Анатолий Бурак - Оружие возмездия
Он вышел, захлопнув за собой дверь, а Колесников, дабы прекратить тягостный спектакль, начал генерировать усыпляющую мелодию, ввергая когда-то носящего гордое имя «Sapiens» в предсмертный сон.
Всё его существо кричало, взывало к такому закономерному действию. Но, не желая уподобляться тем, кого ненавидел всей душой, Игорь Владимирович одним ударом проломил обречённому висок и, уложив в углу, накрыл простынёй.
— Ну и зря. — Стремительно ворвавшийся в помещение немец укоризненно покачал головой. — Хотя, как утверждали древние: «de gustibus non disputandum est»* *(о вкусах не спорят — лат). Несомненно, я уважаю ваши принципы. Но только до тех пор, пока они не иду в разрез с моими.
Резким тычком он сбил русского с ног и, подняв обессиленное тело, словно куклу, пристегнул к оконной решётке.
— Здесь, — он извлек из кармана стеклянный шприц, наполненный прозрачной жидкостью, — раствор солей аргентума. — Думаю, не надо объяснять, насколько мучительной будет ваша кончина, если я не удовлетворю своего любопытства.
Пленный стиснул зубы и отвернулся.
— Жаль. Очень жаль. — Сокрушённо вздохнул упырь и, перетянув одну руку тугим жгутом, сообщил. — Сейчас я сделаю пробный укол. И вы поймёте, что даже таким как мы есть чего бояться.
Боль пронзила от кончиков пальцев и до локтя. Кисть моментально распухла и начала чернеть. Потеряв контроль, Игорь Владимирович взвыл и забился головой о толстые железные прутья.
— Я же вас предупреждал. — Осклабилась нежить. — Вскоре начнётся гангрена. А, если я сниму жгут, вы умрёте от болевого шока. Впрочем, надеюсь, мы всё же сумеем найти общий язык.
Глава 38
По сигналу палача, появились две дюжих твари, на чьих лицах даже в лупу невозможно было разглядеть ни малейшего проблеска интеллекта. Тяжело дышащего Колесникова сняли с импровизированной дыбы и, подхватив подмышки, отнесли в подвал. Эсэсовец не спеша шёл следом, задумчиво жуя губами.
Операционная, или, судя по полной антисанитарии, прозекторская или даже разделочная, была оборудована более чем просто. Ампутация начавшей разлагаться конечности тоже не заняла много времени. Её просто уложили на грязную колоду и отсекли огромным мясницким топором.
— Вот и всё, дорогой мой. — Ласково улыбнулся садист. — В порыве благородства, я сохранил вам жизнь. А вы, в порядке обмена любезностями, поделитесь нужной мне информацией.
Тело, задействуя последние ресурсы, выбросило в кровь анестезирующие вещества. Культя затягивалась на глазах, и так же стремительно калека терял сознание.
— Подкрепитесь. — Немец швырнул обессиленной жертве кролика. — Надеюсь, это не противоречит вашим убеждениям?
Игорь Владимирович разорвал шею животного и, не обращая внимания на лезшую в рот шерсть, выпил тушку до капли.
Боль почти ушла и, используя короткую передышку, он закрыл глаза.
— За мной. — Штурмбанфюрер щёлкнул пальцами, и пленника вновь поволокли наверх.
На этот раз принесли в рабочий кабинет, с портретом иронично оскалившейся твари с одутловатым лицом. Изображённый до пояса, вурдалак многозначительно опирался на большой глобус, и пленный сотрудник особого отдела безопасности России зябко поёжился.
— Поймите. — Едва узника усадили на жёсткий стул начал немец. — Несмотря на все усилия так называемого человечества, всё предрешено. Мы приблизились к той точке, где вселенная подчиняется неписаным законам гармонии и этики. Вероятно, кто-то узрит в наших действиях патологию. Но это крайне убогий взгляд, выработанный столетиями стереотипов. Если же посмотреть на мироздание как на единый организм, то вряд ли мы найдём хоть один конкретный довод в пользу иного образа мыслей. Кто знает? Возможно, гемоглобинозависимые и являются окончательным ответом на вопрос: что есть эволюция? А вдруг, это путь, который мы когда-то утратили и обязаны пройти ещё раз.
— Вы не хуже меня понимаете, что подогнать теоретическую базу можно под что угодно. — Возразил русский.
