Марик Лернер - Врата учености
Научный подход должен привести к возможности производства более точных, предсказуемых и экономичных изделий. Вывести мастерские на массовый выпуск, используя всю ту же систему разделения труда. С булавками сработало, почему здесь не выйдет? Прошло два года, а воз и ныне там.
Нет, оба они старались, Эйлер выводил формулы и приводил длинные рассуждения, в коих я очень быстро путался и кого другого заподозрил бы во втирании очков, как бы это ни звучало каламбуром на фоне изготовления линз. Проблемы начинались на практической стадии. Методы плавления стекла, материалы, необходимая температура печей для обжига.
Короче, обычный набор, ярко демонстрирующий разницу между мечтами и реальной жизнью. Не выходили изделия стандартными, хоть бейся головой о стену. Двадцать работников трудились, а взаимозаменяемости как не было, так и нет. Ручная подгонка обязательно. В результате все выходит крайне дорого. Качество отличное, но единичное, и сколько уходит в брак!
Ко всему еще имел счастье потребовать бинокль. Казалось бы, чего проще? Удобно, практично, используются два глаза и стереоизображение. А то до меня не додумались! Оказалось, подзорная труба настраивается на резкость примитивным выдвижением окулярной трубки. А с биноклем так не выйдет. Для него нужна довольно тонкая механика и синхронизация обоих «стволов». Практически раздельная настройка резкости под каждый глаз. Они у людей обычно немного, но разные по фокусному расстоянию. Особенно с возрастом. А пользователи подзорных труб обычно не только в высоких чинах, еще и возраст не юношеский.
Короче, весьма удачно, что не стал самостоятельно нечто пытаться создавать. Сплошные убытки и огромное количество труда со временем. Будет ли результат и через годы, не совсем ясно. Здешние приборы дву- и трехкратные, с ничтожной светосилой. Максимально четырехкратный, и это уже почти суперприбор с соотношением цена-качество, зашкаливающим за разумные пределы. Да линзы всегда имеют разную кривизну, а значит, и длина каждой трубы различается. Для того и пытался привлечь математика, выводящего формулу. В целом вещь по-прежнему штучная и не конвейерная.
Эйлер после моих жалких попыток объяснить, что есть оптическая призма, выпал из жизни и третий месяц ставил опыты, убеждая меня на встречах в неправильности корпускулярной теории света. Может быть, это очень прогрессивно, прославиться на всю Европу, однако практически на данный момент бесполезно. А мне нужны результаты! Хорошо еще, забыл определение дифракции с аберрацией, а то бы математик и талант Эйлер и вовсе окончательно отключился от реальности.
— И тут мне докладывают о твоем поведении! — грозный взгляд.
Очень хочется проблеять нечто жалобное, но я натурально не понимаю, о чем речь, помимо девицы Черкасской. И то не вчера произошло.
— Избить шведского дипломата в столь ответственный момент — на что это похоже?!
А! Это про того невоспитанного типа, в пьяном виде прицепившегося прямо на улице. Мало кто понимает, что пройти пару кварталов не тяжелый труд для дворянина, а прогулка, улучшающая кровообращение и прочие столь же полезные параметры организма. Многим представляется, что такой человек либо беден и не имеет даже на извозчика, либо относится к низшему слою ремесленников.
Ну дал пару раз в морду, великое дело. Нечего было грязно ругаться. Тем более требовать сатисфакции. Я что, должен был драться с ним на шпагах? Пусть сначала изучит местные законы и правила. Нам, русским, нельзя дуэлировать. Указ «О нечинении иноземцами никаких между собой ссор и поединков под смертной казнию» издан еще при Петре Великом. Имел неоднократное продолжение в виде указов с целью недопущения смертей в поединках. Я же не мушкетер короля, для которого важнее всего показать удаль и плевать на высочайшие распоряжения. В Париже, может, ничего ему и не будет. А в России — еще как!
На плаху или в лучшем случае в Сибирь не собираюсь за каждого встречного алкаша. Так ему и сказал на вопли гневные, спихнув в грязь. Тем более благодарен должен быть. В его состоянии только за оружие хвататься. При моем самом среднем уровне владения шпагой нашинковал бы за милую душу. Пожалел, а он жаловаться поскакал.
— Не время сейчас ссориться со шведами, — наставительно сказала Анна Иоанновна. — Пока с Польшей воевали, их англичане только и удержали от встревания в драку.
