Анатолий Дроздов - Рыцари плащаницы
– Вели ему сидеть смирно! – сказал франк, указывая на Аль-Адила.
– Зачем?
– Он так любит тебя, что попытается зарубить меня во время лечения. А мне хотелось бы видеть результат.
Аль-Адил, который тоже понимал по-франкски, заворчал.
– Сиди! – сказал Саладин, вытягивая руку к брату.
– Сейчас я приму тебя на свою спину, султан, а ты постарайся стать мертвым телом.
Аль-Адил не вскочил лишь потому, что поймал взгляд брата.
– Как это "мертвым"? – поинтересовался Саладин.
– Ты же видел не раз, как несут убитых. Руки, ноги, голова – все болтается… – лекарь с затруднением подбирал слова, было видно, что франкский язык для него – чужой. – Ты понял меня?
Саладин кивнул.
Козма быстро сбросил с себя халат и чалму, оставшись в одной рубахе и шароварах. Стал к султану спина к спине и, заведя свои руки назад, подхватил больного под мышки. Вздернул выше. Боль острым уколом пронзила крестец Саладина. Он напрягся.
– Мертвым султан! Мертвым!..
Саладин сцепил зубы и попытался расслабить тело. Удалось это не сразу, но все же удалось. Козма принялся подбрасывать его на своей спине, одновременно раскачиваясь в стороны. Султан старался не думать о боли. Его сухое, поджарое тело легко взлетало вверх, ноги мотались, будто Козма не человека бросал, а тряпичную куклу. Сверху Саладин видел изумленное лицо брата и перепуганное – врача. Внезапно робкий лекарь вскочил и, завизжав, попытался ухватить султана за ноги. Саладин, изловчившись, пнул его в носком сапога в подбородок. Лекарь рухнул на ковер, затем встал на четвереньки и быстро-быстро выполз наружу.
Козма вдруг резко швырнул султана вверх. Саладин ощутил, как в хребте что-то щелкнуло; боль, не оставлявшая его во время подбрасываний, свернулась и затаилась внутри тоненькой иголочкой. Козма поставил его на ноги, обернулся и пробежался влажными пальцами вдоль хребта больного.
– Сядь, султан!
Саладин повиновался.
– Больно?
Султан покачал головой и встал. Тело подчинилось ему легко, от прежней скованности не осталось следа. Только у крестца слегка побаливало, но это можно было не брать во внимание.
– Слава Богу! – сказал по-русски Козма, вытирая рукавом мокрое от пота лицо. – Не нанимался я султанов на спине возить – не жеребец…
Саладин вопросительно смотрел на него
– Позвонок встал на место, – пояснил ему Козма на лингва-франка, – но я все же советовал бы тебе пока больше лежать и почаще плавать. Ты умеешь?
– Да! – удивленно ответил Саладин.
– В твоих дворцах наверняка есть бассейны… Пока не езди верхом. Лучше в повозке и лежа. Позвонок может выпасть снова…
Лекарь говорил не слишком почтительно, но Саладин не обратил на это внимания. Впервые за последние дни он ощутил радость. Приглашая франка к себе, он совсем не рассчитывал, что тот исцелит его; ему просто хотелось увидеть хотя бы одного из таинственных защитников Азни и, если удастся, кое-что выведать у него. Вышло иначе, у султана даже мелькнула мысль, что Всевышний опять сподобил его своей милостью
Поскольку его врач убежал, Саладин сам натянул рубаху и накинул на плечи халат.
– Прикажу отрубить ему голову! – недовольно буркнул он по адресу своего робкого лекаря, не заметив, что произнес это на лингва-франка.
– Твой лекарь, вероятно, хотел мне помочь, – возразил Козма. – Если б он ухватил тебя за ноги и потянул, позвонок встал бы на место раньше. А ты ему – сапогом!
– Пусть живет! – согласился Саладин. – Но платить буду меньше.
– Чуть что – сразу врач виноват! – вздохнул по-русски Козма.
Саладин молча одевался. Султан привык делать это сам и запрещал ему помогать. В свою простую одежду он облачался по утрам, в одиночестве. Сейчас же у него никак не получалось завязать тесемки на халате – мешали перчатки. Он сердито сорвал их с рук, швырнул на ковер. И, покончив с тесемками, уловил пристальный взгляд гостя, устремленный на его кисти.
Уловил его и Аль-Адил. Он встал и загородил выход из шатра. Козма стоял к нему спиной и не видел, но Саладин сразу понял намерение брата. Ни один франк не должен знать о проказе Несравненного. Иначе молва тут же разнесет по всему Сахелю: предводитель сарацин проклят Господом! Многобожники воспрянут духом, правоверные впадут в уныние. Обрадовавшись исцелению спины, он забыл о другом и погубил этого умного лекаря. Козме теперь нельзя возвращаться в Азни. Ему никуда нельзя возвращаться…
"Предложу принять истинную веру. Если откажется, придется убить! – сердито подумал Саладин. – Сахель узнает, что я не держу слова. Конечно, лекарь не герцог и не князь, можно сказать, что он оскорбил султана и Аль-Адил не сдержался, но все равно плохо…"
Саладин с острой тоской ощутил, что ему не хочется убивать Козму. Не потому, что он вероломно нарушал данное слово. Совсем не потому…
– Ты знаешь эту болезнь?! – сердито спросил султан, протягивая руку Козме.
