Артем Рыбаков - Переиграть войну! В «котле» времени
— И ты снова залетел? — закончил я за него.
— Ну да, но ты не думай, я с весны сорокового — ни капли в рот не беру.
— Верю. А с комиссаром о чем поцапался?
— А он речугу нам на позициях во время полковых учений говорил. И для убедительности кулаком по панораме долбил. Я ему и сказал, чтобы не портил ценное имущество. А он — на дыбы! Вкатали мне… За дискредитацию…
ГЛАВА 60
Вот уже четвертый день мы носились по окрестностям, пытаясь раздобыть взрывчатку. Тотен понимал, что старшим поисковой группы он стал только потому, что Антона подстрелили и он сейчас не ходок. Вот уже почти пять лет они играют с Артом в паре, и Алик привык к своему старшому. Но ничего не поделаешь, приходится теперь думать и делать за себя «и за того парня».
Замаскировав мотоцикл в кустах, они вместе с Зельцем и одним из окруженцев, Сомовым, пешком прочесывали очередной лесок, расположенный примерно в семи километрах к северу от базы. Когда командир с Бродягой объясняли задачу, они специально упирали на то, что он, Алик, ни на минуту не должен забывать, что группа действует во вражеском тылу. «Опасайся всех! Немцев, окруженцев, селян. Про первых — сам понимаешь, вторые по тебе жахнут из всех стволов, поскольку ты одет в странную форму, ну а селяне… А зачем им знать, что тут кто-то шарится?» — так говорил Фермер еще каких-то два часа назад на инструктаже. И Тотен старался оправдать.
Самое смешное, что он понимал, что это — тренировка, но она — и боевое задание. И он обязан его выполнить. А найдут они что-нибудь или нет — это как карта ляжет… Вот ребята из группы Казачины притащили вчера несколько отрезков колючей проволоки, найденных ими на месте старой границы. Три года провисели они на поломанных кем-то столбах, а сейчас пригодились — Ваня их пустит в дело. А группа Люка смотала два дня назад почти сотню метров телеграфного провода со столбов у шоссе. Правда, они далеко ходили, почти на два десятка километров к югу.
Вот впереди показалась опушка, по знаку бойцы присели и двинулись вперед, перебегая от дерева к дереву. «Так, впереди — болото», — подумал Тотен, рассмотрев видневшиеся впереди, на открытом пространстве, заросли тростника и осоки. «Что это? Ага, вот это место. Начало реки Уши. Исток, так сказать», — думал Алик, водя пальцем по карте.
Сомов, доползший до самой опушки, вдруг приподнялся и замахал рукой, подзывая остальных к себе. Тотен и Зельц, согнувшись, пробежали разделявшие их с дозорным два десятка метров и залегли за соседними деревьями.
— Что там? — зачем-то шепотом спросил Тотен.
— Там самолет. Большой, товарищ сержант госбезопасности.
Взглянув в направлении, куда показывал Сомов, Алик разглядел большое серебристое крыло, торчавшее из камышей. «Хрена себе! Может, там бомбы?» — подумал он радостно, но следующая мысль была: странно, а где камуфляж? Может, он и не военный совсем? А потом вспомнил, что многие самолеты в начале войны летали вообще без камуфляжной окраски.
— Товарищ Тотен, пойдемте посмотрим… — предложил Дымов.
— Ага, пойдем. Только вот что… Сомов, полезайте на эту вот сосну, и если что увидите — свистите.
Боец с сомнением посмотрел на указанное ему дерево, ветки которого начинались примерно в метре над его головой.
Алик вспомнил, что ему рассказывал и показывал Арт:
— Ремень через ветку перекинь, подтянись и залезай.
— Какой ремень? — не понял Сомов.
— От винтовки.
С помощью ремня боец быстро взобрался на дерево, и Тотен передал ему снизу винтовку.
Дымов достал из кобуры «наган», а сам Алик взвел затвор «эмпэхи». Медленно они начали пробираться через заросли тростника по направлению к самолету. Уже через пяток шагов под ногами захлюпало, а еще через десять — они брели по колено в воде, с трудом вытаскивая ноги из топкого ила. И хоть самолет лежал в каких-нибудь пятидесяти метрах от берега, добирались они до него не меньше чем десять минут.
Передняя часть бомбардировщика вместе с носовой «теплицей» погрузилась в воду примерно на метр, а левое крыло было обломано почти у двигателя. Цепочки рваных отверстий на верхней части фюзеляжа и верхней поверхности крыла, разбитые пулями фонари кормового стрелка и пилота, — все это говорило, что самолет упал тут не сам по себе.
— Зельц, что за машина, не знаешь? — полушепотом спросил Алик.
— Бомбардировщик. Наш, — зачем-то добавил Дымов, хотя большая красная звезда на фюзеляже не оставляла сомнений в государственной принадлежности самолета, а размеры и два мотора говорили, что перед ними явно не истребитель.
— Ценное замечание. Зельц, обойди его со стороны носа. И осторожней, там может быть глубоко.
Дымов двинулся вперед, прощупывая дорогу перед собой длинной палкой, и уже через пару-тройку шагов погрузился в воду по грудь.