Ну да, а теперь из-за господина Ломоносова состоится военный конфликт. Так я и поверил. Ну, наказать распускающего руки требовали, так почему не издать очередной гневный указ о хождении по улицам столицы в трезвом виде и вежливом приветствии встречных? Мало их, что ли, было издано раньше и в нынешнее царствование, бессмысленных и ничего не решающих.
— Как же я теперь тебе орден дам и повышение? — Она как будто извинялась. — Никак не мочно. Обидятся и отпишут про грубость. Молчи! — приказала резко, когда попытался открыть рот. — Знаю я эти оправдания, Андрей Иванович все выяснил, и не виню особо. Он первый начал. А что ты, — она замахнулась, показывая, — так и молодец. Честь отстоял.
В смысле забрызганные грязью чулки. Не начни тот ругаться в ответ на оклик с требованием извинения — ничего бы и не произошло. А тут сорвался. В последние годы редко случалось, но, видимо, копится-копится да и вырывается наружу. Опять Михайло характер проявил, отвел душу и спрятался. А я отвечай за него и себя безвинно.
— Выражаю тебе официальное недовольство за неприличное поведение, — провозгласила достаточно громко, чтобы слышали окружающие, следующие толпой сзади. — Впредь не смей так себя вести.
— Да, ваше величество, — кланяясь, подтвердил получение ценных указаний. — Приложу все усилия для сохранения чести и достоинства русского дворянина.
Она заметно усмехнулась. Значит, правильно себя повел. Все это для публики и отписки. Хотя орден и повышение в чине никому не лишние. Остался в пролете. Зато душу отвел.
— А за полезность, — сказала Анна Иоанновна неожиданно, — дам-ка я тебе Мишин остров в вечное пользование. Уж очень созвучно твое имя с водящимися там медведями.
Я посмотрел на нее с оторопью, под смех придворных, всегда готовых порукоплескать очередной фразе благодетельницы. Столь тонкий юмор не дошел. На черта сдался целый остров, когда давно подаренный участок частично застроен. Нет у меня средств довести до конца задуманное. И ведь не бедный, а руки не доходят, все уходит на иные проекты и заботы.
— Тем более что должна тебе возвернуть за взятый под Сиротский дом участок.
Натурально лучше бы орден. Он из настоящих драгоценных металлов делается, и с бриллиантами. Какой, кстати, намеревалась вручать. И ведь не спросишь теперь. Уплыло.
— Руку целуй, — пихнули в спину.
Послушно рушусь на колени и провозглашаю кучу прочувствованных слов. Э, в конце концов, земля есть земля. Прямой дороги к успеху не существует, и продвигаюсь в правильном направлении, невзирая на заминки. Придет время — и застроят все кругом. А пока можно там людей расселить и подсобное хозяйство организовать. Петербург проглотит все, успевай завозить продукты в любом количестве.
Глава 11
РАЗНООБРАЗНЫЕ ЗНАКОМСТВА
Давно у меня в доме не собиралась столь представительная компания. Хозяева пяти шелковых фабрик: четверо русские купцы Евреинов, Старцов, Павлов, Мыльников и армянин Францов. Представитель купеческой компании Томилина и Рюминых, которым принадлежала единственная в России фабрика по производству игл. Ярославец гостиной сотни Затрапезный. У него кроме полотняной также писчебумажная, коломяночная и масляная фабрики. Крупным полотняным и писчебумажным фабрикантом был также купец Афанасий Гончаров. Владельцы суконных фабрик Болотин, Пушников, Твердышов, Герде из обрусевших немцев.
Купцы и мануфактурщики косились друг на друга подозрительно. Особых раздоров между ними не существовало, специально предварительно проверял, однако не принято было собирать сразу толпу народа для разговора. Обычно дела решались неспешно, с глазу на глаз и за закрытыми дверями. Система аукционов, введенная для академии и регулярно употребляемая на моих предприятиях, когда выдавалось задание и в поставщики выбирался предложивший самую низкую цену при прочих равных условиях, была пока в новинку. Тем не менее многие ее пользу уже оценили. Правда, как водится, в основном иностранцы.
Все-таки на приглашение отреагировали оперативно, и отказавшихся не нашлось. Из Москвы приехали и даже Казани. Кроме всего прочего, людям любопытно, а силком заставлять нет смысла. Будет только хуже. Незабвенный Петр I задрал тарифы на ввозные товары на невообразимую высоту для создания собственной промышленности. И все бы замечательно, однако очень скоро выяснилась неприятная вещь: качество собственного товара оказалось худым, а стоимость выше завозного.
