Порядок подчинения (ЛП) - Браун Дейл
Голова Павла Тычины в маске быстро переключилась с взволнованного офицера связи обратно на Панченко. «Что происходит, сэр? Вы опечатываете командный центр?»
«Нам повезло той ночью, благодаря вам», — устало сказал Панченко. «Вы отразили то, что могло бы стать предупредительным выстрелом России по Украине. Если бы они имели в виду мир, мы были бы в безопасности. Если бы они имели в виду войну, я знал, что они вернутся, только на этот раз с оружием массового уничтожения. Эта атака началась».
«Что? Атака? Кто ты такой … Микки! Боже, нет…!» Скрытые маской глаза Тычины наконец поняли, о чем говорит старший офицер. Он вскочил на ноги, оттолкнул офицера связи со своего пути и бросился к двери. Ему удалось выбраться из зоны боевого штаба и главного центра связи, но к тому времени, когда он добрался до большой противопожарной двери за пределами командного центра, он обнаружил, что она закрыта и заперта на засов. Он вернулся и столкнулся лицом к лицу с охранниками возле центра связи, но все, что он нашел, были люди с плотно сжатыми губами и глазами, полными ужаса, которые не подчинились его приказу открыть противопожарную дверь.
«Даже командующий генерал должен оставаться в стороне, Павел, пока не прозвучит сигнал «все чисто», — сказал полковник Панченко за спиной Тычины. «Он это знает. Наша способность выживать и сражаться была бы уничтожена, если бы мы открыли эту дверь. Даже любовь должна отойти на второй план, когда на карту поставлены нация и жизни миллионов».
Свет внезапно погас, и после нескольких долгих мгновений темноты включилось аварийное освещение. «Мы работаем на генераторе», — сказал он как ни в чем не бывало. «Мы работаем на гидроэлектростанциях, которые работают на подземной реке, вы знали об этом? Неограниченное количество воды и электроэнергии. Мы можем даже производить кислород. У нас есть дизельные генераторы и аккумуляторы в качестве резерва — у нас здесь достаточно аккумуляторов, чтобы накрыть футбольное поле. По моим оценкам, в командном центре находится сотня человек, а припасов было в два раза больше. Мы можем продержаться здесь три месяца, если понадобится.»
«В чем смысл?» Сердито спросил Тычина. Его стерильная маска производила отвратительный эффект, призрачная и зловещая, как у какого-нибудь средневекового палача в ярости. «Будет ли там, наверху, что-нибудь, что нужно защищать?»
«Цицерон сказал: «Пока есть жизнь, есть надежда»,» сказал Панченко.
Он повернулся, принюхался к воздуху. «Включились вентиляторы. Мы черпаем свежий воздух за много миль от базы, пока уровень радиации не превысит определенную точку, затем отключаемся и переходим на очистители углекислого газа и электрохимические системы восстановления воздуха, как на большой подводной лодке. Давай, Павел, вернемся и выясним, что происходит снаружи.»
Тычина дотронулся до большой стальной двери. Ему показалось, что он слышит голоса и, возможно, удары кулаков в дверь с другой стороны, но толщина двери была шестьдесят сантиметров, так что это было маловероятно. «Она ушла, не так ли, сэр?» — сказал он из-под своей маски.
«Павел, мы не знаем», — сказал Панченко сквозь громкий гул вентиляторов. «Все, что мы знаем, это то, что у нас есть работа, которую нужно делать. Мы нужны нашей стране. Возможно, ты стал старшим пилотом этого крыла, Павел, может быть, даже всех Воздушных сил Украины. Мне нужно, чтобы ты помог организовать все силы, которые у нас есть. Теперь ты можешь уничтожить себя жалостью, и я пойму, потому что ты уже прошел через ад. Или ты можешь пойти со мной и помочь мне организовать битву против русских. Что это будет?»
Тычина кивнул, глубоко вздохнул и последовал за Панченко обратно в комнату инструктажа боевого штаба. Возможно, он излишне драматизировал, подумал он. Возможно, это была не полномасштабная атака, или, возможно, воздушное патрулирование заставило бы российские бомбардировщики вернуться — патрулирование было усилено после инцидента прошлой ночью. Он мог слышать обычную какофонию разговоров, доносящуюся из комнаты связи, стук телетайпов и факсов, гул компьютеров. Ничего не должно было случиться, подумал он. Черт возьми, он позволил Петру Панченко, человеку, которым он действительно восхищался и которому хотел подражать, увидеть свою испуганную, опасливую сторону. Теперь он должен был по-настоящему взять на себя ответственность, подумал Тычина.
