Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии
Уйдя на глубину, я достиг илистого дна и, играючи зачерпнув ила, расплывавшегося от движения в руке, поплыл наверх, медленно работая ногами.
Вынырнув, я дал течению реки смыть у меня остатки ила с ладони и, перевернувшись на спину, поплыл к берегу, где пяток бойцов хозвзвода стирали гимнастёрки и бельё. Сегодня у нас был банно–прачечный день. Мангруппа отдыхала третий день.
На мостках меня ждал Омельченко. Сидя на корточках, он дотянулся до воды и, побрызгав на лицо, вытер его рукавом.
— Вода ледяная, как ты в ней купаться можешь? – спросил он, наблюдая, как я выбираюсь на берег, балансируя на скользком дне.
— Дело привычки, – хмыкнул я и, стянув кальсоны, выжал их, после чего снова надел. На теле высохнут.
— Титов на связь вышел, – сказал Омельченко и, покосившись на бойцов на соседних мостках, предложил пройтись.
Я шёл по лесной тропинке босиком в одних кальсонах, только полотенце на шее, даже оружия не было. Мне хватало Борисова, вооруженного до зубов, что следовал позади, охраняя нас.
— Так что там Титов? – вытирая полотенцем мокрое лицо, вода стекала с волос, спросил я.
— Они на подходе. Ещё семьдесят километров, и линия фронта. Генштаб решает, где лучше нанести совместный удар с двух сторон, чтобы прорвать фронт. Думаю, это будет послезавтра утром.
— Поздно, – прокомментировал я. – Немцы ведь тоже не дураки, и такую массу войск от них не скроешь. Тем более они знают, что Титов вырвался из окружения и идёт к фронту. Я бы на их месте оставлял на их пути небольшие подразделения с пулемётно–пушечным вооружением, чтобы наносить им потери в живой силе и технике, и бросая всё отходить, пока наши не снесут такой заслон. Им нужно выиграть время, чтобы перебросить резервы, и это, на мой взгляд, единственное на данный момент решение. Авиация тут такой роли не играет, тем более поддержка с воздуха у партизанского корпуса должна быть колоссальной.
Омельченко несколько секунд молчал, медленно шагая рядом и задумчиво глядя себе под ноги. Когда мы пропустили десяток полуголых парней, кажется, из зенитчиков, бежавших к речке, подполковник очнулся и сказал:
— Знаешь, я уже не удивляюсь. Ты описал практически всё, что происходит с корпусом Титова за последние сутки. Их колонны постоянно обстреливают из засады и вынуждают снижать скорость. Штаб фронта уже посоветовал им, как противодействовать подобным атакам, но хотелось бы выслушать твоё решение.
— Разведка, – пожал я печами. – Разведка по всему маршруту следования колонн, включая проверку обочин и всех возможных мест для засад. За ними должны идти миномётно–пушечные отряды и накрывать места засад сосредоточенным огнём. Только скорость от этого всё равно замедлится.
— Да, именно это и было предложено штабом фронта. Потери заметно снизились, теперь их несут уже немцы, но ты прав, корпус если не встал, то его продвижение заметно снизилось. Титов предложил бросить на борьбу с этими отрядами нашу мангруппу.
— Титов идиот, нас сожгут после второго–третьего боя, как только выследят. Наши малые потери обуславливаются только тем, что мы работаем по режиму ударил–убежал. Застрянем – уничтожат. Но генерал вынужденный идиот. Видимо, хорошо его прижало, раз он озвучил подобную глупость. Наверняка штаб в приказе идти к фронту не ограничился этими словами, а подробно описали, где и как им идти. Вот генерал, военный человек, и вынужден выполнять приказы, не смея сделать шаг в сторону и обойти засады. Нам ещё повезло, а ему там ой как туго приходится.
— Но есть идеи? По сообщению штаба корпуса партизан, час назад из засады было уничтожено четыре танка, один экипаж погиб. Те самые танки, что ты взял в Чернигове. Немцы после обстрела сняли замки и прицелы, после чего бросили пушки и отошли.
— Правильно делают, – согласился я, думая. Омельченко это заметил и замолчал. Шагал рядом, изредка бросая на меня взгляды.
То, что меня считают палочкой–выручалочкой, мне импонировало, но к Титову в данный момент стягиваются все резервы немцев, тыловые подразделения отползают в сторону, чтобы не попасть под стальную стопу корпуса, а боевые наоборот вцепляются в пятки, пуская ему кровь, и лезть сейчас в эту свалку смерти подобно. Приказа из штаба Ставки, которой мы напрямую были подчинены, не было, а действовать на свой страх риск не хотелось.
