Владимир Коваленко - Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки
Что делать? Ну… позориться так позориться. Палец тыкает в одну из непоняток.
– Что будет, если здесь – сломается?
Сейчас они ответят: «Мисс директор изволила ткнуть в окно». Позор!
Но над чертежом склоняются головы. Слышно:
– Ага, вырастет давление.
– Тут клапан не выбьет?
– Выбьет, … – слово, которое приличной леди знать не следует. – К чертям снесет. И пойдет кислота.
– А тут у нас нитрование хлопчатки…
– Ух, – говорит один.
– Ой, – хватается за голову другой.
– Черт побери… – подводит итог третий. – Мисс, вы совершенно правы. Вы позволите нам представить новый вариант – скажем, недели через две? Или нам ждать выходного пособия?
А кто будет производство тянуть?
– Через три недели. Время, как ни странно, терпит, с заказами мы справляемся. Только извольте подготовить документацию… поразборчивей. И в следующий раз любые усовершенствования – через меня.
– Конечно, мисс лейтенант. Мы поняли… Хороший урок!
Знают, какое обращение ей больше нравится… Потянулись к выходу. Вот теперь – можно! Без особого ущерба для репутации «мисс лейтенанта».
– Джентльмены, я вынуждена констатировать, что мне становится тяжело за вами угнаться. Похоже, мне придется попросить у каждого из вас некоторое количество уроков… Директору следует понимать, что делают его люди и машины!
Почему-то они приободрились – хотя только что получили лишнюю работу. Или… им тоже становится скучно?
Берта не узнает, что как только начальники цехов гурьбой покинут кабинет, один из них зло скривился:
– Ну что, радуетесь? Берту-«Ла» запутали… Мисс лейтенант уроков просит! Она же нас пожалела. Знаете, как мы смотрелись? Толпа солидных мужчин и девчонка, которая им линейкой по рукам надавала, как нерадивым детишкам в воскресной школе… Вот и решила поддержать настроение, чтоб вы не скисли.
– А ты, значит, испортил?
– Нет. Она дочь самого Горацио Уэрты, поймите вы! Домашняя, тихая… Сидела, слушала… То, что вы в университетах учили – с пеленок. Вместо гувернантки – тогдашний начальник сверлильного, помните этого парня? Да, шесть патентов! В него и влюбилась. Обычное дело – в учителя. Потом война, батарея. Как мы с ним стояли при втором Манассасе! Там он и остался. Герой! А я…
Хлопнул левой рукой по пустому правому рукаву. И ушел – работать. Совершенно не подозревая, что только что превратил «мисс Ла» из ученицы – в экзаменатора.
А Берта и довольна. Учеба – тоже полезное дело. Итак, немного времени занято с толком. Что еще в хозяйстве нуждается в зорком глазе? Полигон! Уж там всегда интересно.
Увы, брат Дэниэл так не считает.
– Берта, – говорит, – уйди. Опасно!
– С каких это пор мне тут опасно? Я аккуратная, спокойная. В окопчике постою. На время выстрела – пригнусь. Ну ты же знаешь!
– Берта, сегодня, случись чего, окопчик не спасет. Как офицер офицеру приказать не могу, но как брат сестру…
Сгреб в охапку и увел прочь. И, наверное, был прав. Грохотало – куда там давнему «Болотному черту». Вечером брат с удовольствием рассказывал про станок для большой ракеты со шрапнельной головкой, при этом очень напоминал отца. Берта смеялась… Зато ночью – опять бессонница. Душу терзало желание действовать. Тушить пожары, ставить батареи, добывать людей, пускать станки… Увы! Берта вдруг поняла, что на заводе – не нужна. Исчезни, улети с порывом ветра – огорчатся, но продолжат работу, и успешно.
Это было непривычно и чуточку страшно. Захотелось выговориться, возрыдать в плечико. Только – кому? Домашним? Нет, они привыкли, что Берта – сильная, отцовский воз тащит, а надо – горы своротит. Мама опять начнет плакать… Не годится! Раньше были письма к Алексееву. Все проблемы, вываливаясь на бумагу, становились несерьезными и чуточку смешными. Стоп. В городе есть дама, которая в состоянии устранить любое затруднение – пока оно касается людей, а не машин. Люси Холкомб Пикенс! Если она пообещает что-нибудь придумать – неважно, что, значит, придумает. И, что бы она ни изобрела – общество это примет и не подавится. После пляжа – вытащила, а ведь женские языки для будущего девицы пострашней штыков морской пехоты. Стоило обществу заметить, что Берта даже вечером не убирает волосы в прическу… Сколько старых моралисток решили, что никакие заслуги не прикроют уродства – и их дочерям достанется лишний жених? Что ж – они свое получили. Теперь про покалеченное ухо знают все – зато не видит его никто. Вот только чужие женихи ей не нужны.