Внезапно все огни погасли, звук, более громкий, чем тридцатилетние грозы, прокатился по подземному сооружению, и все в сознании Павла Тычины погрузилось во тьму.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
Над Адриатическим морем, в 900 милях к западу от авиабазы Львов
В то же время
Они покинули базу Королевских ВВС Лоссимут в Шотландии, направляясь на юго-восток, под прикрытием проливного дождя и низких облаков. Первый звуковой удар раздался через шестьдесят секунд после взлета, и его услышали лишь несколько рыбаков и китобоев в Северном море. Они оставались на большой высоте со скоростью два Маха, летя теми же реактивными авиалиниями, что и Concorde и другие военные самолеты, пока не пролетели над Атлантикой далеко от побережья Испании, где самолет встретился со специальным воздушным заправщиком KC-10 Extender ВВС США. Через пятнадцать минут, полностью заправленный топливом, самолет снова повернул на восток и отпустил дроссели. На скорости два Маха обычные турбореактивные двигатели были выключены, и были задействованы прямоточные реактивные двигатели. Теперь, двадцать минут и полторы тысячи миль спустя, они с ревом неслись над Адриатическим морем на высоте ста тысяч футов.
Каждая миссия новейшего разведывательного самолета ВВС США SR-91A Aurora была не только рекордсменом авиации — это был совершенно новый опыт для человечества. «Аврора» представляла собой большой самолет треугольной формы, полностью изготовленный из термостойких композитных материалов — фюзеляж был одновременно несущим корпусом, наподобие гигантского цельного крыла, а также важнейшим компонентом прямоточных двигателей комбинированного цикла. Большая часть самолетов длиной 135 футов, шириной 75 футов и полной массой в триста тысяч фунтов работала на топливе — но не на реактивном топливе JP-4 или даже JP-7 с высокой температурой воспламенения, как на предшественнике Aurora, SR-71 Blackbird, а на переохлажденном жидком метане. Это была самая быстрая машина для дыхания воздухом, когда-либо построенная.
При взлете из Лоссимута SR-91A сжигал газообразный метан, смешанный с жидким кислородом, через четыре больших канала двигателя в нижней части самолета, очень похожих на двигатели на жидком топливе космического челнока. При скорости 2,5 Маха, или скорости, в два с половиной раза превышающей скорость звука, подача жидкого кислорода постепенно прекращалась, сопла ракеты втягивались, и двигатели переключались на работу с прямоточным воздушно-реактивным двигателем. Прямоточный реактивный двигатель представлял собой виртуальную полую трубу с выпуклой внутренней частью, которая сжимала поступающий воздух подобно гигантскому компрессору реактивной турбины; затем добавлялось метановое топливо и смесь сжигалась. Полученная тяга была в четыре раза мощнее, чем у любого другого существующего самолета — в тот момент «Аврора» больше походила на космический корабль. Еще одна дозаправка над Аравийским морем и далее к месту назначения на Окинаве, Япония. При заходе на посадку прямоточные реактивные двигатели отключались, турбореактивные двигатели перезапускались, и выполнялся «нормальный» заход на посадку — если прямой заход на посадку длиной в пятьсот миль и скоростью двести миль в час можно было считать нормальным — и миссия завершалась.
В ходе этой миссии экипаж из трех человек примерно за три часа облетел бы треть Земли и сфотографировал более семи миллионов квадратных миль земной поверхности, передав снимки через спутник в Управление военной разведки в Вирджинии. Снимки — радарные с синтезированной апертурой, наклонно-оптические дальнего действия, цифровые оптические устройства с заряженной связью и инфракрасные линейные сканеры — наряду с данными от десятков электронных датчиков будут разработаны и проанализированы задолго до того, как «Аврору» припаркуют в специальном ангаре на Окинаве, чтобы дать ей остыть — ее оболочке температура легко превышала тысячу градусов по Фаренгейту, и проходило около двадцати минут, прежде чем кто — либо мог хотя бы приблизиться к самолету — и экипаж в скафандрах, наконец, покидал самолет. На следующий день — еще одна серия разведывательных миссий, новые установленные рекорды и финальная посадка на их домашней базе в ВВС Бил, Калифорния.
