Алексей Волков - Командор
А существует ли вообще рай? Уж в этом-то времени его точно нет ни в одной стране. Не говоря о том, что у каждого из нас свои представления о рае.
Наверное, я ортодоксальный патриот и не мыслю жизни за пределами своей страны. Таким я уродился и менять свои взгляды не хочу.
Что до возможного положения, то неужели я, получивший звание капитана триста лет спустя, не смогу дослужиться до какого-нибудь поручика? Генерала с моей фамилией при Петре вроде бы не было, да и ни к чему мне такой чин. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Но вдвойне плох тот, который в мечтах забывает о реальном воинском долге.
Грядущие знания не гарантируют успехов в прошлом времени. Тактика, которой долго и не без успеха учили меня, не рассчитана на шпаги, кремневые ружья, дульнозарядные пушки. Развернутые цепи, атаки перебежками, фланкирующие и кинжальные пулеметы – это все вещи, время которых еще не пришло. До автоматического оружия, воздушных десантов, авиации, бронированной техники человечеству еще жить да жить. Сейчас же учения наверняка сводятся к бесконечной маршировке под барабан, а бой – к действиям в сомкнутом строю. Один человек в подобных случаях почти ничего не значит.
Нет, я за Россию. Надеюсь, мои ребята поддержат меня. Нам не привыкать к службе, тем более когда в ней виден смысл.
Ярцев? Но неужели штурман гигантского лайнера не сможет стать капитаном крохотного, по меркам двадцатого века, фрегата? Глупый вопрос. Управляется же он сейчас с бригантиной!
А бизнесмены… Они так долго и высокомерно твердили, что удача в руках самого человека, что им будет только полезно проверить собственные рассуждения на практике. Может, кто и выбьется в люди. А не выбьется, так по той же логике сам и виноват. Шанс был дан…
Но куда девать женщин? Забудем пока о тяготах пути через океан, а затем через Европу. Что им делать на родине? О равноправии полов еще не думали и самые смелые вольнодумцы, заработать на жизнь сами они не смогут, а мужья есть не у всех.
А хотя бы и были. Четыре десятка мужиков – и ни у кого из них ни кола, ни двора. Как объяснить, кто мы и откуда взялись? Скажешь правду – не поверят. А что придумать? Дворянство переписано в каких-нибудь служилых книгах, а других относительно свободных классов на Руси нет. Решат, что мы беглые, а с такими разговор короткий. Как бы кнута не отведать, а то и чего похуже! Язык – и тот не совсем такой, на каком говорим мы. Все эти «паки», «зело» – темный лес. Про письменность уже молчу. Яти, фиты, ижицы…
Выдать себя за иностранцев? Они вот-вот должны хлынуть в Россию. Но, опять-таки, существуют наверняка какие-то рекомендации, офицерские патенты… Не заявишь ведь внаглую, без бумажки с восковой печатью: «Я капитан от инфантерии фон Кабанофф, прошу любить и жаловать!» Не поверят, а то и проверят. Все шито белыми нитками.
Так что же делать? Ответственность все равно лежит на мне. Видит Бог, я ее не хотел! Я человек военный, и быть лидером нашего общества, этой сборной солянки, – явно не моя роль. С радостью уступил бы ее, но кому? Не вижу среди нас никого, кто мог бы указать нам достижимую цель и провести к ней с минимальными потерями. Моя же цель – как ежик в тумане, а как к ней подобраться – не имею ни малейшего понятия. Бросить бы все и всех к чертовой матери!
Не смогу. Не знаю, сумею ли вывести людей к земле обетованной, но не имею права уклониться от попытки. Мне бы побольше конкретных знаний, воображения, уверенности в себе. Другие видят меня жестким, но на самом деле внутри одни сомнения.
Надо что-то решить. Объявить решение людям, воодушевить, повести за собой… Куда?..
Сказать не трудно – ошибиться страшно. Очень дорого будет стоить ошибка.
Но ничего не предпринимать тоже смерти подобно. Мы не можем вечно болтаться по Карибскому морю. Сегодня нас спас от гибели случай, а завтра может и не спасти. Цена же – человеческие жизни. Я и так очень многих не уберег там, в лагере на берегу. Бросился спасать тех, кто ближе, и позабыл об остальных, точно они и не люди.
Дописываю на следующий день. Записи были прерваны очередным стихийным митингом. Несколько женщин во главе с супругой Грумова принялись кричать, что с них достаточно приключений. Потребовали как можно быстрее доставить их в любой ближайший порт и оставить там.
Выступление поддержала часть мужчин, нервы которых тоже не выдержали свалившихся испытаний. Я никого не хотел и не хочу удерживать силой и потому согласился с их требованием. Объявил, что они вправе высадиться на любую землю, которая попадется на пути, или прямо в открытое море – на их усмотрение. Вольному – воля.