По счастью, Пикенсы снова в городе.
Уже немного непривычно, подлетев ко крыльцу, направляться не в обеденный зал, где надлежит собираться джентльменам для деловых разговоров, а в чайную комнату – как даме. Впрочем, если бы в обеденном зале шел действительно важный разговор, хозяйку дома следовало бы искать именно там. Люси Холкомб тоже исключение из правил! Пусть и в другом роде.
Что ж – царский подарок, настоящий русский самовар, исходит теплом. Чай – разумеется, настоящий, китайский. И – обычные для юной девицы слова:
– Миссис Пикенс! Я не знаю, что мне делать и что со мной происходит…
Вот дальше – отличия. Рассказ не сбивчив, напротив – точен и деловит, точно доклад мистеру морскому секретарю. В остальном – обычная история. Но даже в нее Берта ла Уэрта ухитрилась влипнуть необычно. Но раз влипла – значит, она по-прежнему – хорошая южная девочка. И это по-настоящему хорошо. А проблема – не стоит и жестяного цента.
– Все правильно, успокойся, – сказала Люси. – Так и должно быть! Думаешь, жены плантаторов только и крутятся как белки в колесе и для себя ни минутки не выкраивают? Если да, так они плохие хозяйки! Вспомни, чему тебя учили… Так всегда бывает – первые недели, или месяцы, или годы. Или если случается что-то из рук вон.
– Так ведь война…
– Так ты и к войне завод приспособила. Теперь можешь поспать. Вылезти на званый ужин. Вообще пожить для себя и… – Люси осеклась. Улыбнулась. – Чуть не сказала: «И для детей». Обычно я это замужним дамам рассказываю, когда у них дом начинает крутиться сам собой. Или плантация. У тебя целый завод, но ты и с ним управилась. Разве что замуж пока не вышла, но это-то дело уже недолгое.
Берта подняла волосы над искалеченным ухом… но уж Люси Холкомб не проведешь.
– Что ухо! Говорю, отбоя не будет. Заводчики, финансисты, железнодорожные магнаты в очередь встанут. А уж политики… Не всякий сможет разом выиграть выборы – и хорошо управлять городом или штатом. Ты – сумеешь. Так что жди, скоро вокруг станут увиваться проходимцы, предлагающие, часто искренне, и руку, и сердце, и даже мошну. Только ради того, чтобы получить возможность гордо поставить свое имя под твоей, дитя мое, работой. Тебе такой муж нужен?
– Нет.
– Тебе нужен человек, который делал бы то, чего не можешь ты. Чьим именем ты гордилась бы не меньше, чем своим, – и славу которого вы приумножали бы вдвоем, наперегонки и каждый по-своему… Такие бывают. Я нашла – мистера Пикенса. Ты тоже найдешь. Не сомневайся.
Еще много слов – правильных, вставляющих вывихнутую душу на место.
Благодарить… После этой беседы было как-то трудно просто сказать – «спасибо за совет». Подобрать слова Берта не успевает. Потому как пришло время для нового разговора. Куда более серьезного…
– Берта, спасибо.
– Мне-то за что? Это вы меня выручаете… Все время.
– За то, что ты есть. Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало…
Странно, не правда ли? А ведь так и есть. Быть лучшей, вне сравнения, вне соперничества… Это лишало цели. После Петербурга, после губернаторских выборов – о чем было мечтать, чего добиваться? Выборы мистер Пикенс выиграл довольно легко. Раскол и война были не остановлены, но это Люси Холкомб никогда не считала женским делом. Оставалось… уйти. Спрятаться в поместье, растить дочь, вспоминать путь к вершине.
Так было – пока в гавань Чарлстона не влетела, ломая все расчеты, русская эскадра. Пока юная дебютантка не взялась за револьвер и не получила в подарок украшенные звездами петлицы на стоячий воротник.
Сперва Люси была к ней добра, потому что она была неизмеримо, недостижимо ниже. Потом – от радости, что рядом есть непокоренные вершины. Потом… Мисс ла Уэрта не представляет себе, что, заглянув на чай примерно так с месяц назад, могла и яду отведать! А как же… вторая. Вторая, которую Люси Холкомб – не затмить и не догнать. Взлетела в небеса мортирной бомбой… девочка, как тебе будет больно падать! В день, когда на мирном договоре просохнут подписи и Конфедерация будет праздновать День отделения! Для нее, для Берты, тогда осыплются звезды с Южного Креста… но оттого ее жалко!
