Андрей Бондаренко - Выбор-побег
План жены – как, впрочем, и всегда – сработал, и подвесной мостик, перевернувшись, занял прежнее положение. Ещё через несколько минут, дождавшись, когда немного успокоится дрожь и вибрация составных частей, Егор успешно покинул ненадёжное инженерное сооружение.
– Слава Богу! – заключила его в жаркие объятия Сашенция. – Дай-ка, непревзойдённый герой, я слегка обмусолю твои сухие и обветренные губы…. А эти немецкие мофы и боши, не говоря уже про загадочных фридолинов, являются самыми натуральными и законченными сволочами. В очередной раз нагадили, потомки фашистских недобитков. Так и растак, их матушку фашистскую!
– Заканчивай, Санёк, выражаться, – извлекая из мятой пачки сигарету, попросил Егор. – Тебе не идёт.
– Хорошо, не буду…. А что находилось в брезентовых мешках, которые оказались – вместе с бедным мулом – на дне пропасти?
– Мы лишились примерно половины наших продовольственных припасов, включая все мясные консервы, сухари, соль, чай и сахар.
– Ничего, выдюжим, – успокаивающе подмигнула Александра. – Если что, то у нас имеется продовольственная заначка. Я имею в виду двух оставшихся упитанных скотинок…. Жалко, конечно же, будет кушать таких доверчивых симпатяг. Но, ничего не поделаешь. В этой жизни иногда случаются такие ситуации и расклады, что о жалости и щепетильном чистоплюйстве приходится – на время – забывать…
А второе досадное происшествие было связано, наоборот, с Санькой. Во время перехода вброд через очередную бурную речку, она неуклюже поскользнулась на гладких чёрных камнях и плашмя упала в воду. Бурное течение с удовольствием подхватило стройное женское тело и пронесло незадачливую путешественницу метров на двести пятьдесят – до ближайшего серьёзного поворота извилистого речного русла.
Егор – вместе с мулами – успешно форсировал водную преграду и незамедлительно приступил к сбору сухих дров и коряжин. И когда Сашенция, насквозь мокрая, словно полевая мышь, попавшая под сильный летний ливень, подошла – вдоль берега – к броду, её уже ждал весёлый и жаркий костёр, рядом с которым было наспех сооружено приспособление для развешивания одежды и обуви, подлежащих сушке.
– С-с-спасибо, Егорушка, за з-з-заботу! – выбивая белоснежными зубами звонкую барабанную дробь, растроганно поблагодарила жена. – Чтобы я д-д-делала без т-т-тебя? Ума не п-п-приложу…. Вода очень-очень х-х-холодная. Просто у-у-ужас – до чего…. Б-р-р-р!
Раннее утро четвёртого дня этого похода выдалось на удивление тихим и тёплым, на небе не наблюдалось ни единого облачка. Только на северо-западе, возле самой линии горизонта, просматривалась узкая иссиня-черная полоска.
– Зачем ты, изверг наглый, разбудил меня в такую рань? – выглядывая из палатки, недовольно заныла заспанная и растрёпанная Сашенция. – Даже солнышко ещё не взошло. Вот, уж, никогда не думала, что мой законный муженёк является таким законченным и бессердечным садистом. Ещё мамочка мне говорила в ранней юности, мол: – «Доченька, никогда не связывайся с блондинами! Злые они, морды смазливые…». Так зачем будил-то, любимый? Что-то случилось?
– Во-первых, уже сейчас температура воздуха явно выше двадцати градусов, – пояснил Егор, старательно разогревая на ленивом костре вчерашнюю рисовую кашу, сдобренную мелко-нарезанными кусочками копчёной колбасы. – Во-вторых, ощущается какая-то нездоровая и подозрительная духота. Следовательно, днём можно ожидать самого натурального пекла…. В-третьих, эта угольно-чёрная полоса на северо-западе. Как бы коварный природный катаклизм не образовался. Тьфу-тьфу-тьфу! Стук-стук-стук…. А, в-четвёртых, судя по нашей карте, до искомого объекта остаётся пройти порядка двадцати пяти километров. То есть, если выйдем на маршрут пораньше, то имеем все шансы – к вечеру добраться до таинственной крепости Кельчуа…. Ну, я тебя убедил, капризная и ворчливая киноактриса? Тогда вылезай на свет Божий, справляй естественную нужду и умывайся. Позавтракаем в темпе вальса, свернём лагерь и будем выступать. Шестое чувство мне навязчиво подсказывает, что сегодняшний день будет, ей-ей, непростым…
Через два часа после выхода на маршрут, они, обогнув крохотное горное озеро, наполненное изумрудно-зелёной водой, вышли на дугообразную седловину очередного перевала.
