Порядок подчинения (ЛП) - Браун Дейл
Сторонники SR-91A Aurora часто говорили, что члены экипажа являются ненужным дополнением — все, что делается на Aurora, от взлета до посадки и всех разведывательных и навигационных работ, полностью компьютеризировано. Итак, когда электромагнитные датчики и датчики частиц на борту «Авроры» вышли из строя, когда она пролетала над Адриатическим морем, разведывательный компьютер просто записал данные, перезагрузился, провел полную самопроверку миллионов своих компьютерных чипов и схем и начал записывать больше информации, автоматически повторяя процесс шесть раз в секунду. Людям, находящимся на борту, не было ни отчета, ни предупреждения, ни изменений в плане полета.
Казалось совершенно нормальным, повседневным явлением, когда одновременно вспыхивают полдюжины солнечных вспышек — на поверхности Земли, над Восточной Европой.
«Эй, детка!» Майор ВВС Марти Пью, инженер и RSO (оператор систем разведки), позвал по интерфону. Хотя кабина самолета была полностью герметизирована, все члены экипажа «Авроры» были одеты в скафандры, как астронавты, которыми они и были, и они были пристегнуты ремнями так надежно, что двигаться было практически невозможно. Во время высотной части полета на высокой скорости было произнесено очень мало разговоров, поэтому, когда что-то происходило, взволнованный голос мгновенно привлекал всеобщее внимание. «Эй, я получил несколько показаний энергии частиц, которые просто зашкаливают».
«Принято», — ответил полковник Рэндалл Шоу, командир миссии. «Я провожу проверку системы управления полетом, Снап. Приготовиться». Он получил два щелчка по микрофону от командира воздушного судна Грэма «Снапа» Монди, который просто переместил руки немного ближе к установленной сбоку ручке управления и дросселям. В обычном самолете проверка управления полетом повлекла бы за собой перемещение ручки управления, переключение дросселей, возможно, отключение автопилота и выполнение нескольких плавных разворотов. Не на Авроре — плавный разворот может сбить их с курса на двести миль, а полет без автопилота на скорости шесть махов может превратить их в сверкающий метеор за считанные секунды. Проверка системы управления полетом представляла собой простую голосовую команду и двухсекундную самопроверку, в ходе которой компьютер управления полетом проверил все свои цепи. «Проверка завершена», — доложил Шоу. «Зеленым цветом». Еще два щелчка означали, что Mondy подтвердила сообщение.
«Там, на севере, действительно творится какое-то дерьмо», — сказал Пью. За пятнадцать секунд между его первой и второй фразой «Аврора» проехала двадцать миль, и сенсоры переключили свое внимание на Хорватию, Боснию, Сербию и готовились сделать снимки Греции, Турции и восточного Средиземноморья. «Вы, ребята, видите там что-нибудь в свои десять часов?»
Смотреть в окно в Авроре обычно было упражнением в разочаровании. Корпус так ярко горел от высокой температуры, что размывал большую часть обзора, а объекты местности проносились мимо так быстро, что даже такие заметные достопримечательности, как ночной город или Гималаи, проносились мимо, прежде чем у вас появлялся шанс сказать: «Посмотрите на Гималаи». Но полковник Монди повернул голову в тефлоновых подшипниках шлема и посмотрел налево …
… как раз вовремя, чтобы увидеть невероятно яркую вспышку света, как будто лазерный луч только что ударил прямо ему в глаза. Он моргнул и отвернулся, но пятно все еще было там, запечатленное прямо в центре его поля зрения. «Черт возьми,» сказал Монди,» меня только что что — то пронзило — взрыв, или лазерный луч, что-то в этом роде. Черт возьми, у меня в глазах помутилось».
«Мощный электрический разряд, — доложил Пью, — похожий на… ядерный взрыв или что-то в этом роде… Тепловой энергии нет, но энергия частиц почти зашкаливает. Оптические камеры с ПЗС-матрицей по левому борту вышли из строя — что бы ни поразило вас, полковник, прихватило с собой и наши цифровые камеры. Я подобрал пять или шесть из них.»
«Не сейчас, Марти», — раздраженно перебил Монди. Он поднял забрало и попытался протереть глаза указательным пальцем правой руки, но громоздкие надутые перчатки скафандра не помогли. «Черт возьми, Рэнди, вот здесь мне действительно было больно».
