Андрей Посняков - Красный Барон
— «Красный Барон»! — не сдержавшись, дотоле молчавший боцман яростно грохнул кулаком по столу. — То-то я и смотрю — они как-то странно себя ведут! Негров продали — да, но табак, как обычно, не взяли, да и вообще мало показываются на берегу… и на ночь отходят к островам, словно чего-то боятся. Теперь понятно — чего! Серебро «Сан-Хосе»! Куш жирный.
— Жирный, — согласно кивнул капитан Лоусон. — Только его еще взять надобно.
— Предлагаю сделать это прямо сегодня, — Громов посмотрел собеседнику в глаза, колючие и неприятные, однако вспыхнувший в них интерес уж никак нельзя было скрыть. — Ведь «Красный Барон» очень скоро может уйти — лови его потом. А так у вас будет и серебро, и судно. Хорошее крепкое судно… вместо требующего ремонта шлюпа. Кстати! Нам ведь понадобится корабль!
— Найдем, — хмуро кивнул моряк и, побуравив Андрея взглядом, поинтересовался: — А что хотите вы?
— Лишь малую толику, — улыбнулся Громов. — И возможность добраться до Новой Англии.
Собеседник неожиданно засмеялся:
— Доберетесь! Шхуна «Багатель» как раз туда и идет — а мы не извозчики, чтоб вас возить… Верно, парни? Да! А что нужно для твоего плана, кроме лихих парней?
— Всего лишь несколько чернильниц да писчая бумага.
Казавшаяся огромной корма красивого трехмачтового судна возвышалась над густо поросшим орешником и камышом островком, подобно башне сказочного замка. Капитан Гаррига встал на рейде близ устья реки Эшли, одной из двух, что омывали весь город. Ночь стояла тихая, лунная, и затаившимся на островке разбойникам было прекрасно видно все судно. Впрочем, разбойниками их, наверное, назвать было бы нельзя — просто военные моряки, солдаты, желавшие немножко подзаработать — по нынешним смутным временам, почему бы и нет?
Кроме своих людей, Громов привел с собой и маскогов — сейчас слишком много зависело от первоначальной ловкости и нахальства. Предложенный Андреем план пришелся капитану Лоусону вполне по душе, все ж таки командир «Провиденс» оказался человеком вовсе не глупым.
— Пора! — дождавшись, когда на корабле затихнут все звуки, молодой человек махнул Саланко рукой.
Сын вождя кивнул в ответ и что-то приказал своим воинам… голые индейцы совместно с добровольцами Лоусона скользнули в море и, не поднимая брызг, поплыли к судну, ловко взбираясь на борт по якорной цепи.
На острове все застыли в напряженном ожидании, так, что слышно было абсолютно все — и клекот хищных ночных птиц, и писк их добычи, и плеск волны о борт «Красного Барона».
Вот послышался слабый крик… Еще один… Потом из черной воды вынырнул мокрый Саланко:
— Все готово, сэр! Можете подниматься.
Армада моряков и солдат на многочисленных шлюпках вмиг окружила корабль, с борта которого уже был спущен трап. Связанные вахтенные постанывали у бортов, впрочем, совсем уж без жертв не обошлось — на палубе валялись и трупы.
Осматриваясь, Громов повел плечом — уже начинало светать, и нужно было поторапливаться. Запертые в носовом помещении матросы, как и судовые офицеры на корме, рано или поздно выбрались бы, тем более что оружия у них было вдоволь. Как и желания сражаться! Еще бы… такой груз.
— Так что с грузом? — Громов подошел к только что выбравшемуся из трюма капитану Лоусону. — Сколько там серебра?
— О! И не сосчитать! — довольно прищурился тот. — Хватит на всех — ты был прав, парень.
— Тогда действуем дальше, по плану.
Капитан кивнул, и Андрей подошел к матросскому кубрику, откуда уже доносились ругательства и крики, правда, до выстрелов дело еще не дошло… но уже подходило. Матросы уже пытались вышибить люк… что им, несомненно, вполне удалось бы, правда, Громов пока опережал события.
— Доброе утро, славные моряки доброго короля Карлоса! — громко, по-каталонски, произнес Громов.
Тут же послышались удары:
— Эй, эй! Выпустите нас отсюда, не то…
— Каждый из вас, славные сеньоры моряки, сейчас получит по сто пиастров… — не обращая внимания на шум, продолжал лейтенант. — В качестве компенсации за конфискованное, ввиду предательства вашего капитана, судно. Вина господина Гарриги в сношениях с врагами короны уже доказана и подтверждается высоким судебным собранием города Чарльстон под председательством местного викария, уважаемого отца Джозефа Стейнпоула.
Слушая вдруг наступившую тишину, Громов улыбнулся — запуганный индейцами до смерти отец Джозеф сейчас подтвердил бы все, что угодно.