С чисто женской непоследовательностью я был немедленно обвинен в том, что собираюсь бросить их на произвол судьбы. Оказывается, с ними должны остаться я и остальные десантники. На такое мы, разумеется, согласиться не могли. Даже обремененный женой и сыном, Ширяев сказал, что останется со мной до конца. Правда, жена его промолчала. Остальные бывшие пассажиры, блюдя свой интерес, приняли нашу сторону.
Мы промитинговали весь вечер, и в конце концов собрание согласилось со мной. Все желающие отделиться – их набралось около двадцати человек – могут высадиться в первом же порту. Там же мы решили пополнить запасы продовольствия и пресной воды. Затем бригантина отправится в Европу. Конечный пункт намечен не был, но у нас осталось достаточно времени на размышления.
Сейчас, когда я дописываю эти строки, приближается очередной вечер. По прикидкам Валеры до Южной Америки осталось немного, а там мы сумеем отыскать какой-нибудь приморский городишко. Честно говоря, я рад избавлению от балласта. Назвать этих людей другим словом трудно. Как они собираются жить там дальше, не имею ни малейшего понятия. Пусть попробуют, раз уж появилось такое желание. Но с одной стороны я их понимаю. Я тоже терпеть не могу морских путешествий.
Ладно, пора заняться делами. Потом напишу, чем же это закончилось. Если закончится вообще.
42
Ярцев. Блуждания по архипелагу
Мне доводилось ходить на многих кораблях, но никогда я не ступал на борт такого тесного, как наша бригантина. Мы с трудом размещались на ней, а ведь пиратов до нас тут было минимум в два раза больше! Как они жили здесь, даже представить страшно. Кем надо быть, чтобы проводить в такой обстановке недели и месяцы? Где, ядрен батон, мера человеческой неприхотливости?
Но этот корабль, каким бы он ни был, стал нашим единственным шансом выбраться из Вест-Индии все равно куда. Был бы цел «Некрасов», проблем бы не возникло. Пересечь на нем океан – раз плюнуть. Быстро, надежно, комфортно. Поставить потом на прикол в надежном месте – и можно спокойно жить, пользуясь всеми привычными удобствами. Вот только удобства наши давно лежат на дне…
Бог с ним, с лайнером! Может, какой-нибудь аквалангист и наткнется в будущем на проржавевший насквозь за три века корпус, поставив всех ученых в тупик.
Порою мне кажется, будто я сплю и никак не могу проснуться. Диковинная непривычная обстановка, поскрипывающая бригантина, бывшая звезда эстрады в любовницах, постоянное соседство со смертью – все это абсолютно не вяжется с прежней жизнью и больше напоминает живописное кино, нечто в стиле костюмно-исторического боевика с запутанным сюжетом. Вот только ждет ли нас необходимый по законам жанра счастливый конец? И за какие провинности неведомый режиссер взял меня на роль не самого главного, однако и не второстепенного героя?
Если подумать непредвзято, то лучшая доля выпала на тех, кто был убит первым же залпом. Мы все тогда думали о скором спасении, и вряд ли многие перед смертью успели понять, что диковинные корабли несут не избавление, а гибель. Да, мы смогли выжить в последовавшем аду, но надолго ли? Что ждет нас в конце?
Нет, надо навсегда избавиться от таких мыслей. Мы убедились, что можно преодолеть любую опасность, справиться со всеми трудностями, выбраться из почти безнадежной ситуации. Надо лишь не терять головы и находить в себе силы бороться. Мы уже пережили столько, что получили право надеяться на благополучный исход. А что до дальнейшего… Единственное, чем я дорожил всерьез, была моя семья. Деньги, вещи – вздор, когда сравниваешь их с дорогими тебе людьми.
Вот только как будут мои без меня? Худо-бедно, но я был кормильцем. Найдут другого мужа и папу? Варька ведь уже не раз грозила мне этим, когда я излишне долго, по ее мнению, задерживался на берегу. Моряк зарабатывает в море.
Насколько легче Кабанову! Он давно успел развестись и остался один как перст. Не знаю, что там у них произошло с бывшей женой – командор не любит вспоминать подробности прошлой жизни. Но сомневаюсь, что инициатором стал он. Сергей – человек долга, вряд ли он способен кого-либо бросить, тем более любимого человека. А вот как жена могла бросить такого мужчину? Чего же тогда бабам вообще от нас надо?
А чего от меня хочет Мэри? Защиты? Уверенности в завтрашнем дне? Пусть я не десантник, однако многие ли из наших мужиков могут похвастать тем, что имеют пригодную для семнадцатого века специальность? Раз существуют корабли, то есть и люди, ведущие их по волнам…
