Андрей Муравьев - Так хочет бог!
– Не надо, – Улугбек положил ладонь на плечо Малышева. – Не надо заложников. Тимофей пишет, что он в замке живет как гость. Такой подход может серьезно поссорить нас с владельцем Аламута.
– Мне твоя жизнь дороже, чем его мнение о нас.
– Я так и так рискую. Если будем двигаться вперед с мечом в руках, рискую. Если пошлем меня одного, тоже рискую. Только в первом случае рискую я один, а во втором – мы все вместе.
Костя не нашел, чем возразить на такие доводы.
– Я скоро буду готов, – еще раз подтвердил гонцу свое решение Сомохов.
2.
Долина встретила ученого переливающейся мешаниной красок. Яркие багровые цветы устилали заросли колючего кустарника, закрывшего все склоны узкой дороги через перевал. Трава под ногами пестрела голубыми и оранжевыми цветами, делая картину вокруг нереально яркой. Определить, что это за растения, ученый не смог. Слишком чужими были очертания цветов, слишком непохожими запахи. Зато он быстро понял, что аромат цветов производит наркотический эффект. Все опасения последних дней выдуло из головы, на душе стало легко и свободно.
Четырехрукий мутант, названный в письме "тироком", промолчал весь путь. На вопросы о том, каково живется казаку в "гостях" у властителя местных земель, провожатый лишь пожимал плечами. Как понимать такой жест, археолог не знал. Для себя он решил, что "тирок" – это скорее имя, чем род или вид.
Чтобы разнообразить поездку, Сомохов старательно крутил головой вокруг, высматривая ориентиры и посты защитников долины. Время от времени ученый включал радиопередатчик и перечислял свои наблюдения.
Гонец не мешал переговорам. Казалось, что, выдавив из себя пару фраз при встрече, он исчерпал определенный лимит общения и теперь абсолютно потерял интерес к окружающему. Ближе к концу путешествия Сомохову поднадоели односложные ответы на любые вопросы, и он насел на собеседника.
– Так как зовут властителя этих земель? У него же есть имя?
Мутант пожал плечами:
– Эниуку, Морлоташи…
– Какое имя основное?
– У Перворожденного много имен.
– А как ты называешь его при разговоре?
Гонец нахмурился. Ему очень не хотелось разговаривать. Но отмахнуться от попутчика, как от назойливой мухи, не получалось.
– Я его никак не называю. Если меня призывают, я слушаю и выполняю приказы.
– И часто тебя призывают… и посылают куда-нибудь?
Мутант пожал плечами. Ученый вздохнул и начал снова:
– Ты называешь его Перворожденным. Это каста, род?
– Перворожденные? Гм… Не знаю.
– В Аламуте еще есть перворожденные?
Мутант демонстративно отвернулся и умолк.
Сомохов осмотрелся.
Въезд в долину охраняли несколько каменных башен с помостами, на которых лежал приготовленный хворост. При нападении, видимо, бойцы на башнях сигнальными кострами призывали помощь из замка. Десяток хмурых стражников-людей с короткими копьями и луками совсем не походили на исчадий ада. Удивительно было то, что в течение часа после въезда в долину им так и не встретились местные жители или хотя бы их дома. С другой стороны, накатанная и хорошо утоптанная тропа явно указывала на то, что движение по дороге идет довольно оживленное.
– Кроме замка тут есть селения?
Мутант отвлекся от созерцания кустов. Лениво посмотрел на археолога и… смолчал.
Улугбек Карлович вертел головой:
– Что-то никого не видно?
Тирок пожевал губами и глубокомысленно изрек:
– Зачем селиться сверху, когда снизу и теплее и безопасней? Кроме того, глупо строить дом за пределами двора.
Сомохов ждал объяснений, но мутант молчал. Видимо, посчитал, что сказанное достаточно. Улугбек задумался, удивленно посмотрел на каменистую землю. Значит ли услышанное, что население долины состоит из тех существ, что атаковали их в горах Анатолии? Он еще раз присмотрелся к земле.
Рыть здесь землянки?
Мысль гонца стала понятней, когда за изгибами гор показался силуэт замка.
Еще до появления цели путешествия, начала менятся природа. Вместо серых склонов и каменистой земли вдоль дороги потянулись ухоженные сада. На ветвях незнакомых деревьев висели плоды. Красно-желтые, зеленые, оранжевые – они напоминали знакомые виды, но в гипертрофированном виде. Крупные, блестящие такие фрукты сделали бы славу любому садоводу будущего.
Сомохов опустил взор на густой ковер травы. Яркие цветы на длинных стеблях раскрасили пейзаж до неузнавания. Среди зарослей порхали бабочки, в кронах деревьев пели птицы. Улугбек мог поклясться, что до его слуха долетают звуки журчащего ручья.
