KnigaRead.com/

Максим Шейко - Мир за гранью войны

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Максим Шейко, "Мир за гранью войны" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Все началось ранним утром 23-го июня — накануне решающего наступления 1-й и 4-й танковых армий на войска Сталинградского фронта, занимающие оборону в малой излучине. Сперва, шесть групп истребителей-бомбардировщиков проштурмовали все советские аэродромы в районе предстоящей операции. Истребители, в это же время накрыли плотным двухъярусным "зонтиком" город и прилегающие к нему окрестности, а пикировщики принялись методично подавлять зенитные батареи, расположенной в районе города дивизии ПВО. А в 8 утра над Сталинградом разверзлись врата ада.

Рихтгофен не пожалел сил, бросив на город все бомбардировочные эскадры 4-го, 5-го и 8-го авиакорпусов — свыше 1000 самолетов, стартовавших с аэродромов Харькова и Донбасса. Группа за группой, на средней высоте, в идеальном строю "стервятники Геринга" заходили на вытянувшийся вдоль реки город с севера и, двигаясь над относительно узкой лентой городской застройки, вываливали свой смертоносный груз. Отбомбившиеся группы, пройдя над городом, уходили на свои аэродромы, чтобы спустя пару часов вернуться с новой порцией бомб — образовался непрерывно работающий бомбовый конвеер, не позволяющий защитникам и жителям города хоть на минуту перевести дух и предпринять какие-то меры. Пикировщики в это же время атаковали отдельные объекты, признанные особо важными, и первой их жертвой стали нефтехранилища.

Вслед за первыми волнами, использовавшими в основном фугасные бомбы, пошли следующие — с зажигательными. Поврежденные дома, с обрушившимися крышами, служили отличной пищей для огня. Истребители из воздушного барража, исчерпав горючее, перед уходом на аэродромы, расстреливали боекомплект, штурмуя городские улицы и разгоняя всех, кто пытался организовать борьбу с огнем. Ветер, постоянно дующий над городом, за счет разницы температур раскаленной летней степи и прохладной реки, активно питал многочисленные пожары, а на пылающий и рушащийся город продолжали сыпаться всё новые и новые бомбы…

К полудню Сталинград превратился в один огромный костер. Шлейф жирного, непроницаемо-черного дыма от горящих нефтехранилищ тянулся на десятки километров, а по Волге змеились вниз по течению полосы горящей нефти. Многочисленные очаги пожаров слились в сплошное море огня. Бушующее пламя сжигало огромные объемы кислорода и продолжало всасывать из окружающей атмосферы все новые и новые массы воздуха — образовалась гигантская топка с самоподдерживающимся наддувом, в которой горело абсолютно всё. Реализовалось редчайшее явление, впоследствии получившее название "огненный шторм". И этот "шторм" бушевал на улицах города, где до войны проживало полмиллиона жителей, к которым добавились сотни тысяч беженцев, скопившихся в ожидании дальнейшей эвакуации, а также солдаты двух резервных стрелковых дивизий, переформировывавшегося 13-го танкового корпуса, войск ПВО и многочисленных тыловых частей Сталинградского фронта. Все эти люди превратились в пищу для огня, будучи в буквальном смысле слова сожжены в пламени войны.

От огромных температур плавились стекло и черепица, крошились и трескались от жуткого жара камень и кирпич, от людей же не оставалось вообще ничего, лишь жирный пепел, который, смешиваясь с золой и пылью, взмывал вверх, подымаемый потоками раскаленного воздуха. Один из радистов с немецкого бомбардировщика, наблюдая вздымающийся до небес черный смерч из дыма и пепла, мрачно пошутил:

— Похоже, что души русских отправляются прямиком на небеса.

На реплику откликнулся штурман, оторвавшись, наконец, от прицела:

— А что им еще остается? Ведь ад мы им устроили прямо на земле! — Довольные смешки остальных летчиков были ему ответом.

К двум часам дня сильное задымление и жар вынудили немецкие бомбардировщики увеличить высоту бамбометания до трех километров, а истребителей — отказаться от штурмовки города и перейти к обстрелу людей, сумевших вырваться из огненного кошмара в степь. Но, не смотря на эти трудности, бомбардировка продолжалась до самого вечера, хотя и с несколько меньшей интенсивностью, а грандиозные пожары бушевали в городе еще три дня, пока не выгорело все, что могло дать пищу огню. Рихтгофен мог гордиться собой и своими подчиненными, он добился того чего хотел — крупнейший в регионе транспортный узел был полностью парализован, связь нарушена, управление резервами утрачено, а огромные материальные запасы уничтожены. Заодно были полностью выведены из строя и важнейшие военные заводы. Начавшееся на следующий день наступление танковых армий Гепнера и Гота протекало как по маслу — уже 3 июля кампфгруппа "Баум" из состава дивизии СС "Тотенкопф" достигла берега Волги севернее Сталинграда, практически без боя преодолев городской оборонительный обвод. А днем позже XLVIII и LVII корпуса замкнули кольцо окружения вокруг четырех армий Сталинградского фронта восточнее Дона. Скольким жителям города пришлось заплатить за этот триумф Люфтваффе своими жизнями, наследника славы "красного барона"[96] не волновало.