— Есть одна идея, – приняв решение, остановился я, поворачиваясь к особисту мангруппы. – Правда, я не знаю, поможет она или нет, но положение Титова должна облегчить с высокой вероятностью.
— Зная тебя, думаю, это нечто сумасшедшее, – медленно проговорил Омельченко. – Но всё же хотелось бы услышать, что ты придумал.
— Штаб группы армии „Юг“. Он нам мешает.
Омельченко остолбенел от моего ответа. Через пару секунд его прорвало:
— Ты с ума сошёл?! Это тебе не штабы корпусов громить! Вспомни, когда Воронин уничтожил штаб пехотного корпуса, он потерял два танка и двадцать человек убитыми и ранеными! Закончил он это дело столь небольшими силами, только имея переизбыток танков и потому, что атака была неожиданной для немцев. Танки просто сметали избы своими корпусами, давя их и расстреливая всех, кто бежал по улице. Паника была грандиозная, мало кто ушёл, но всё равно потери для нас были большими. А штаб армии „Юг“ – это совсем другое дело! Да, я читал рапорты Путянина и его бойцов. Я в курсе, что они там изучают уже второй день все подходы, но согласно их докладам, атака на главный штаб немцев на этом участке фронта бесперспективна! Мангруппа просто вся поляжет. Тем более танков у нас всего пять единиц, да и то им требуется капремонт. Ты в курсе, что без него они просто не смогут пройти порядка ста километров?
— В курсе, – кивнул я. – Только могу добавить, что на тех эшелонах в Чернигове были не только танки, но и запасные части, включая моторы. „Двойку“ похоже, действительно придётся бросить, моторесурс выработан весь, а вот „четвёрки“ ещё повоюют. Воронин ставит новые моторы и проводит остальную профилактику бронетехники. Не волнуйся, она переход выдержит.
— Но потери…
— Потери?.. – несколько криво усмехнулся
я. – Понимаешь, Антон, в жизни каждого командира бывает так, что приходится отправлять своих людей на верную гибель. Если мы выведем из строя этот штаб, хотя бы на время, это не только Титову поможет, но и самому фронту. Без штаба „Юг“ немцы временно останутся без командования, на позициях они сидят крепко, но в случае прорыва обороны просто некому будет бросать резервы под наступление наших войск. Пока они разберутся и создадут новый штаб, время будет упущено и их оборона развалится. Им придётся отступать под ударами наших войск, пока не будет создана оборона в глубине их территорий. С таким раскладом потеря какой‑то мангруппы в условиях фронта не имеет значения. Да, ты прав, предполагаю, что ВСЕ штурмовые подразделения погибнут при штурме, но тыловая часть и артиллерия, что поддержит нас со стороны и уйдёт следом за Титовым под командованием Малкина, должны уцелеть. Взбешённые немцы, конечно, будут их искать, что заметно ослабит нажим на Титова, но думаю, они доберутся до корпуса. Потому, Антон, на штурм штаба пойдут только добровольцы. Вооружение – автоматы и пулемёты, максимальное количество боеприпасов на себе и гранат. Сегодня же я поговорю с бойцами, а вечером выступаем. Нам идти всю ночь, атака утром, в девять часов.
— Почему не в собачью вахту? – поинтересовался Омельченко. – Тут шансов больше будет подойти незаметно.
— Может, и так, но в штабе будут только дежурные. Я не собираюсь искать штабных по всему городу. Хочу застать на рабочем месте.
— Я не могу разрешить мангруппе участвовать в этой авантюре, – нахмурился подполковник.
— Ты всего лишь особист, – улыбнувшись, похлопал я Омельченко по плечу и направился обратно, купаться. Через час собрание бойцов и командиров мангруппы, нужно успеть подготовиться к нему.
На обратном пути Омельченко меня оставил и с задумчивым видом ушёл в сторону лагеря, я же велел одному из бойцов позвать ко мне дежурного офицера. Когда тот пришёл, я сообщил ему о всеобщем совещании и назначил время сбора.
26 мая 1942 года. 11 часов 17 минут по московскому времени. Москва, Кремль. Кабинет Сталина
— Товарищ Сталин, к вам со срочным докладом товарищ Берия, – прозвучал в селекторе голос секретаря.
На секунду задумавшись, Сталин попросил присутствующих в кабинете старших офицеров Политуправления подождать в приёмной. Все трое молча вышли, пропустив в кабинет наркома Берию, и сели на стулья в ожидании окончания срочного совещания.
— Сообщение от Омельченко, – с порога сообщил Берия. – Объект, чтобы помочь Украинскому фронту и корпусу генерала Титова в частности, решил атаковать штаб генерала фон Бока.
— Что это может нам дать? – поинтересовался Сталин, читая поданную ему докладную записку.
