Борис Громов - Терской Фронт
— Ну, чего встал, как столб, присаживайся! — гостеприимно указывает на мой любимый стул Комендант.
— Да, боюсь, испачкаю, — кокетничаю я.
По правде сказать, большая часть болотной грязи с меня стекла и обсыпалась еще на пути к Сержень-Юоту, а оставшуюся я смыл в Хулхулау. А 'горка' с тех пор уже и просохнуть успела. Но видок у меня — один черт совсем не презентабельный.
— Да ладно, ерунда! Если что стоящего добыл — мыть не заставим, уборщицу позовем.
— Ну, если только! — с фальшивым облегчением соглашаюсь я.
Процесс демонстрирования результатов 'прогулки' затянулся до глубокой ночи. Сначала я отчитывался по результатам наблюдений, демонстрировал свои наброски и записи, потом переносил результаты на принесенную Исмагиловым 'крупномасштабку'. Потом рассказал о засаде и причинах, на ее организацию побудивших. Оба офицера в один голос обозвали меня 'контуженным идиом'… Ну, не только, я вообще много нового интересного о себе узнал, словарный запас у господ офицеров оказался богатый. Но когда я вывел на экран ноутбука ее результаты: сначала первого, а потом и второго этапа, да еще и достал из ранца сумку посыльного… Исмагилов только заглянув в нее и наскоро пробежав глазами пару листов уже было собрался убегать 'по неотложным делам'. Да, видно, не простая сумочка оказалась! Но удрать я 'особисту' не дал, сообщив, что и дальше для него будет кое-что интересное. И действительно, стоило мне начать рассказ о необычайно тактически грамотной группе, в одинаковом камуфляже, что чуть не взяла нас с напарником 'к ногтю', он подобрался, словно взявшая след ищейка.
— А какие-нибудь еще особые приметы у них были?
— А то! — с видом доброго Дедушки Мороза я выложил из РД на стол шесть рукавов с необычными шевронами и шесть жетонов с надписями на чеченском.
— Это что ж за новая банда такая объявилась? — изумленно выдохнул Олег. — Ни разу еще таких шевронов не видел.
— Я вообще сомневаюсь, что это банда, товарищ майор.
— Это почему же? — заинтересовался Олег.
— А потому, — тут я вывел на экран сначала фото обезглавленного командира группы, а потом — татуировки у него на плече, — что командиром у них был — самый что ни на есть настоящий афронегр, да еще и ветеран United States Marine Corp.[105] Что-то сомневаюсь я, что среди Непримиримых таких много… Да еще и с вот таким вот автоматом — я снова щелкаю по стрелочке ноутбука, одно за другим демонстрируя фото, на которых в разных ракурсах был запечатлен трофейный АКМ, который мне пришлось-таки сдать на входе в Комендатуру.
— Предупреждаю сразу — 'обвес' не отдам. Это мой трофей, честно захваченный, а вам и фотографий хватит!
— Ешь твою налево! — выдает обычно сдержанный и вежливый Исмагилов. — Миша, ты вообще, в курсе, что ты сегодня сделал?
— Предполагаю, что добыл, наконец, так нужные вам доказательства оказываемой Турцией военной помощи Непримиримым. И это еще не считая содержимого сумки, на которое у тебя, Олежек, аж слюни потекли, как у собачки Павлова. Ну, и немного личное благосостояние поправил… Кстати, господин капитан, мне вот интересно, нам за убиенных 'духов' как заплатят? По количеству шевронов, или по числу сфотографированных 'голов'?
— Ну, ты и циник, Тюкалов! — изумляется Костылев.
— А чего вы хотели, господа?! Наемник — грязный наймит, не брезгующий ничем ради собственной выгоды, — ехидным тоном выдаю я. — Опять же, Курсант, вон, пострадамши… На компресс бы надо…
— Да ну тебя, клоун! — фыркнув отмахивается Игорь. — Чудом жив остался, а все туда же — балагурить.
— А ты, Игорек, классиков перечти, из тех, что Великую Отечественную прошли, а потом книги о ней написали: Казакевича, там, Васильева… Разведчики всю жизнь такими были. Чего киснуть, если в любую секунду можно ласты склеить? Ну, так и радуйся жизни, пока можешь. Так что там по финансовому вопросу?
— Не переживай, не обидим. Ведомость оформим по количеству заваленных духов. Плюс — за сведения об обороне Ца-Ведено — премия, плюс — за данные об этих 'Оборотнях', да и за негрилу этого — тоже. Опять же, по результатам работы с документами из сумки. Короче, помимо денег — сверлите дырки. Как минимум — по 'Отваге', а если в сумке что важное — то и по 'Георгию'. Лично представления писать буду.
— Круто! — присвистываю я.
— Не свисти, денег не будет! — обрывает Костылев. — Не все так хорошо. Разворошили вы это змеиное кубло не слабо, так что, надо вам обоим на время исчезнуть. Тут через два дня большой конвой на Ростов идет. Охраны из числа военных, как я считаю, — Комендант заговорщицки подмигивает мне, — в сложившейся обстановке — недостаточно. Мною принято решение о привлечении к этому делу на контрактной основе нескольких наиболее надежных и подготовленных бойцов из отряда Кости Убивца. Намек понят? Чтоб через два дня духу вашего тут не было. Завтра после обеда зайди, и по деньгам вопрос решим, и еще по разным мелочам. Вопросы, жалобы, предложения?!
