Татьяна Апраксина - Башня вавилонская
— А он? — И не подыграть грешно, и действительно, кто?..
— Не знаю. Ангел, наверное.
— Я ангел? — Франческо готов возмутиться. И кажется вдруг понимает, что не готов. — Да хоть ангел. Но я же прав. Тебя несет наверх — и конца не видно, да? Еще лет пять, и ты либо станешь диктатором уже в террановском смысле, либо тебя снесут так…
— Через восемь-десять, — поправляет Эулалио, — После нынешнего, скорее, восемь. Я базу дострою, все прочие как раз дозреют. Наша настоящая проблема — я же говорил о ней еще при первой встрече, Франческо. Всем тесно в нынешних границах, большинство не знает, как за них выйти.
— Тебя свергнут и узнают? — Бедный ангел… он сейчас зарыдает, как статуя у фонтана… или за меч схватится. Кто думает, что ангелы — они такие милые, маленькие, тот плохо Писание знает.
— Примерно. Потому что меня будут свергать не дураки и не фанатики, а такие как Антонио. Я имею в виду младшего. Я об этом позабочусь.
— Ты… — щурится Франческо, трясет челкой… и чужим ухом заодно, — вообще бразды из рук выпустить способен?..
— Нет, — усмехается коварный иезуит. — Ты же знаешь. Не способен. Только уступить в драке — и не абы кому.
— А потом?
А бывает ли после такого хоть какое-нибудь «потом»? Он бы не рискнул спросить. Франческо спросил.
— Я, — отвечает Эулалио, — по первой профессии строитель. И никуда не тороплюсь.
— Ухо отдайте, — говорит Алваро. — Вот всегда у нас так. Эволюционная борьба и мировые перемены, а про уши все забывают.
Дева Мария, я тебе там нарисую, как ты ангелов полотенцем гоняешь.
Франческо смотрит на него с сомнением. Потом на свою руку — тоже с сомнением. Но ухо все-таки отдает. Спасибо, дева Мария, пуха тебе и пера.
— Я вообще чего шел, — объясняет Алваро. — Я шел передать, что Рауль просил сказать, что Младший ему выдал новый шедевр. Не хочу, говорит, быть человеком. А Рауль говорит, что с такой семейной историей и таким анамнезом он умывает руки, но просит вам сообщить, если уж вы тут. Видимо, некоторым особо тесно в границах.
Школу некоторые покорили, всем пакостям от контингента научились, в университет поступать готовы в четырнадцать — действительно, и скучно, и тесно, и смысла жизни взять негде.
— Я в детстве, — качает головой Франческо, — тоже не хотел быть человеком. Я хотел быть пожарным.
— Вот видите, — серьезно смотрит на него Эулалио, — все мечты сбываются. А кем хочет быть Антонио?
— Космическим этим…
— …разумом?
— Исследователем!
— Значит, будет.
Ну если они это хором обещают… то у нас есть еще лет, скажем, десять. А потом все начнется всерьез.
© Copyright Апраксина Татьяна, Оуэн А.Н. ( [email protected]), 16/01/2011.
