Станислав Лабунский - Перстни Легатов
Сегодня мне еще легче было. Рядом с креслом за спиной у меня проповедник христиан стоял, уже не бродяга, а жрец Пантеона. Думайте-гадайте, чтобы это значило. Серьезных вопросов никто не решал. Все на приеме историю Рима знали. Никакой враг ни республике, ни империи был не страшен. Самые страшные войны нашего государства – гражданские. Фразу Цезаря: «Жребий брошен, Рубикон перейден», любой мим знает. А что Цезарь речку перейдя начал рубить римские же войска своего соправителя по триумвирату Марцелла, один я помню. С братской крови начинался наш город, когда Рем с Ромулом в схватке сошлись, ей он однажды и захлебнется. Мой город стоял всем смертям назло и стоял бы еще целый век, но он однажды прогневал богов, и саваном стал ему снег. Возможно, что солнце взойдет еще раз и растопит над городом льды, но я боюсь представить себе вкус и цвет этой талой воды.
Всех волновало только одно. Поддержат германцы Каракаллу после смерти отца или нет? На моей стороне две когорты преторианцев, Максимуса, и его друга Корнелия. Городская стража в щели забьется до решения сената, а сенаторы по загородным виллам разъехались, и вернутся только тогда, когда мы уже проблему с наследством сами решим. Увертлив римский патриций. Золота жаждет и почестей, слуг и клиентов, красавиц молодых и венков триумфальных. И жизни вечной. Только так не бывает.
Я им это на досуге объясню. Или братик мой, если я проиграю. Сенаторам от этого легче не будет. Мои войска в Риме постоянно. Они его берегут. А германцы брата – Рейнский легион, через три недели должны к месту службы следовать, на границу Северной Галлии. И останется он в своих покоях с кучкой комедиантов и девиц доступных. Старина Плавт там многих хорошо знает, а они-то его еще лучше. А варвар мой последнего рассудка лишился, все время с кошкой Каракаллы, моей невесткой ненаглядной. Он ее на руках носит, за колоннами лижутся, за портьерами обнимаются, она ему стихи читает, он ей песни варварские поет. Иногда очень хорошие.
Смерть не страшна, с ней не раз я встречался в боях, и надо мной она вновь кружится, ты меня ждешь, дорогая подруга моя, и я верю, со мною в бою ничего не случится. В полях войны, среди мечей, видал я смерть не раз, но не дрожал я перед ней, не дрогну и сейчас. Надо же, стоики с дикого Севера.
Каракалла мечется по дворцу, словно раненый буйвол. Еще неделя и собственные германцы будут над ним хохотать. Варвары только сильных вождей признают, во всех смыслах.
Предсказатели будущего по полету птиц по своему обыкновению на открытом балконе стояли. На небо поглядывали. Увидел летящего павлина, бросай вино пить. Верная примета. Они первые напряглись. Глядя на них, все в зале догадались, что в городе беспорядки. Над виллой Нерона, точнее, над ее развалинами, никто не хочет жить в этом проклятом месте, опять дым клубится. Славные римляне лижут ноги императорам и тиранам клянча куски повкуснее, а мстят только мертвым. Ведь они не дадут сдачи.
Не стал Каракалла ждать. Началось.
- Всем гостям дворца будет предложено гостеприимство цезаря, - заявляю громко.
Не волнуйтесь, люди добрые, никто вас палками на улицу не выгонит. Ешьте, пейте, тискайте служанок. Только если германцы на штурм пойдут, они и вас потискать могут. Дикари, право слово.
Петр поклонился, в боковую дверь ускользнул. Обидно, клянусь естеством Юпитера, я думал он со мной будет до конца. От вольноотпущенника Ромео другого и не ждал. Его верность принадлежит императрице. К мамочке и побежал.
Слышен лязг металла. Край щита о поножи задевает. Преторианец спешит с докладом. Занавеска в сторону, входит, лицо потное, бежал всю дорогу, в коридоре на шаг перешел.
Киваю, говори.
- Цезарь, ваш отец мертв. Также внезапно скончались первый центурион Рейнского легиона и префект города. Германцы укрепляются на имперском Форуме, выходят на рубеж атаки, - сообщил преторианец.
Засуетились жрецы, стали незаметно исчезать. Прислонился человек к стене, прижался, и не стало его. Прямо чудо. Мне сейчас тоже помощь богов бы не помешала. С двумя когортами против легиона биться тяжело. Они нас одним броском копий метательных выбьют начисто. Во двор их пускать нельзя.
- Закрывайте ворота, вторые десятки на стены, - командую.
Не первая осада в моей жизни, успел и галлами, и с пиктами повоевать. Только здесь на помощь никто не придет. Самому надо выкручиваться.
- Что за шум, а драки нет? – варвар явился.