— Допускаю, кто-то станет возражать, и даже попытается опровергнуть высказанные мной постулаты. — Не терял надежды обратить только что изуродованного им диверсанта в свою веру немец. — Но мы не враги жизни, а как раз наоборот. Мы озабочены глобальным развитием планеты, и хотим увидеть её в совершенно новом качестве. Если вы сумеете охватить картину в целом, то поймёте, что в неторопливо плывущей по течению мировой истории очень мало смысла. Уже давно вселенная состоит из жалкого набора разрозненных механических фрагментов, где нормальный человек — самая жалкая из составляющих. Люди просто не могут поступать адекватно моменту. Они увязли в затянувшемся на тысячелетии конфликте. А тот подобен гордиеву узлу и требует самых радикальных мер.
Упырь явно пел с чужого голоса. И при этом любовался собой. Или работал на невидимого слушателя, будучи в курсе, что всё записывается. Игорь Владимирович молчал, прекрасно зная, что самое страшное для таких самовлюблённых павианов — пренебрежение.
— Ваши друзья уже мертвы. — Начал психологическую атаку вампир. — К сожалению, они не вняли голосу разума и предпочли быть уничтоженными. Вам же, командиру группы, предоставляется уникальный шанс начать новую жизнь. Выбирайте: это. — Словно змей искуситель, он положил на стол шприц. — Или это. — Кивком указал за спину, где толстомордый облизывался на земной шар.
Догадавшись, что эсэсовец врёт, и по спокойному тону предположив, что тот просто не в курсе предстоящего запуска, готовящегося под Москвой, Игорь Владимирович быстро схватил шприц и, вонзив иглу в вену, до отказа нажал поршень.
Скорцезе, облепленный комарами, чертыхаясь, продирался сквозь топь. Проклятым насекомым, было всё равно, высшее существо перед ними, или самый обыкновенный донор, чья жалкая жизнь только и годится, чтобы утолить жажду.
Десять лучших штурмовиков, развернувшись в цепь скрипели зубами слева и справа, испытывая идентичные муки. Вместо боевых операций, где лились реки, столь необходимой для поддержания жизненного тонуса крови, лучшие воины Рейха вынуждены сами служить пищей. Они не ели уже двое суток, и находились в состоянии, близком к жуткому похмелью. Продукты распада отравляли изменённых, сводя с ума.
Задача была поставлена чётко — найти летательный аппарат странной конструкции. Причём, как можно быстрее. Если честно, любой из отряда с большим удовольствием сначала разыскал хотя бы несколько краснопузых. А, уж потом, как следует подкрепившись, вернулся бы к прочёсыванию местности.
До ближайшего консервационного лагеря, расположенного под Москвой, не так уж и далеко. И знакомый комендант с радостью окажет гостеприимство. Однако Скорцезе не намеревался сдаваться. Диск упал не далее, чем в десяти километрах от бывшей столицы русских. К несчастью, пилот Люфтваффе проявил неосторожность, приблизившись на расстояние выстрела к диковинной тарелке. За что и поплатился. Правда, чужаку тоже здорово досталось, но это не решало проблемы в принципе.
Лётчик успел лишь сообщить, что атакован неизвестным и, разрядив пушки, вследствие чего просто не успел катапультироваться, погиб, объятый пламенем.
Эксперты отыскали обломки Мессершмита и, восстановив траекторию и соотнеся время сообщения со скоростью и местом падения, вычислили приблизительный район воздушного боя. Оставалось загадкой, в каком именно направлении летел чужак и, соответственно, территория поисков выросла во много раз.
И вот теперь, все, кого успели собрать, лихорадочно шерстили Подмосковные леса. Командование торопилось узнать хоть что-то.
Чуть больше двух дней назад неопознанная конструкция, мало того, что приземлилась на окраине Москвы, так ещё, десятикилометровое защитное поле, буквально смело с земли пол города. Всё произошло так быстро, что опьянённые успехами и полностью уверовавшие в безнаказанность немцы не успели сообразить, что к чему.
Линия фронта, откатилась на восток, увлекая за собой аэродромы; ибо какая же война без авиации? Население свозили в консервационные лагеря и, по большей части, отправляли на Запад. Новой Германии требовались рабы и пища.
А, единственны катер, вылетевший на разведку, удалось перехватить лишь чудом. И самолюбивый Скорцезе, при равных возможностях всех участвовавших в поисках, стремился обнаружить его первым.
Рама самолёта-разведчика, словно огромный жужжащий комар, кружила в пасмурном небе, вызывая раздражение. Скорей бы убирался восвояси. Толку от него никакого, одна головная боль.
— Сбоку, командир. — Тронул за рукав один из подчинённых.
Отто, в это время звонким шлепком убивавший очередного маленького собрата, недовольно обернулся. Проклятый голод. Организм окончательно перестал подчиняться, прекратив вырабатывать отпугивающие назойливых насекомых вещества.
