Элин Хильдебранд - Пляжный клуб
– А куда тянет? – спросил Джем. – Ты скажи, и мы поедем.
Марибель улыбнулась.
– В Унадиллу, – сказала она. Очень хотелось увидеться с матерью. Чтобы обняться и посидеть вдвоем.
– В Унадиллу так в Унадиллу, решено.
Как же просто, оказывается, быть любимой. Вот так, без всяких оговорок и условий, слепо и преданно. Джем дал ей то, что она недополучила от отца.
Джем пошел в душ. В это время опять позвонили, и Марибель подняла трубку. «Все, я решила, – подумала она. – И кто бы там ни был, он должен об этом знать».
– Алле?
– Мари?
Да, голос Мака, исполненный тоски. Он, кажется, плакал.
– Что такое? – Ей стало тревожно. Мак всхлипывал. Она недоверчиво прищурилась. Неужели из-за нее? – Мак, что происходит?
– Лейси умерла.
Зазвенело в ушах, как в колодце, куда бросают монетки на счастье.
– Умерла… – повторила она. Лейси больше нет. – Боже мой, Мак. Как жаль, мне очень-очень жаль.
Он зарыдал так, как никогда не стал бы рыдать из-за нее.
– Она была моим лучшим другом…
– Да, Мак, да, – повторяла Марибель, а сердце кольнула обида. Лейси Гарднер досталась роль лучшего друга, в то время как Марибель отчаянно примеряла на себя роль жены, упустив из виду самое важное. Мак плакал, она тихо говорила в трубку, пытаясь его утешить и поражаясь чудному свойству своей любви. Раздавишь ее – все, кажется, сгинула без остатка, а стоит чуть-чуть отпустить, как она упрямо поднимает голову и вновь кричит о себе во все горло. Ей очень хотелось сказать: «Мак, не горюй, я буду тебе новым другом». Впрочем, поздно. Их привычный мир разрушался на глазах.
Билл мог благодарить небеса за такую жену. У Терезы был особый дар – помогать страждущим. Едва она возвратилась в отель с гостями, как прибежал Мак и стал стучать в дверь. Вести у него были куда как недобрые: умерла их давняя клиентка и друг.
Тереза завела Мака в дом, налила воды и, взяв за руку, усадила на диван. Поплакала с ним и сказала:
– Лейси сейчас там, где она и хотела быть. Рядом с мужем.
– А если это чушь? – вспылил Мак. – Если нет ничего там, на небе?
Билл прислушался – ему хотелось узнать, что ответит Тереза. Порой, когда прихватывало сердце, он и сам задавался подобным вопросом: есть ли жизнь после смерти? Ответа не давал никто. Никто, даже Фрост. Билл верил в какой-то высший смысл, предназначение. Вот взять Лейси. Вчера была, сегодня ее уже нет. Почему? Какова причина?
Тереза держала ответ.
– Нам остается надежда. Когда придет мой черед и я буду лежать на смертном одре, знаешь, что я буду делать? Всем сердцем верить. А потом уйду. Надеюсь, что попаду в другое место, такое же благодатное.
У Билла задрожали пальцы. В жене он души не чаял, и, когда настанет его черед, он тоже будет уповать на то, что смерть их не разлучит.
Тереза послала за гробовщиком и лично прибрала домик Лейси. Нашла завещание, позвонила в газету и заказала некролог. Потом связалась с отцом Экерли в церкви Святой Марии и договорилась о церемонии. Прощание назначили на пятницу.
В ту ночь, лежа в постели, Тереза сообщила Биллу:
– Я прочла распоряжение Лейси, прежде чем нести его адвокату. Она завещала свой домик Маку.
– Правда?
– А ты считал, она поступит иначе?
– Да я и не задумывался, – ответил Билл. По правде говоря, Лейси вечно возилась с Маком и всеми остальными, кто хоть когда-нибудь испытывал душевный дискомфорт – с Вансом, Джемом и Лав, – при этом ни разу не поинтересовавшись, что творится на душе у Билла. А ведь он был знаком с Лейси Гарднер куда дольше остальных. Он повстречался с ней еще восьмилетним мальчишкой, надутым и вспыльчивым сорванцом. Лейси и Максимилиан после окончания войны каждый сезон проводили на пляже. Лейси здоровалась с пареньком за руку и спрашивала: «Как поживаешь?» Билл же стоял молча и надменно, скрестив руки на груди. Однажды эта дамочка пообещала упрямцу два пенни, если тот улыбнется. «Ну уж нет, – отрезал он. – Я не улыбаюсь за деньги». Билл отчетливо помнил, какой была Лейси Гарднер в молодости: светлый шиньон, тонкая талия. Она запрокидывала голову и заходилась звонким смехом, промокая уголки глаз кружевным платком. Она еще много лет вспоминала эту фразу: «Я не улыбаюсь за деньги». У них была своя личная шутка на этот счет, собственный прикол. Мальчишка хотел сказать, что привязанность не покупают; ее надо заслужить. И Лейси Гарднер ее заслужила.
Билл и в мыслях не держал, что Лейси однажды умрет. Она казалась ему вечным существом, эхом прошлых поколений, которое не сгинуло и не сгинет никогда. А Лейси взяла и умерла. Билл был неимоверно расстроен потерей, а кроме того, теперь он знал наверняка, что скоро придет и его очередь.