Тот взял его кисть обеими руками и некоторое время сосредоточенно разглядывал розово-красные уродливые пятна, сплошь покрывавшие султанскую ладонь. Затем вытащил из своей сумки чистую тряпицу, легким движением смахнул белесые чешуйки с одного пятна и промокнул его. Внимательно рассмотрел след на тряпице.
– Давно это у тебя, султан?
– Два года, – хриплым голосом ответил Саладин.
– Такие же пятна есть и на голове – у корней волос? – Козма коснулся султанской чалмы.
– Да.
– Где пятна появились раньше: на голове или руках?
– На голове.
– Они все увеличиваются или, случалось, становились меньше?
– Когда возвращаюсь в Дамаск, болезнь отступает. Пятен становится меньше, и зуд не такой сильный…
Саладин говорил, сам не понимая, откуда возникла и стала наполнять его безумная надежда. Проказу не лечат! Никто под луной не умеет делать этого, и Козма не сможет. Позвонок ему бы вправили в Дамаске, это не страшно, но проказа…
– Это не лепра! – сказал Козма.
– Что? – спросил Саладин почти шепотом.
– Это не лепра или, как вы ее называете, проказа. Это другая болезнь.
– Все мои лекари сказали: "Проказа!", – медленно произнес Саладин, пытаясь справиться с нахлынувшей на него волной счастья. – Все до одного! У меня, да будет известно тебе франк, лучшие лекари в Сахеле…
– Эта болезнь очень похожа на лепру своими своим проявлением, некоторые даже считают ее разновидностью проказы. Но она отличается…
– Чем?
– Она не заразна. И от нее не умирают.
– Ты уверен?
– В моей стране эту болезнь зовут "псориаз". Она приключается со страстными людьми, которые вынуждены держать свои чувства внутри себя. У нас ею болеют многие, а здесь она встречается редко. Поэтому твои лекари ошиблись.
– А ты не ошибаешься?
– Нет. Проказа, если ею заразиться, уже не отступает, захватывая все новые части тела. Псориаз может на время исчезнуть: полностью или частично, как это бывает с тобой в Дамаске. Но потом снова появится… Псориаз не излечим. Он доставляет человеку зуд и уродует его кожу, но не убивает. Распорядись, чтобы тебе доставили черную грязь со дна Мертвого моря, я расскажу твоему лекарю, как пользоваться ею. Пятен станет меньше, они могут и вовсе исчезнуть на время. Тебе нужно больше отдыхать султан и научиться радоваться жизни. Радость лечит почти все.
"Я знаю"! – хотел воскликнуть Саладин, но сдержался.
– Значит, я доживу до старости? – спросил он.
– Как Бог даст. Но от лепры ты не умрешь, обещаю.
– Откуда знаешь?
– Видел линии на твоей руке.
– Что тогда? Меч, стрела, яд? Или я упаду с коня?..
– Это будет болезнь – быстрая и смертельная. Я не знаю какая. Случится нескоро.
Султан повернулся к брату.
– Ты все слышал?
Аль-Адил кивнул.
– Вели позвать моего лекаря, пусть Козма ему повторит. А лекарь пусть не таит его слова от мамлюков… И вели, чтоб подвали обед. У меня гость…
* * *
– Замечательное вино! – сказал Козма, ставя пустой кубок на скатерть. (Слуга, застывший с кувшином в отдалении, тут же метнулся к нему и наполнил кубок до краев.) – Ароматное, густое…
– Император ромеев прислал в подарок, – пояснил Саладин. – Рад, что тебе нравится.
– Выпей со мной! За здоровье!
– Правоверному нельзя. Аллах не велит.
– Не замечал, чтоб другие правоверные боялись вина, – хмыкнул Козма. – К тому же мы под крышей – Аллах не увидит. Вышли слугу, чтоб никому не рассказал, я налью тебе сам.
– Слуга и так не расскажет. Он немой.
– Любите вы, феодалы, такие штучки! – покачал головой Козма, откидываясь на подушки. – Тем более никто не узнает, раз немой.
– Важно, что я буду знать, – усмехнулся Саладин. – Разве не так?
Козма пожал плечами и принялся за баранину. Жевал с аппетитом, было видно, что проголодался. Саладин, чтобы поддержать застолье, взял с блюда несколько смокв и стал есть, сплевывая косточки в ладонь. Козма покосился, но промолчал. Некоторое время в шатре было тихо. Султан и его гость были вдвоем, если не считать немого слугу: Саладин услал даже брата – чтоб не мешал разговору. Но франк, хотя и осушил уже несколько кубков вина, к разговору был не склонен.
