Валерий Елманов - Знак небес
– Или Царьград, как его сейчас на Руси называют. А ты чего так удивился-то, отче? Не сразу, разумеется, а годика через два-три, не раньше. Нашему Славе тоже надо время, чтобы как следует к его взятию подготовиться.
– Да-а, Константинополь – дело не шуточное, – протянул воевода. – Его без пары стаканов… – И, не договорив, сноровисто разлил из бутыли по чаркам.
Подняв свою посудину, он торжественно произнес:
– Ну, за взятие.
Священник мрачно посмотрел на воеводу, прикоснулся губами к самому краешку своего кубка, но тут же с тяжким вздохом отодвинул его в сторону. Ну как им объяснить, что политика – это такое тонкое, а главное, грязное дело, что он всегда, сколько себя помнит, шарахался от нее, как… Нет, «как черт от ладана» вроде неправильно было бы сказать – священнослужитель все-таки. Словом, чурался и избегал этого всячески. Ну, не его это дело. Если бы вот только что, буквально пару-тройку минут назад, князь не согласился начать строительство храма, пообещав при этом отдать на него все свои деньги и даже занять, если не хватит имеющихся, ему было бы легче. Тогда бы он попросту отказался, причем самым решительным тоном. Да и сам Константин о чем думает? Неужто не понимает, что по причине своей неопытности и простоты отец Николай ему все дело загубит на корню?
– А почему я? – спросил он. Прозвучало это как-то по-детски наивно.
– А кто, отче, если не ты? – невнятно промычал Вячеслав.
Говорить нормально он не мог, мешала закуска во рту.
Константин в ответ даже не улыбнулся, а спокойно разъяснил:
– Говорю же, что тебе не только к императору придется обращаться, но и к патриарху, который вместе с ним в Никее сидит. А кому сподручнее всего это сделать, как не тебе, православному священнослужителю? Да ты не тушуйся, – ободрил он приунывшего священника. – Хитрить, ловчить и жульничать тебя никто не заставляет. Действуй по-простому, в лоб. Мы им Царь-град, а они нам шапку патриарха. Хочу, чтобы церковь на Руси полностью независима было от ромеев[87], – пояснил он. – Но наденут эту шапку только на того, кого мы сами укажем. Нам грек без надобности. Своего, русского поставим. Если же начнут чего-то там юлить и выкручиваться, то сразу скажешь, что торг здесь неуместен. Либо да, либо нет – все остальное от лукавого. Я правильно процитировал?
– Правильно, – уныло вздохнул отец Николай, пытаясь заставить себя примириться с мыслью о том, что вести посольство придется и никуда ему от этого не деться, и поинтересовался: – А как мне себя вести с этим Феодором?
– Мужик он, как я помню по истории, основательный, медлительный. К тому же ему и дергаться особо возможностей нет. С деньгами у него большущая напряженка. Следовательно, и с войсками тоже, потому что в тех краях исключительно с помощью наемников действуют. Поэтому он сидит и не рыпается. Успеха в делах пытается достичь исключительно с помощью переговоров, перемирий, уступок и терпения. То есть, по идее, выслушать он тебя должен. Но только выслушать. Боюсь, что с окончательным ответом тянуть начнет. К тому же его жена – родная сестра императора так называемой Латинской империи, столицей которой как раз и является Константинополь. Так что тебе в разговоре с ним лучше давить на то, что он абсолютно ничем не рискует и даже в случае нашей неудачи ничего не теряет. Наоборот. Ведь те же франки при отражении нашего штурма, пусть даже и неудачного, не одну сотню своих людей потеряют, а значит, еще больше ослабнут. Разве это не плюс для него? А для надежности, чтоб ваше с Феодором свидание железно состоялось и чтобы он к тебе повнимательнее прислушался, действуй через его зятя.
– А не через сына? – уточнил священник.
– Нет, именно через зятя. Сыновей у него просто нет – одни дочки. Муж старшей из них – Иоанн Дука Ватацис. Он, кстати, где-то через пару лет[88] императором и станет после смерти Феодора.
– И как ты все это помнишь? – изумился в очередной раз Вячеслав. – И даты, и имена, и фамилии, и даже характеры. Вот я бы нипочем.
– Ты же всех своих солдат в батальоне помнил? – усмехнулся Константин.
– Ну, еще бы. Вот, помнится, был у меня такой славный, парнишка. Русский, из Пензы. Серегой звали. А фамилия чудная – Идт. Так я его Итд прозвал. А еще…
– Вот и я тоже своих королей, императоров и князей помню, – перебил его князь. – Потому что они для меня те же солдаты. Солдаты истории. Так же воюют, убивают, побеждают или проигрывают. Всего понемногу.