– Лейси завещала домик Маку, – повторил Билл. Вспомнился недавний разговор во время шторма. – Он обещал остаться. – Подхватив жену на руки, Билл прошептал в ее ароматные волосы: – Пусть хоть кто-нибудь останется.
Мак заскочил за вещами, когда Марибель была на работе. Побросав одежду в мешки для мусора, вытащил любимые компакт-диски, собрал оплаченные квитанции и фотографии родителей. Телевизор он покупал сам, но решил его оставить. Кухонная утварь тоже принадлежала ему, однако он ничего не взял, за исключением открывалки для бутылок в форме кита, бывшей когда-то в собственности Максимилиана. На газовый гриль они сложились вместе, но и тут Мак не стал мелочиться. Бросил пожитки в багажный отсек джипа, сел в салон и недолго посидел перед домом. Оставить записку? Пожалуй, следовало бы, только что тут скажешь…
Забот в клубе было предостаточно. Мак разгребал песок, и не было этой работе ни конца ни края – все равно что пытаться съесть гигантскую миску спагетти. Он старался переключить все внимание на боль физическую, которая не в пример легче боли душевной. Угораздило же его в одночасье лишиться и Лейси, и Марибель.
Натрудившись вдоволь, Мак отнес вещи в домик Лейси. Вытащил из общей кучи открывалку и откупорил бутылочку «Мишлоб». Устроившись в любимом кресле старушки, он решил кое-кому позвонить.
Для начала – Хавроше.
Трубку взяла секретарша и елейным голосом прокурлыкала:
– Тот самый Мак Питерсен? Наш вице-президент по поездкам и размещению?
– Н-да, – неуверенно ответил Мак. – А можно позвать к телефону Ховарда?
Переключили на Ховарда. Тот с ходу зычно заорал:
– Как я распереживался! Ну и потрясло вас. Мы все смотрели в новостях. Что с отелем?
– Нормально, стоит. Правда, работы тьма. Пахать и пахать.
– Похоже, тебе так просто оттуда не вырваться, – предположил Хавроша.
– Ты знаешь, я никуда не поеду, – выпалил Мак. – Потому и звоню.
Хавроша молчал.
– Я решил отказаться, Ховард, – добавил Мак. – Мне придется остаться здесь. Я к тебе очень хорошо отношусь, и ты сделал мне фантастическое предложение… Просто нутром чую: мое место здесь.
Хавроша молчал.
– Ховард, алло?
Мак ломал голову, что с ним сейчас происходит. Расстроен ли он, растерян или зол. Быть может, сбит с толку – поди разбери.
– Да-да, слушаю, – откликнулся наконец Хавроша. – Ты знаешь, удивительное дело. Сидим вчера с Тоней, а она и говорит: «Не представляю, как будет в «Пляжном клубе» без Мака. То ли ехать туда, то ли нет».
– Вот и хорошо, вам не придется выбирать. Конечно, ехать, – ответил Мак. «Прощай, новая работа».
– Ну да, – пробасил Хавроша. – Пожалуй, так.
Теперь предстояло позвонить Дэвиду Принглу. Мак отхлебнул пива.
– Дэвид, это Мак. Мак Питерсен.
Дэвид хохотнул.
– Сейчас ведь только сентябрь. Не надеялся услышать тебя раньше октября.
– Да ну!
– Так что решил? – спросил Дэвид. – У тебя в запасе было целое лето. Надумал?
– У Венделла не переменились планы? – спросил Мак.
Дэвид хмыкнул. Наверное, сейчас он откинулся в кресле, обитом кожей.
– Нет. Он уже снял помещение, где будет отмечать уход на пенсию.
– Ясно.
– Ну, тогда продаем?
– И никаких перспективных парней на горизонте? – спросил Мак. – За лето никто не появился?
– Мак, я говорил, как обстоят дела. Никто не станет рвать жилы ради чужого хозяйства. Венделл держался из любви к твоему отцу.
– Я понял, – ответил Мак. – Продавай. – «Прощай, ферма».
– Размещу объявление завтра же утром, – заверил Дэвид. – Надеюсь, ты понимаешь, что мы на этом не разбогатеем.
– Конечно.
– А с домом что?
– Ничего, – сказал Мак. – Я возвращаюсь. Сам там приберу.
– Надумал податься в наши края?
– Как только закроется отель, сразу приеду. Еще пара недель.
– Тогда позвони, как прибудешь, – сказал Дэвид. – Подпишешь кое-какие бумаги. Ладно, жду с нетерпением. Ты, наверное, совсем взрослый стал.
– А то, – улыбнулся Мак.
На следующий день Мак стоял на ступеньках церкви Святой Марии на Федерал-стрит и приветствовал тех, кто пришел отдать последнюю дань Лейси Гарднер. На нем были серые в полоску брюки от давно забытого костюма. По сути, требовалось делать то, к чему он привык: перекинуться парой фраз и показать, что каждому пришедшему здесь рады. Похоронный консьерж. Менеджер печали. Ванс, Лав и Билл с Терезой сновали между рядов, рассаживая людей, сам же Мак предпочел остаться у входа – успеет еще насидеться. Отвечать на звонки в отеле, исполняя функции администратора, поручили Клариссе Форд. Та явилась «на службу» в ярко-синем костюме, распространяя вокруг аромат ландышей.