«В чем дело, полковник?»
«Эта вспышка … У меня темно-коричневое пятно перед глазами, и оно не проходит», — сказал Монди. «Я думаю, у меня ожог сетчатки или что-то в этом роде. У вас есть самолет».
«У меня есть самолет», — подтвердил Шоу. «Вам нужна помощь? Хотите выйти из гиперзвукового диапазона, чтобы мы могли связаться со штабом?»
«Нет… Черт возьми, может быть. Дай мне подумать», — сказал Монди. Поскольку во время гиперзвукового полета «Авроры» вокруг нее создавалось очень мощное тепловое и статическое электрическое поле, обычно приходилось снижать скорость до трех махов, самой низкой скорости, возможной для прямоточного реактивного двигателя, чтобы связаться с кем-либо по радио. Стандартная процедура состояла в том, чтобы сохранять радиомолчание во время всех операций ПВРД. В экстренной ситуации вы оставались на гиперзвуке до тех пор, пока не вычислили альтернативное место посадки по крайней мере в пятистах милях от вас, потому что столько времени потребовалось бы на замедление, перезапуск турбореактивных двигателей и заход на посадку — а во всем цивилизованном мире для «Авроры» было только десять утвержденных мест посадки.
«Нет, придерживайся плана полета, но тебе придется вести самолет на посадку, Рэнди», — сказал Монди. «Чувак, мне действительно больно. Это темное пятно становится все больше и темнее, и у меня начинает очень сильно болеть голова. Еще раз проверьте все системы, экипаж — я обеспокоен тем, что взрыв повлияет на наши системы».
«Черт возьми, мы в шестнадцати милях над землей и по меньшей мере в шестистах милях от места этого возмущения», — сказал Пью. «Представьте, каково это было для кого-то на земле».
Они даже не хотели думать об этом.
ДВАДЦАТЬ
Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия.
В то же время
Через пять минут после нажатия крошечной кнопки в кабинете начальника охраны президента Секретной службы США большой бело-зеленый вертолет вынырнул из серых, наполненных льдом облаков над Вашингтоном, округ Колумбия, и опустился на лужайку перед Белым домом. Конечно же, это был вертолет Marine One, VH-3D Sea King, пилотируемый HMX-1, Исполнительным летным подразделением Корпуса морской пехоты из Куантико, штат Вирджиния. Двигатели никогда не работали на холостом ходу после посадки — пилоты Корпуса морской пехоты держали удержание вертолета на земле грубой силой с дросселями чуть ниже взлетной мощности до тех пор, пока на борту не окажутся особо важные пассажиры и сопровождающие их сотрудники Секретной службы. Затем пилоты снова включили двигатель и поднялись в воздух, низко пролетев над Эллипсом, прежде чем быстро набрать высоту. Через несколько секунд после зачистки района к нему присоединились еще два идентичных VIP-вертолета VH-3D, и три самолета изменили свое полетное положение в заранее оговоренной последовательности до тех пор, пока никому на земле не стало ясно, на каком вертолете действительно находились президент Соединенных Штатов, его жена и члены его кабинета и штаба.
Это была короткая поездка на вертолете на военно-воздушную базу Эндрюс в Мэриленде и высокоскоростная тактическая посадка всего в нескольких футах от левой законцовки крыла самолета Boeing E-4B NEACAP, или Национального аварийного воздушного командного пункта. Огромный модифицированный Boeing 747B, белый с темно-синей полосой по бокам и надписью UNITED STATES OF AMERICA жирными буквами в верхней половине, также имел характерную выпуклость в верхней части самолета, которая отличала этот самолет от стандартного VC-25A Air Force One; на выпуклости находились спутник и Антенна связи СВЧ (сверхвысокочастотная), которая вместе с проволочной антенной длиной в две тысячи футов и сорока шестью другими антеннами, расположенными по всему самолету, позволяла пассажирам самолета буквально разговаривать с любым человеком в известном мире с помощью радиоприемника — даже если этот радиоприемник находился на борту атомной подводной лодки, находящейся на глубине двухсот футов под поверхностью океана или на орбите в двухстах милях над Землей. Ровно через девяносто секунд после того, как «Морской пехотинец-1» коснулся земли, «РАФТ-104» (так самолет NEACAP был известен по открытому радиоканалу) оторвался от земли.