Нойнера, созерцавшего последствия разрушительной работы "птенцов Геринга", моральные аспекты произошедшего тоже не беспокоили, а вот продемонстрированная мощь — впечатлила. Окинув еще раз, простиравшуюся до горизонта, панораму тотального разрушения, Ганс, наконец, опустил бинокль и задумчиво уставился на носки своих ботинок. Через минуту Нойнер оторвал взгляд от земли и, ни к кому конкретно не обращаясь, озвучил итог своих размышлений:

— Все же авиация — полезная вещь, хотя иногда летуны и зарываются.

Расположившиеся рядышком наводчик и заряжающий из экипажа самоходки согласно кивнули — хорошо, конечно, что люфты так всыпали "иванам", но пробираться по хаосу развалин будет теперь сплошным мучением. Так что летчики действительно несколько перестарались — надо и меру знать. Впрочем, это уже не их проблемы — группу "Баум", как и всю дивизию "Тотенкопф", оставляли на внешнем оборонительном обводе для блокирования города с севера от возможных контратак русских. Штурмовать Сталинград предстояло другим.


Глава 16 "Schwerpunkt"[97]


Перед очередным докладом, происходившим в зале совещаний командного центра под Куйбышевом, душным вечером 7-го июля 42 г Василевский заметно волновался. И надо сказать, что для этого у него были веские основания. Пожалуй, только теперь Александр Михайлович, назначенный пару недель назад начальником Генштаба, осознал в полной мере всю тяжесть огромного груза ответственности, который свалился на его плечи после окончательного ухода вконец расхворавшегося Шапошникова. И вот теперь этот груз на глазах превращался в неподъемную ношу, грозя раздавить, стремительно взлетевшего к вершинам военной иерархии, сорокашестилетнего генерал-полковника.

Немцы вновь наступали, фронты рушились один за другим, линия фронта стремительно откатывалась на восток… Резервы, с таким трудом накопленные Ставкой весной, стремительно сгорали в пожаре летних боёв, а напор врага и не думал ослабевать. Войска делали все возможное, но переломить ситуацию пока никак не удавалось — казалось, этот натиск просто невозможно остановить, это выше человеческих сил. И самое плохое, что так казалось не только ему. В многочисленных беседах с командирами самых разных рангов в Генеральном штабе и в многочисленных поездках на сражающиеся фронты, нет-нет, да и проскакивала эта нотка обреченности: "германец" слишком силен, его не победить. Особенно обострились такие настроения в последний месяц, когда немцы вновь перешли в большое наступление, с кажущейся легкостью опрокинувшее всё южное крыло Восточного фронта и разом перечеркнувшее надежды на перелом в войне, возникшие после зимних контрударов.

Александр Михайлович гнал от себя эти мысли, но они возвращались вновь и вновь после каждого нового поражения Красной армии. А это плохо, очень плохо! Он, помнивший развал еще Российской Императорской армии в 1917 году, знал очень хорошо: если армия теряет веру в победу, то о выигрыше войны можно забыть. И вот сейчас Красная армия очень близко подошла к рубежу, за которым уже нет возврата. И каждый новый километр, пройденный Вермахтом на восток, увеличивает и без того огромный груз отчаяния и безверия, давящий на советских солдат и командиров — нет пути горшего, чем дороги отступления.

Василевский покачал головой, как бы отвечая на свои невысказанные мысли. В памяти всплыли события трехдневной давности, когда в Ставку пришли известия о прорыве немцев к Волге и окружении основных сил Сталинградского фронта. Тогда Верховный, впервые на памяти Александра Михайловича, утратил над собой контроль. В его прерывистой речи, со ставшим вдруг очень сильным акцентом, в тексте наспех составляемых приказов, в жестах, даже во всегда внимательно-оценивающих глазах — всюду царила растерянность, беспомощность и… страх? Что ж, главнокомандующего можно понять — он тоже человек, пусть и носящий фамилию Сталин. А человек не всесилен, увы, и сохранить самообладание, видя крушение всех своих надежд, дела всей своей жизни, осознавать тщетность своих усилий по исправлению содеянного, может оказаться выше человеческих сил. Величие Вождя в том и заключается, что он сумел, не смотря ни на что, переступить через простые человеческие слабости и вновь продолжить борьбу — уже через два дня после памятного "дня гнева" за подписью Сталина вышел новый приказ наркома обороны, тут же получивший неофициальное название "Ни шагу назад!".

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*