Мушкетерка - Лэйнофф Лили

— Я принесла ожерелье. — Теа вошла в комнату, опустив глаза на украшение, которое держала в руках. — Думаю, оно подойдет к твоему платью, но нужно примерить, чтобы наверняка… вдруг оттенки не сочетаются! — Она наконец подняла взгляд и увидела Анри, который отшатнулся от меня. — Ой, я тебя не заметила!

Под ее взглядом он покраснел. Интересно, каково это — краснеть, когда видишь кого-то, ощущать, что кто-то тебя привлекает… влюбиться в кого-то, кого тебе не придется предать?

— Я пришел вот за этим, — дрожащим голосом произнес он, показав ей книгу. — Я пойду, я уже и так на работу опаздываю.

— Не забудь, что надо выйти через заднюю дверь — чтобы не столкнуться с месье Вердоном, — напомнила Теа.

— Месье Вердоном? — Его взгляд метнулся ко мне, а Теа не без гордости ответила:

— Да! Он приедет сегодня вечером навестить Таню. Ты бы видел, как он на нее смотрит! Она проделала блестящую работу.

Анри не отрывал глаз от моего лица. По какой-то необъяснимой причине мне стало трудно дышать.

— Что ж, поздравляю с блестяще проделанной работой, — произнес он с выражением, которое мне было трудно истолковать. Я ожидала, что он скажет что-нибудь еще, но он повернулся и вышел в открытую дверь.

Теа обескураженно посмотрела ему вслед:

— Я что, огорчила его? Что тут произошло, пока я была наверху?

Я сморгнула вдруг навернувшиеся слезы — наверняка они были вызваны волнением: Этьен вот-вот будет здесь, мне столько всего нужно сделать, нам отчаянно необходимо найти недостающее звено, которое связывает улики и подозреваемых…

— Он смутился, когда вломился сюда, а я без платья.

Вздернутый носик Теа сморщился, отчего веснушки пришли в беспорядок.

— Ох, прости меня, Таня, прости! Я не должна была оставлять…

— Ты не виновата. Не волнуйся. Никто не виноват. — Когда я произносила эти слова, у меня в груди уродливым подсолнухом распустилось чувство вины. Эта вина оставалась невысказанной и ощущалась как нечто чужеродное в моем теле.

— Я не хочу показаться бестактной — прошу, Таня, не сочти меня бестактной, — однако час уже поздний, тебе не пора начать одеваться?

— Пора, — ответила я. — Ты мне поможешь?

Теа помогла мне снова влезть в платье, надела мне на шею ожерелье — прозрачные драгоценные камни и серебряная сетка. В последний момент я вытащила из-под лифа платья перстень на цепочке. Цепочка не блестела, как изысканные украшения, однако в ней таилась иная сила. Сегодня папин перстень и эта цепочка сослужат мне службу: они станут моим якорем.

— Мадам де Тревиль? В чем дело? — спросила я, едва войдя в салон.

Наша наставница стояла у окна, ломая руки.

— Это может подождать до вечера.

Портия и Арья сидели на кушетке и тихо переговаривались. Однако, услышав тон мадам де Тревиль, они вздрогнули и посмотрели на нее.

Меня пронзил страх.

— Прошу, скажите нам.

— Как твои новые панталоны? С ними ты чувствуешь себя лучше?

— Они помогают, но одежда не может вылечить мое головокружение. Что вы от нас скрываете?

Мадам де Тревиль казалась непривычно тихой. Она пристально посмотрела на меня, после чего испустила прерывистый вздох:

— Веерный мастер. Мазарини прислал гонца, чтобы сообщить мне.

Я стиснула в руке папин перстень:

— Что произошло?!

— В субботу вечером он не вернулся домой. Его жена сообщила страже только вчера — она решила, что он остался ночевать в мастерской, чтобы закончить срочный заказ… но сегодня утром местный рыбак обнаружил в своих сетях труп. Его тело, его лицо… судя по тому, что ты мне рассказывала, Таня, с ним обошлись так же, как с твоим отцом. Когда стража осматривала лавку, они нашли вот это. — Мадам де Тревиль вытащила из кармана нечто завернутое в платок. Когда она развернула его, Теа ахнула, Арья с беспокойством взглянула на Портию, а та шумно втянула воздух и забыла выдохнуть. — Мазарини прислал мне это меньше часа назад. Он… недоволен развитием событий в последнее время. Он снова попытался поговорить с королем о фестивале, однако все прошло так, как и ожидалось.

