вот таких отправлять на уборку снега в Сибири мне не хотелось бы, а вот объяснить им, в чем они заблуждаются, мы не можем: они нас вообще слушать не хотят. Но, возможно, вас они и послушают…
С Лавровым Сталин был «знаком» довольно давно, и уже давно считал его человеком исключительно честным: несмотря на то, что Тер-Петросян явно указал на Сталина как на организатора ограбления банка в Тифлисе, полковник провел тщательное расследование и доказал, что Иосиф Джугашвили (как и Леонид Красин, на которого Тер-Петросян тоже дал «показания») физически не могли в этом ограблении участвовать. Это, мягко говоря, не способствовало карьерному росту жандарма, но для него «истина была важнее» — и Сталин это запомнил. Так что он на встрече с полковником просто обсудил предлагаемые жандармом мероприятия, договорился о взаимодействии при необходимости — а затем, там же, в Тифлисе, познакомившись с ответственным за осушение колхидских болот архитектором Берией, поехал «изучать обстановку на месте» в Поти…
А фельдмаршал Иванов уехал в Ургу. Места для него были «почти знакомые», и теперь, когда возникла необходимость обустройства множества русских гарнизонов в Монголии, он счел, что там он сможет принести армии реальную пользу — а вот в столице штаны протирать, по его мнению, могут и военачальники более молодые. А благодаря своему авторитету в войсках обустройство гарнизонов шло исключительно быстро. Причем авторитет этот почти сразу он заработал и в монгольских частях, все же он и среди русских солдат пользовался большим уважением в том числе и потому, что старался этих солдат обеспечить всем необходимым — и монгольские воины это тоже очень быстро оценили. А так как работавшие вместе с монгольскими солдатами солдаты русские с удовольствием и гордостью за начальника делились с соратниками историями о победах своего командующего…
А в начале марта двадцать пятого года Премьер-министр Болгарии генерал Тодоров подписал договор о вступлении Болгарии в Союз Социалистических республик. Причем даже в парламенте Болгарии этот договор был одобрен абсолютным большинством: страна находилась на грани банкротства, средств на содержание собственной армии вообще почти не было — а Союз как раз армию «обобществлял», оставляя почти все внутреннее управление в распоряжении прежних властей. Разве что нужно было поменять (причем не особо сильно) таможенное законодательство и правила внешней торговли — но так как эта самая внешняя торговля более чем на девяносто процентов шла исключительно с Россией, но это мало кому показалось неприемлемым.
А вот заполучить сильнейшую инфляцию Союзный Договор уже не дал: когда французы потребовали обменять почти тридцать миллионов левов на золото, уже банк Валютного союза это немедленно и проделал, причем не вычитая эти выплаты из вклада Болгарии в капитал банка. То есть не сократив предоставленный Болгарии лимит коммерческих кредитов — которые, впрочем. Все же возвращению подлежали — но вот при присоединении уже в Социалистическому Союзу появлялась возможность получить весьма заметные средства и из Союзного уже бюджета…
И правительство Тодорова эти средства получило, из-за чего Николай Второв заявился на заседания правительства с серьезными претензиями:
— Госпожа Лаврова, не слишком ли много Россия дает преференций Болгарии? У нас и в России есть куда деньги потратить, а мы мало что по сути половину золотого депозита Болгарии по сути из своих средств покрыли, так еще и втрое больше денег им подарили!