– Ну, и ни фига же себе! Просто обалдеть! – восторженно выдохнула шедшая первой Санька. – Красота неописуемая!
Егор, подгоняя неторопливых мулов, выбрался на водораздел в нескольких метрах от жены и, не находя нужных слов, лишь восхищённо покачал головой.
Изысканная картина, открывшаяся их любопытным взглядам, завораживала. От гребня горного хребта, на котором в тот момент находились путники, к предгорьям спускались широкие извилистые лощины, заросшие кустами боярышника и дикого орешника. Лощины, в свою очередь, плавно вливались в плоские бесконечные равнины, на которых беззаботно паслись бескрайние стада неизвестных животных. Вблизи предгорий равнины были светло-зелёными, но – по мере удаления от хребта – их цвет постоянно менялся, превращаясь из зелёного в светло-серый, а из серого – в нежно-сиреневый. Линия же горизонта была скрыта плотной, небесно-голубой туманной дымкой.
– Что это такое? – зачарованно, почти не дыша, спросила Александра. – Как называется данное чудо?
– Чилийские льяносы, – улыбнувшись, ответил Егор. – Их ещё иногда называют «голубой пампой». Земной Эдем – для крупнорогатого скота и прочих парнокопытных животных.
– Значит, мы уже вплотную приблизились к границе между Аргентиной и Чили?
– Скорее всего, мы сейчас прямо на ней и стоим…. Теперь предстоит пройти на юг по этому хребту порядка трёх-четырёх километров и спуститься вниз – на юго-восток – по широкой долине, которая через некоторое время разделится на две узких лощины. Наша – правая. Она упрётся в тупик, где и располагается искомая крепость Кельчуа.
– Крепость – в тупике? – усомнилась подозрительная Санька. – Как-то это не согласуется с элементарной воинской логикой.
– Всё верно понимаешь, стратегически-подкованная амазонка, – одобрительно усмехнулся Егор. – Наверное, Кельчуа размещена не в тупике, а на скалах, нависающих над ним. Что, согласись, более разумно и грамотно.
Они прошли по гребню хребта около четырёх километров, по широкой лощине спустились на юго-восток до нужной развилки и – в полной растерянности – остановились.
– Ничего не понимаю! – от души возмутился Егор, сплёвывая от досады в сторону. – На карте же чётко обозначено – широкая долина разделяется на две относительно-узких лощинки…. Верно? А, что мы видим воочию?
– Она преобразуется в целых три, – подсказала Сашенция. – Какой из них мы воспользуемся?
После недолгого совещания они выбрали правую лощину.
– Раз, на карте зелёный пунктир сворачивает направо, то и мы свернём туда же, – высказался Егор. – Авторитетные указания для того и существуют, чтобы их выполнять. Причём, желательно, скрупулёзно и старательно. То есть – в развёрнутом армейском варианте – тупо, без всяких глупых штатских раздумий и пошлых гражданских сомнений…
Первые пятнадцать минут караван двигался по выбранному маршруту спокойно и размеренно, неуклонно – как казалось – приближаясь к намеченной цели. Но неожиданно над лощиной разнеслись-поплыли странные звуки, напоминающие жалобный детский плач, переплетённый яростными воплями.
– Это что же, волки воют? – остановившись, забеспокоилась Санька. – Или же агуары? То бишь, красные аргентинские койоты?
– Не думаю, – зябко передёрнул плечами Егор. – Эти неприятные звуки мне напоминают боевой клич индейцев. По крайней мере, именно так они и вопили – в голливудских фильмах про покорение Дикого Запада, которые мне довелось посмотреть в голоштанном детстве.
– Точно! – жена указала рукой наверх. – Вот же, они!
На плоской вершине покатого холма, расположенного по левую сторону от лощины, были отчётливо видны силуэты трёх всадников в индейских одеждах.
«Подумаешь, местные туземцы», – презрительно фыркнул надменный внутренний голос. – «Чего их, собственно, боятся? На дворе стоит цивилизованный двадцать первый век, все коренные разногласия – между белыми людьми и южноамериканскими индейцами – уже давно разрешены и забыты. Тем более что эти ребята ведут себя вполне мирно – не кривляются и ружьями не потрясают…».
Резкий и неприятный вой-плач зазвучал с новой силой – на этот раз, прямо по курсу движения отряда.
– Ой, мамочки мои! – испуганно ойкнула Сашенция. – Много-то их как, Господи…
Егор посмотрел в нужном направлении и, скрипнув зубами от бессильной злости, двумя неловкими движениями сдёрнул с плеча ремешок карабина – к ним, развернувшись широким веером, приближалась конная ватага, состоящая – как минимум – из тридцати человек, неистово улюлюкавших на скаку. До неторопливо-скачущих индейцев оставалось метров сто пятьдесят.