— Получив деньги, те из вас, что захотят служить доброй королеве Анне, могут потом вернуться на судно, предварительно обговорив условия с его новым капитаном, сэром Джереми Лоусоном.
Андрей говорил бы и дальше, да не дали.
— И впрямь дадите пиастры?
— Да врут они все! Просто хотят выманить и перестрелять.
— Но и у нас оружие. Готовьте-ка, парни, мушкеты!
— Можете выйти с мушкетами, — усмехнулся Громов. — Или просто прислать кого-нибудь из своих.
И снова тишина — матросы обдумывали предложения, правда, слава богу, не долго — из распахнувшегося люка показался испуганный мальчишка-юнга… за ним вышли на палубу еще с полдюжины человек, остальные щетинились из кубрика мушкетами и абордажными саблями.
— О, Черная Мадонна с горы Монтсеррат!
Юнга не смог сдержать чувств, увидев расставленные здесь же, на палубе, корзины и мешки с серебром. Рядом, за длинным, на скорую руку сколоченным из толстых, предназначенных для ремонта палубы, досок, столом, уже сидели «кассиры» с чернильными приборами и бумагой. Деньги выдавали четко, под роспись — по сто пиастров каждому.
Громову все же удалось уговорить на эту авантюру английского капитана Джереми Лоусона, прекрасно осознававшего, что сто пиастров — это всего два с половиной кило серебра, на полсотни человек — команда «Барона» — получается сто двадцать пять килограммов. А груз-то — десятки тонн!!!!!
— Получили? Распишитесь.
— Но… я не умею писать, сеньорита.
— Тогда я сама запишу, а вы просто поставьте крестик. Значит, Педро Маринес, юнга… Все! Пожалуйте в лодку и ожидайте своих.
— Ого! — пересчитывая монеты, радостно потирали руки матросы. — Похоже, здесь все по-честному!
— Не то что при нашем старом капитане… предателе!
— Получили б мы от него серебро, как же!
— Слава доброй королеве Анне!!!
— Слава!!!
— Эй, парни, а где тут новый капитан?
Все так увлеклись, что едва не пропустили проходившее мимо судно, ту самую шхуну — «Багатель», — что направлялась в Новую Англию. Туда, позвякивая серебром и со слезами простившись с Громовым, и перебрались беглецы — Рамон Кареда, Гонсало Деревенщина, Мартин с Аньезой.
— Жаль, что вы больше не с нами, сеньор Андреас! — не стыдясь, плакал Мартин, да и все остальные — даже прагматик Рамон и вечно невозмутимый Деревенщина тоже шмыгали носами. — Удачи вам, сэр! И счастья.
Они все посматривали на Бьянку, понимая, что дело все — в ней, и все же, наверное, были искренне рады за своего бывшего соратника и друга, ибо хорошо видели, какая радость стояла у того в глазах!
Ну еще бы…
— Может, и нам нужно было с ними? — проводив взглядом уходящую шхуну, тихо спросила Бьянка.
Андрей улыбнулся:
— Нет. Уж мы с тобой, верно, домой. Хотя бы попытаемся…
— Попытаемся?
— Не беспокойся, милая, — обнял любимую молодой человек. — У нас все получится, ведь «Красный Барон» у нас… Да! Чуть не забыл. Возвращаю тебе свой подарок.
Вытащив из кармана цепочку с Тихвинской Одигитрией, Громов повесил ее на грациозную шейку юной баронессы. Любимой. На века.
— Страшно подумать, если б не эта иконка, мы б с тобой так и не встретились. Возможно, уже никогда… — обнимая Бьянку, прошептал молодой человек и, подняв глаза к небу, поблагодарил: — Спасибо тебе, святая заступница Тихвинская!
Уже начинало темнеть, когда все небо заволокло черными тучами, ударили в корму волны, и поднявшийся ветер, словно былинный Соловей-Разбойник, засвистел в снастях. Опытный капитан Лоусон тотчас же приказал сниматься с якоря и идти в бухту. «Красный Барон» дернулся, идя на фок-брамселе и блинде. Город становился все ближе, и примостившейся у бушприта парочке — Андрею и Бьянке — уже стали хорошо видны набережная, помпезное здание городского суда и тонкий шпиль церкви Святого Майкла. Ударившая в нос шальная волна с ног до головы окатила влюбленных. Над из головами вдруг сверкнула молния, ударил гром, а впереди… впереди вдруг возник мост! Огромный трехпролетный вантовый мост через широкую реку! Едущие по нему автомобили с горящими фарами, сворачивали на набережную — почти ту же самую, если не считать пары сине-стеклянных кубиков — деловых и административных центров, над одним из которых горделиво трепетал на ветру звездно-полосатый американский флаг.