— Зельц, стой. Давай со стороны хвоста обойдем. Тут, похоже, помельче.
Обогнув машину с другой стороны, они увидели, что правый мотор самолета прострелен, а на когда-то блестящей алюминиевой обшивке толстым слоем лежала копоть.
— Похоже, ему один двигатель разнесли, вот он на вынужденную и пошел. Удачно, надо сказать: машина не загорелась и села относительно мягко, — сказал Тотен. — Ну-ка, подсади меня.
Закинув автомат за спину, Алик с помощью Дымова вскарабкался на крыло, вывозившись при этом в саже. Первое, что он увидел, была голова пилота, склонившаяся на приборную панель.
— Тотен, а как ты думаешь, давно они тут приземлились? — перейдя на «ты», спросил снизу бывший милиционер.
— Судя по тому, что следов на берегу не видно и трава поднялась, — с неделю, не меньше, — с умным видом ответил Алик, а сам попенял себе за менторский тон: «Тоже мне, Чингачгук-по-траве-читающий выискался!»
— Ого, а ШКАС-то на месте! — воскликнул он, заметив торчащий из фонаря воздушного стрелка ствол.
— Что не сняли? — не понял или не расслышал Дымов.
— Пулемет авиационный. Знаешь, какой у него темп стрельбы?
— Нет, откуда?
— Тысяча восемьсот выстрелов в минуту! Почти в четыре раза больше, чем у «максима»! — щегольнул Тотен своими познаниями.
— Ого! Вот это машина! — изумился Дымов. — А снять его можно?
— Можно, но у нас сейчас инструментов нет. Знаешь что? Мы сейчас одну вещь проверим, а потом наших с грузовиком вызовем. Тут много чем поживиться можно. Одного бензина несколько сотен литров! И какого! Авиационного.
После чего Алик пролез по фюзеляжу к кабине штурмана-бомбардира. Носовой обтекатель был смят ударом об землю, а верхний люк был открыт. «Похоже, что штурман выпрыгнул», — подумал Алик. Заглянув внутрь, он увидел, что кабина до половины заполнена водой, да так, что разобрать, что там с носовой турелью, было невозможно. «Интересно, а бомбы они сбросить успели? Ладно! Пулеметы и бензин стоят того, чтобы вызвать ребят с грузовиком».
* * *Мы еще немного поболтали с Трошиным, когда из палатки донесся голос Алика, сильно искаженный динамиком рации:
— Тотен вызывает базу. Тотен вызывает базу.
Метнувшись в палатку, я схватил гарнитуру:
— Арт в канале. Слушаю тебя, Тотен.
— Арт, у нас интересная находка. Бомбардировщик, средний. Похоже, конфеты на месте, есть даже огненная вода, ну и пилы с воздушным приводом на месте.
— Здорово. Давай наводку.
— Девяносто два-ноль восемь, юго-восток. У лужи. Мы на стреме. Встретим.
— Понял тебя! — Я торопливо записал координаты. — Что-нибудь еще?
— Прилетайте на «молнии» — конфет много, и инструмент захватите.
— Овер.
— Роджер. Овер.
Сменив частоту, я связался с командиром и вкратце обрисовал ему ситуацию. Получив добро на вывоз всего ценного с самолета, я кликнул бойцов, и, оставив в лагере троих часовых, мы принялись освобождать грузовик от всего лишнего. Закидав в кузов все канистры, что у нас были, мы впятером выехали на встречу с Аликом. Хорошо, что Казачина оказался в этот момент на базе — ковыряться самостоятельно с такими вещами, как настоящие авиабомбы, мне не очень хотелось.
Казалось бы, семь километров — невеликое расстояние, но на дорогу мы потратили около часа. Пришлось объезжать несколько деревень и пробираться по лесам, да и в чистом поле не особенно разгонишься. Так что с Аликом мы встретились только около четырех часов вечера. Примерно с километра он начал наводить нас по рации, так что на место мы вышли достаточно точно.
Увидев самолет, я понял, что передо мной СБ. Слишком много я в свое время прочитал книг по истории войны, чтобы перепутать. Но вот назвать модификацию или вспомнить какие-нибудь тонкости я не смог — не специалист и не фанат. Помнил я только, что взлетный вес у этого бомбардировщика где-то в районе восьми тонн и скорость была порядка четырехсот километров в час, отчего и считался он в конце тридцатых машиной скоростной. «Странно, в мемуарах жаловались, что СБ легко загорались, а этот, вон, даже с горящим мотором сел — и ничего. Хотя, возможно, помогло то, что упал он на заболоченную пойму реки». Консоли обоих крыльев были обломаны. Попросив бойцов подсадить меня, я забрался на центроплан, где и обнаружил лючки бензобака. Немного повозившись, мне удалось открыть крышку, и в нос ударил резкий запах бензина. Я просунул в бак заборный шланг ручного насоса, правда, пришлось заранее надеть удлинитель, поскольку имевшийся у нас немецкий насос был предназначен для бочек. Несколько движений рукоятью, и из выходного шланга в подставленную канистру потек бензин. «Повезло, что при ударе бак не пробило! А то бы сгорел самолет на фиг», — подумал я. Остановившись, я начал отдавать команды.