– Сравнил, – протянул воевода. – У меня живые люди были, а у тебя…
– Понимаешь, Слава, во все времена историю делают личности. От них не меньше чем на две трети зависит, куда и как судьба того или иного государства повернется. А иной раз, как, например, в случае с Литвой, и на все девяносто[89]. Так как же мне не знать движителей истории. Да и не все я помню, – сознался он, простодушно улыбаясь. – Например, имени той же дочки этого Ласкариса, которая замужем за будущим императором, я тебе, хоть убей, не скажу[90]. Имя египетского султана, с которым сейчас крестоносцы грызутся, тоже из памяти выскочило[91]. Так что на твердую пятерку мои знания по истории никак не тянут.
– Кстати, а этот вот зять, – деликатно вернул Константина к обсуждаемой теме отец Николай. – Он-то сам каков? Такой же, как тесть, или…
– Или, – быстро ответил Константин. – Они, можно сказать, небо и земля. Иоанн – это сплошная энергия, напор и натиск. Кроме того, он отличный практик, реалист и блестящий хозяйственник. Причем, насколько я помню по разным хроникам, Ватацис правил очень долго, больше тридцати лет, и все время спал и видел себя в Константинополе. Такая вот идея-фикс у него была.
– Но он туда попадет?
– Фигушки. Если только с нашей помощью. А так даже его сын, Феодор II, отцовскую мечту осуществить не сможет. И вообще их династии на Константинопольском троне не бывать – грохнут его внука Палеологи. Так что за наше предложение Иоанн, если только я хоть каплю понимаю в людях, ухватится руками и ногами. Тем более что ничего и делать-то не надо. Сказать «да», подождать нашего гонца из уже захваченного Царьграда и въехать в город, склонив голову перед очередным русским щитом, который Вячеслав лично присобачит к их воротам. Для памяти.
– Это уж точно, – заметил воевода. – Сотню гвоздей не пожалею для такого дела. Чтоб если оторвать попытаются, так он вместе с воротами отвалился. Вот здорово будет. На одних воротах щит князя Олега, а на других – мой, личный. Или Олегов уже сняли? Эх, жаль, что в мире пока еще сварка неизвестна. Я б его вообще намертво приварил.
– Известна, только не у нас, а в Волжской Булгарии. Но я специально для тебя найду умельца.
– Ты, Костя, заканчивай шутить, а лучше скажи, что будешь делать, если они обманут? Пообещают, а потом слова своего не сдержат, – сердито спросил священник, хмуро глядя на князя.
Было с чего сердиться. Ну прямо как дети, честное слово. Тут о таких важных вещах речь идет, а Вячеславу хоть бы хны. Что Царьград взять, что к теще на блины съездить – все едино. Да и Костя недалеко от него ушел.
– Так ведь первым въехать туда должен император в сопровождении уже двух патриархов – Константинопольского и Всея Руси, – пояснил Константин. – Иначе никакой передачи города не будет.
– А зачем вообще тогда говорить с императором? – снова не понял отец Николай. – Ведь не он же решает церковные вопросы? С патриархом и надо говорить.
– С ним само собой – без этого нельзя, – невозмутимо подтвердил Константин. – Ему, я думаю, тоже мало радости сидеть в какой-то задрипанной Никее и все время думать о том, в какой свинарник превратили крестоносцы храм Святой Софии и его личную резиденцию. Но ты не забудь, отче, что ты приедешь и уедешь, а мне желательно, чтобы ему все время кто-то на мозги капал. Причем капал не просто человек, которого и послать по матушке запросто можно, а сам император или, на худой конец, его зять. К тому же я в патриархах не больно-то силен, а меняются они на своем престоле, по причине того, что избирают их в весьма преклонном возрасте, значительно чаще, чем императоров. Сегодня мы с одним договоримся, и он «добро» нам даст, а через два-три года почиет в бозе, а новый в бутылку полезет. Нет, мол, и все тут. Вот тут-то нам императоры и сгодятся как средство систематического давления.
– Но ведь получается, что и патриарху тоже сплошная выгода. Зачем же он будет противиться? – удивился священник.
– Деньги, отче. Очень большие деньги. Пока Русь в подчинении у патриарха, она ему каждый год шлет и шлет серебро. Уж не знаю, как там оно деликатно именуется на вашем церковном языке, но я это называю попросту данью или налогом. Если бы не русские гривны, то Константинопольский патриарх давным-давно бы взвыл. У него самого-то территория весьма ограниченная, и население там обнищавшее. Словом, много не поимеешь, а кушать хочется каждый день, причем не только ему одному, но и всему его аппарату. Конечно, он сейчас не такой раздутый, как в двадцатом веке, но дармоедов и теперь хватает. Вот они-то и будут в первую очередь возмущаться твоим предложением.