Я словно новобранец, подрываюсь со стула и, вытянувшись по стойке смирно рапортую:
— Никак нет! Разрешите в ужасе съе…ся?!
— А вот хоен-то там! — суровым голосом отвечает Игорь. — А письменный отчет в трех экземплярах за тебя Пушкин будет писать, Александр Сергеевич?.
— Серьезно в трех? — я с испугом смотрю на свои 'Командирские', показывающие уже почти два ночи.
— Нет, насчет трех я пошутил, — улыбается Костылев. — Но отчет все равно нужно написать. Максимально подробный и полный. Обо всем. Сам понимаешь, бюрократия — превыше всего. Все должно быть написано, пронумеровано, подшито к делу, прошнуровано и опечатано. Так что — приступай.
Еще почти два часа спустя я, наконец, разгибаюсь над столом и откладываю ручку и тоненькую стопку исписанных листов бумаги.
— Все, готово! Ну, теперь-то я могу бежать?
— В ужасе!!! — шутливо рявкает Костылев и мы дружно хохочем
Однако, смех смехом, а мне и впрямь пора, пойду, отниму у медиков Толяна и в 'Псарню' — баиньки.
По дороге к 'Псарне' я тонко намекнул напарнику, что расписывать парням наш героизм во всех подробностях — не стоит. Мы теперь, получается, 'на службе государевой', а где именно по ходу этой службы начинается 'государева тайна' — шайтан его знает. Так что, лучше и не рисковать. Сходили почти (тут я кивнул на перебинтованную Толину голову) удачно, задачу выполнили, а что трофеев нет, так уходили на рысях, опять же, и без них денег приподняли достаточно. Ну, а что из свидетельств наших 'великих деяний' Убивцу и Четверти отдать, для демонстрации купцам — это уже мне решать. Но, думаю, про 'Оборотней' им знать ни к чему. Хватит и фотографий двойной засады. Благо, там такая бойня, что непривычного человека и вывернуть может.
В гостинице уже все спали, вышедший на мой настойчивый стук Кузьма недовольно морщился и протирал заспанные глаза пудовыми кулачищами, но, увидев, кого именно 'черт принес в такое время', в мгновение ока переменился.
— Вернулись?! Ну, слава богу! Не зря Зина вчера целый день свечки Николаю Угоднику ставила! А с Толей что?
— Да нормально все, — успокаиваю я хозяина 'Псарни'. — Царапина, хоть и глубокая. Опять же, ты ж знаешь нашего Анатолия, его безмозглая голова и сквозное ранение переживет без особого вреда организму.
— Да ну тебя, командир! — бурчит Толя, протискиваясь мимо меня в трактир. — Кузьма, а у тебя с вечера покушать ничего не осталось?
— Как всегда! — улыбаюсь я, — Кто про что, а наш 'желудок' — про жратву! А кто по дороге в Червленную в машине все мясо сточил?
— Да чего там было-то, этого мяса? — почти искренне возмущается Курсант.
— Ладно вам, мужики, — обрывает наш спор Четверть. — Сейчас соображу вам по-быстрому. Картошечки, там, отварю, котлеток пожарю, как раз на завтрашний обед фарш готов — весь вечер с Зинулей крутили… А хотите, так просто яишенки с колбасой сгоношу? И молока?
— Нет, — отрицательно мотаю головой я. — Толе лучше чаю горячего, с сахаром, или с вареньем. Есть варенье?
— А то, — даже обижается трактирщик. — Айвовое, персиковое, черешневое, яблочное…
— Тогда — которое послаще. Ему сейчас гемоглобин повышать надо. Рана у Толяна хоть и фуфловая, но крови он потерял больше, чем стоило.
— Ну, вот и ладно! Давайте парни, проходите, садитесь, а я быстренько, — суетящийся Кузьма выглядел очень необычно, но не смешно, а как-то… Даже не знаю… Будто отец, дождавшийся наконец долго плутавших где-то сыновей… Хороший он все-таки мужик!
Пока Четверть гремел сковородками на кухне, мы с Толей сели обсуждать результаты нашей вылазки.
— Гляди, Толя, расклад у нас такой: вместе с курьером мы привалили десять бойцов конвоя, итого, одиннадцать. Потом — трое верховых из Ведено, и восемь человек на 'Нивах' из Ца-Ведено. Это уже двадцать два. Да шестеро 'Оборотней'. Всего выходит — двадцать восемь. Это по самой скромной ставке — пять монет золотом и тридцать серебром. За американскую станцию нам Комендант минимум сотню золотом обещал — это вообще деньги бешеные. Да плюс премия за документы и план обороны Ца-Ведено… Опять же, надеюсь за 'Оборотней', а особенно за командира их, накинут побольше, чем за обыкновенных боевиков… Так что, чувствую, нищими мы себя в ближайшее время чувствовать не будем. Скорее — наоборот, надо будет выдумывать, куда деньги девать.
