Валерий Елманов - Найти себя
Но тут уж я выступил на защиту, не дав охаять своего родича.
– Князь Константин Юрьевич и не указывал тебе, какой по счету сын взойдет после тебя на престол. Ты, государь, сам решил, что это будет первенец.
– Но Федор взойдет? – умоляюще спросил Годунов.
– Взойдет,– скрепя сердце ответил я.
Вроде не врал, но на душе было тяжко, поскольку править Федору суждено всего полтора месяца, после чего его удавят. А уточнять о сроках нельзя – после такой новости, чего доброго, сам царь тут же скончается. Хотя вопрос этот – сколько лет царевич будет пребывать у власти – дотошный Борис Федорович не преминул мне задать, но я был начеку и без колебаний ответил:
– Мне, в отличку от батюшки, малая сила дана. Далеко вдаль не дано узреть. Но на твоем троне вижу его ясно.
– Ну и славно,– заулыбался Годунов и, будто не желая оставаться в долгу, с довольным видом посулил: – А я тута указ свой обмысливаю. Негоже первому советнику царевича без чинов хаживать. Да и вотчинок у тебя нетути, тож не дело. Худо вот – мысли путаются. Не справился. Погоди, встану на ноги, тогда уж...
– Вот и хорошо, царь-батюшка, что ты еще ничего не повелел,– торопливо произнес я.– Не надо мне ничего. Иначе завидовать станут, всякую дрянь на меня наговаривать...
– А я так им и поверил,– саркастически усмехнулся Борис Федорович, но тут же испуганно встрепенулся.– Погодь-погодь. Нешто ты про доносы холопьи слыхал, по коим я кой-кого в монастырь либо в острог упрятал? Неужто помыслил, будто я и впрямь такой дурень, что кажному смерду на слово верить стану? Там все инако. На кого из верных ложь возводили, те даже и не слыхали о наветах оных – к чему тревожить. Зато доносчикам наградой кнут да дыба были. А с Захарьиными-Юрьевыми...– Он недобро прищурился.– Ежели бы я романовское семя не упредил, они бы сами мне в глотку впились. Они уж и зубы оскалили, так что я лишь на миг краткий их волчий прыжок упредил, и за грех сие не считаю. У них и так, почитай, все готово было. Вот послухай, сколь людишек я на поимку Федора Никитича отправил.
Слово за слово Годунов посвятил меня во все перипетии произошедших четыре года назад событий. Осекся лишь раз, но после недолгого колебания, заявив, что доверяет самое сокровенное, рассказал и об угличском царевиче, слух о котором промелькнул еще тогда, осенью тысяча шестисотого года, во время заговора.
– А ныне он, сказывают, сызнова всплыл, тока теперь у соседей моих,– поделился царь новостью.– Ну да Жигмонт не дурак, выдаст мне ентого самозванца,– беззаботно добавил он.
«Выдаст ли?» – усомнился я и попытался вспомнить, когда тот перейдет границу Руси.
Увы, в памяти мелькала лишь битва под селом Добрыничи – сражение, завершившееся разгромом войск будущего царя Дмитрия. Но оно случилось то ли поздней осенью, то ли вообще зимой, а сейчас стоял еще май, и я решил ничего не говорить царю – не хотелось лишний раз его беспокоить.
Вместо этого я постарался сменить тему, напомнив насчет чинов и вотчин, которые мне не только ни к чему, но и могут пойти во вред.
– Бояре – народ такой, они и отравить меня могут.
– С любого живьем кожу велю на ремни настругать, коль посмеют,– нахмурился Годунов.– Весь род на плаху ляжет. Такую казнь учиню – сам Иоанн Васильевич позавидует.
– Только меня с того света этим все равно не вернешь,– резонно возразил я.– Потому, мыслю, куда лучше, если обо мне и знать никто не будет. Получается все равно что в драке, когда один в нужный момент вынимает из-за пазухи нож, про который никто не знает.
– Может, ты и прав,– подумав, согласился царь,– а человечка свово ты готовь. Я уж и так отправку задержал. Не ныне завтра поедут мои послы к Якову, а далее куда твой посланец скажет – о том я повелю.
Я согласно кивнул. Вообще-то выходило, что теперь с отправкой Алехи можно и не спешить, но Борис Федорович отчего-то помалкивал про Квентина, а потому лучше было бы перестраховаться и за счет поисков овощей, Галилея с его трубой, а также разных художников притормозить возвращение послов до конца следующего лета.
Алеха на удивление легко согласился на дальнюю поездку за моря. Не смутил его и примерный срок грядущей командировки. Словом, никакой принудиловки – сплошная радость и предвкушение путешествия.