В платке оказался веер — столь же изысканный, как и тот, что я видела у графини. Но вместо колыбельной на нем было написано другое послание. Некоторые буквы трудно было прочесть. Красные чернила — я не могла даже думать о том, что это может быть, — кое-где расплылись.

Arretez-vous maintenant, et nous vous épargnerons — «Остановитесь сейчас, и мы вас пощадим».

Два дня назад мы нанесли визит веерному мастеру. Мы с Портией могли быть последними, не считая его убийцы, кто видел его в живых.

— Это дело рук аристократов, — продолжала мадам де Тревиль. — Они знают, что мы напали на след.

Я крепко зажмурилась, когда перед глазами встал образ отца, окровавленного, поверженного. На месте его лица я видела лица Арьи, Портии, Теа, Анри. Этьена. Мадам де Тревиль. Мамы.

По вестибюлю разнесся резкий металлический стук.

— Это он! — ахнула мадам де Тревиль и засуетилась, рассаживая нас по комнате, словно раскладывая фрукты для натюрморта. Теа и Портия устроились с вышивкой в углу. Арья — на своем обычном месте у миниатюрного столика. А в центре оказалась я — в изумрудно-зеленом платье, складки которого раскинулись по кушетке, с веером из пышных листьев.

Жанна робко переступила через порог — обычно горничные не встречали гостей, но мадам де Тревиль не хотела нанимать дополнительных слуг и рисковать нашими тайнами, поэтому предложила Жанне принять участие в сегодняшнем спектакле за дополнительную плату.

— К вам месье Вердон, мадам.

— Пригласите его войти.

Когда Этьен вошел, мы все поднялись — я гораздо медленнее остальных, поскольку мне пришлось бороться с головокружением. Да, оно стало слабее, однако никуда не делось. Оно было со мной всегда. Этьен пристально смотрел на меня. Мадам де Тревиль кашлянула, и он торопливо повернулся к ней:

— Мадам, позвольте поблагодарить вас за гостеприимство.

— Всегда рады. — Она посмотрела на меня, и глаза Этьена последовали за ней. — Девушки, — обратилась она к Портии и Теа, поскольку Жанна уже ушла, как ей и было велено заранее, — не передадите на кухню, чтобы для нас приготовили чай? Клод всегда забывает о том, что листья нужно заваривать подольше.

Клод, как я знала, был нашим вымышленным поваром.

Мы остались вчетвером. В камине ревел огонь, атмосфера в комнате была теплой, мягкой, сонной. Жаль, я не надела более экстравагантное платье — мне было бы легче встретиться с Этьеном во всеоружии.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Мадам де Тревиль указала на стул.

— Надеюсь, что нынешний сезон вам по душе, — произнес Этьен, расправляя фалды своего камзола.

— Более чем. Особенно с нашей очаровательной новой воспитанницей.

В его глазах пряталось тепло, которое, как мне теперь было известно, скрывалось под напускной холодностью.

— Вы не единственная, кого осчастливило ее присутствие.

Мадам де Тревиль прочистила горло и встала.

— Куда они запропастились с чаем? Месье Вердон, прошу прощения за то, что мы не проявили должного гостеприимства.

При других обстоятельствах компаньонка не оставила бы свою подопечную с мужчиной, даже в присутствии другой подопечной.

Однако мадам де Тревиль была не обычной компаньонкой. А я — не обычной подопечной.

Мадам де Тревиль вышла и закрыла за собой дверь. Этьен бросил обеспокоенный взгляд в сторону Арьи, но та была поглощена книгой — судя по виду, очередной энциклопедией. Многозадачность — наше кредо.

— Все в порядке, — заверила его я, потом жестом пригласила присесть на кушетку рядом со мной и сглотнула, пытаясь унять сердцебиение.

— Какое интересное украшение, — сказал он, когда пересел.

Я прикоснулась пальцами к серебряной сетке ожерелья.

— Спасибо… — Однако Этьен уже наклонился вперед и подцепил простую цепочку. Большим пальцем мимолетно погладил обнаженную кожу. — Семейная реликвия, — пояснила я, довольная тем, что мой голос не дрогнул. — Все в порядке, правда, — повторила я, когда он снова оглянулся на Арью.