Невестушка моя постаралась, чуть живой, еле на ногах стоит, шея в засосах, бурно они время проводят, даже завидно, честное слово. А вон и она, красотка Фульвия, одни глаза на лице остались, горят, как звезды в безлунную ночь.
- Сейчас будет тебе драка. Братик по жене соскучился, идет сюда за ней во главе германцев, - говорю слегка злорадно.
Что поделать, слаб человек и завистлив. Ну, как так, встретились двое, и уже три дня ничего вокруг не замечают, утехам предаются, наплевав на мнение света и мораль? Это я четко позицию обозначил. Моралист из Гадеса.
- Убить его, и все дела, - говорит варвар. – Вытаскивай его на переговоры, я выйду, тут ему и смерть настанет.
- Рядом с ним отборный десяток ветеранов будет и когорта в ста шагах, - объясняю этому наивному дикарю ситуацию.
- Сто шагов, это пятнадцать ударов сердца, я за это время уже в калитку проскочу, а десяток мне не помеха, издали можно человека уничтожить, в бой на мечах не ввязываясь, - он мне отвечает.
Не прост мой спаситель. Я-то знаю о стрелах с ядом, а ему кто о них рассказал?
- Не будут они с нами разговоры вести, не о чем договариваться, - Фульвия Плавтитта в беседу мужей вмешалась.
Ладно, перед смертью все равны, да и сказала чистую правду. Первые камни в воздухе свистнули, пращники к стенам подошли вплотную. Пока не попали, но это вопрос времени, камней в Риме много, скоро у нас без боя потери появятся. Корнелий своих солдат между колонн укрыл. Плавта не вижу.
- Тогда уходим. К вечеру до порта доберемся, на корабль, и в море.
- Мир жесток, приятель. В чужих землях нас ограбят и самих в рабство продадут.
- Преторианцев возьмем. Все равно им Каракалла не простит, что твою сторону держали, - дополняет предложение.
- Со всеми сторонниками, их семьями и клиентами тысяч пять наберется, это два десятка кораблей. Кто нам их даст?
- Мир в империи дороже стоит, дадут.
В ворота таран ударил. Час они провозятся, а потом во двор ворвутся.
- Идите, - говорю, - покувыркайтесь напоследок на императорском ложе, а потом поджигайте все, что горит, и в суматохе уходите. Переоденетесь слугами, проскочите. На Фульвию германцы не позарятся, костлява больно, они пышных дев предпочитают.
- На ложе – это хорошо. А то экстрим на природе уже надоел. Но чуть позже. Ты, кстати, к мужу вернуться не хочешь? – спрашивает варвар уже императрицу.
Ведь мамочка моя только что стала вдовой императора, матерью императора и все.
Таран неожиданно удары престал наносить.
- На крышу, - Плавтитта предлагает, - оттуда все видно.
Я Корнелия предупредил, где буду, и по лестнице для слуг наверх отправился. Так ближе было. Из-за парапета осторожно голову поднимаю, не хочется лоб под камень из пращи подставлять. Красные плащи преторианцев слева на ветру слегка колышутся, позолоченный щит Плавта на солнце горит, а за шеренгой гвардии десятый легион когорты в каре выстраивает. И стяг императорского дома рядом с орлом. Ничего не понимаю, как Плавт убедил армейцев выступить на нашей стороне? Германцы тоже в растерянности. Легионом против двух когорт драться – верная победа, а сейчас, когда у меня своя армейская часть есть, их дело гиблое. Порубим в капусту.
Трубы заревели. Всем оставаться на местах. Вон уже гонцы бегут. Очевидно, Плавт в десятом не уверен. Не хочет боя. Будет на переговоры звать. Каракалла старше и сильнее, но может быть, бросить ему вызов, а там уж как сложится?
Германцы таран с собой уносят, не бросили. К Форуму отходят. К центру площади легат со свитой идет, Каракалла в лагере остался. Мне тоже идти не стоит. Тем более, есть, кого послать.
- Августейшая госпожа, - говорю, - если вы случайно овдовеете сегодня, интересы вашей семьи не пострадают. Мы можем хоть завтра обменяться брачными обетами в любом храме, и я обещаю любить наших детей, тем более что я не буду тратить сил на их зачатие. Благо имеется, кому усилия прилагать.
Фульвия моего дикаря, конечно, не бросит, но так надежнее. Пусть он будет ее официальным фаворитом, во дворце спокойней будет. Зато династию Северов укрепим с прочностью многократной.
- Я с удовольствием схожу на переговоры, - отвечает мне невестка.
- Пошли, - Гней ей руку подает.
Спартанец-аристократ.
- Эй, - говорю на греческом, - что там говорил Ликург по поводу писаных законов?
- Они нужны только там, где судьей может стать любой безумец. Нормальному человеку достаточно разума и совести, - отвечает.