Серый замок на вершине скалы показался сказочным дворцом из детской книжки. Отличие было только в том, что стены крепости не увивали побеги плюща, а нависающие галереи и башни выглядели воинственно.
Подножие крепости пестрело навесами, укрывающими входы в пещеры. Здесь суетились люди, мычали животные, сновали всадники. Похоже было, что десяток выходов скрывает целый лабиринт внутри окрестных скал. Ярусы каменного города нависали друг над другом, создавая из жилищ удобные кольца защитных сооружений. Нижние выходы, узкие и редкие, прикрывала могучая кладка из валунов, закупоривающих ярус при осаде.
Сомохов покачал головой. Атака этого людской (и людской ли только?) цитадели их силами будет безрассудством. А уж с тем "воодушевлением", которое царит в лагере, и вовсе выльется в самоубийство.
В полукилометре от замка их встретили. Десяток латников на рослых, укрытых бардами лошадях, вынырнули из уходящего в сторону от дороги ущелья. Сомохов посмотрел вверх. С уступа высотой в полтора десятка метров в гостей целились лучники.
Подъехавший командир караула почтительно склонил голову перед Тироком и что-то буркнул. Мутант еле заметно шевельнул плечом, и стража разъехалась.
– Дальше тебе придется идти пешком. Курхи не любят чужих лошадей.
Кто такие "курхи" Улугбек узнал уже через сотню метров, когда заросли раздвинулись и на дорогу вышла пара лобастых животных, причудливые помеси волка и кавказкой овчарки. Гигантские размеры не мешали им двигаться абсолютно бесшумно. На ученого взглянули пытливые умные глаза. Стало неуютно.
Тирок защелкал языком. Курхи замерли, прислушиваясь. Один из них еле заметно оскалился при виде ученого. Тирок зырычал.
Четвероногие стражи медленно разошлись, открывая путь.
– Ну, вот… Мечты сбываются. Добро пожаловать в Аламут, – Сомохов еле слышно пошутил сам с собой.
Остановившийся рядом мутант неожиданно зашелся в смехе.
– Добро пожаловать? Гы-гы… Вот уж не уверен, что тебе понравиться здесь, смертный.
– Увидим…
3.
Их ждали. Сияющий казак навалился на Сомохова, едва тот пересек въездные ворота.
– Дружэ!
Ученый затрепыхался в могучих объятиях.
– Стой! Задушишь.
Подъесаул отпустил Улугбека, но только для того, чтобы ученого облапил тот, кого он здесь совсем и не ожидал увидеть. Пригодько выглядел потрепанным, усталым, но совсем не таким вымотанным, как должен выглядеть человек, обогнавший тайными тропами быстро едущих Тирока и Сомохова.
– Как ты успел? – захрипел в объятиях ученый.
– А? Чего? – не понял Захар.
– Как обогнал нас?
Красноармеец пожал плечами и оглянулся на казака.
– Я тут был. Вместе с Тимофеем Михайловичем.
– Ты?
– Ну да.
Сомохов снял очки и потер переносицу.
– Ничего не понимаю.
За спинами встретившихся друзей послышался приглушенный кашель.
– Возможно, я могу объяснить? – голос звучал чуть скрипуче, с неправильными ударениями.
Улугбек Карлович осмотрел нового собеседника, краем глаза отмечая, как напрягся и даже как-то сгорбился мутант Тирок.
Невысокий, сутулый старик в богатых одеждах скорее китайского, чем тюркского покроя. Сморщенное лицо могло принадлежать и столетнему старцу и всего лишь разменявшему пятый десяток.
– Простите… С кем имею честь?
Старик улыбнулся. Вместо него ответил Горовой:
– Это – Эниуку, владыка этих земель… Наш добрый друг.
– Друг? – Сомохов удивленно посмотрел на казака. – Ты не в неволе? Почему же торчишь тут, а не ищешь нас? Мы с ног сбились, а ты тут отдохнуть у "друга" решил?
Подъесаул выглядел смущенным.
– Понимаешь…
Ответил старик.
– Вы не правы, мой юный гость.
Улугбек вскинулся, как гончая, услышавшая звуки рога. Но вставить даже слово ему не дали. Перворожденный говорил медленно, с паузами, но держал речь так, что перебить его казалось совершенно невозможным.
– Не правы… Мне небезразличначя судьба этого человека, потому я встрял в вашу беседу… Тимофей дважды выезжал из Аламута в сторону побережья. Не дождавшись каравана и не получив достойной охраны. Я не держал его, помог с припасами, указал дорогу. Мне небезразличен этот смертный… Но, – старик склонил голову на бок, отчего его взгляд приобрел черты лукавости. – Ручей легко найдет дорогу вниз, но редко подымается в гору… Уйти от вас легче, чем вернуться.