Про овощи он понял влет, посочувствовав современному сельскому населению:
– Ладно, попкорна нет – хрен с ним. Но когда ни семечек пощелкать, ни картошки в костре напечь – это ж тоска зеленая. И помидорчиком не закусишь. Обязательно выручим народ. Если задержка, то я ту же картошку прямо на корабле посажу – в ящик земли напихаю вместе с удобрениями и всего делов. Вот с художниками твоими не знаю,– озаботился он,– мне что же, шариться по Европе, пока всех не найду?
– На следующий год все равно возвращайся,– успокоил я его,– а сколько наберешь, столько и наберешь. Может, и откажутся они – из солнечной Италии в холодную Русь – на такое не каждый рискнет. Но цену особо не завышай – две сотни в год, не считая стоимости картин, и хватит. Если кто-то из моего списка – дело другое. Тогда можешь и удвоить, даже... утроить. Но в аванс пятую часть, от силы четверть, а остальное тут. У неизвестных требуй готовые работы. Пусть вначале покажут, что успели написать, и только после того сам решай, годится нам на Руси такой или нет.
– Слушай,– застеснялся Алеха,– я в картинах как-то не очень. Ну разве что Мону Лизу, которую Рафаэль нарисовал, знаю, вот и все.
– Мону Лизу написал, а не нарисовал Леонардо да Винчи,– поправил я его.
– Во-во,– закручинился Алеха.– Наберу дармоедов, а ты ругаться станешь. Может, я лучше по овощам одним, а?
– Выбирай по принципу, нравятся ли тебе самому его работы, вот и все,– предложил я и ободрил: – Главное, изобрази надменность, важность, эдакую спесивость и все. А что до незнания, то тут будь спокоен. Это в наше с тобой время всякие мазилки вроде абстракционистов, примитивистов, импрессионистов и прочих «истов» орали, что они художники, и не стеснялись выставлять свою мазню где угодно как авангардное искусство. Тут за показ такой бредятины вроде «Черного квадрата» могут и тухлым яйцом в морду залепить, а кому оно надо? Словом, неумехи здесь сидят тихо, не дергаются и о том, что они – художники, не заикаются.
– А может, я только овощи? – еще раз тоскливо спросил Алеха, но я был непреклонен.
– Имелся бы у меня в запасе еще один человек – можно было бы поделить обязанности, а так извини, брат. Кстати, овощи лучше покупай на обратном пути,– сразу переключился я на гастрономию, чтобы закрыть тему.– Так надежнее. Боюсь, не взойдут они на твоем корабле. Им тепло подавай, особенно подсолнечнику с кукурузой, а где ты его возьмешь? Да и картошка без солнца навряд ли вырастет. Потому постарайся без экспериментов с посадкой. И помни, что в это время они могут несколько отличаться по своему внешнему виду от тех, к которым ты привык.
– А язык на что? – поправил меня Алеха.– Усомнюсь, так спрошу: «Это у вас помидор или что?», вот и всех делов. Тут я легко управлюсь.
– У них и названия, скорее всего, отличаются от современных,– напомнил я.– Кстати, помидор и в двадцать первом веке во многих странах именуют томатом. Да и у картошки названий хватает, поверь. Ну ты парень не дурак, догадаешься, что есть что.
Короче, вконец заинструктировал парня.
За границей не блуди,
В чистоте себя блюди.
В разговоры не мешайся
И знакомств не заводи![111]
Но каково же было мое разочарование, когда спустя всего пару недель выяснилось, что Годунов, хотя и ничегошеньки не подозревал о моих хитроумных планах, тем не менее разрушил их вдребезги. Оказывается, для ускорения дела – мало ли сколько продлится поиск иконописцев, как он упрямо называл художников, заморских овощей и подзорных труб, распорядился нанять еще один корабль, на котором и отбыл Алеха.
То есть получалось, что основное посольство, которое следовало в Англию, было озадачено лишь одной дополнительной нагрузкой – просьбой к королю Якову дать в учителя философии царевичу Фрэнсиса Бэкона и все.
«Значит, чему быть, того не миновать, – рассудил я и махнул рукой. – До осени времени уйма, что-нибудь придумаю».
А пока мы постараемся внедрить в жизнь мою затею. Заодно и остудим пыл некоего влюбленного, устроив ему временную разлуку с дамой сердца.
Тем более лучшего времени, чем май, для начала осуществления того, что я придумал, не найти…
Глава 21
Стража Верных
Честно признаться, возникла эта идея у меня в голове уже давно, но лишь первоначально основная цель была – отвлечь Квентина от предмета его страстных воздыханий, чтобы он вообще не имел возможности зайти в наш класс для занятий.
Чем дальше, тем больше эта цель отодвигалась, вынося на первый план совсем иное – безопасность и хоть какую-то защиту для семьи Годуновых. Так что даже когда Квентин столь неосмотрительно пошел к царю сватать Ксению Борисовну, я свою задумку не забросил.
