Роман Буревой - Все дороги ведут в Рим
I
Внешне «Гай» был спокоен. Он всегда спокоен. Холоден. Даже улыбается. Но эта улыбка не сулит ничего хорошего. Туллию любезность «Гая» обмануть не могла.
– Зачем ты велел мне уйти? Никто не догадывался, что я работаю на «Целий». Или ты решил, что за ним больше не нужно присматривать? – Никогда прежде Туллия не позволяла себе разговаривать с «Гаем» таким тоном.
– Ты не должна была мешать Маргарите!
– О боги! Маргарита! – Сколько презрения было в возгласе Туллии. – Ничтожество.
– Дочь Руфина.
– Я знаю. Но как глупа! Неужели она станет Августой? Он сбежит от неё через три дня.
– А ещё через два вернётся. И она не посмеет его упрекнуть.
– Зачем это нужно?
– Их брак даст устойчивость Империи.
– Значит, мой уход был запланирован.
– Рано или поздно.
– Ты ничего об этом не говорил.
Они сидели в маленьком домике на окраине Аквилеи. Эта тайная квартира «Целия» служила убежищем Туллии, после того как она бежала с Крита. Впрочем, не ей одной. После захвата Рима патронами римского народа верхушка «Целия» перебралась сюда. В Вечном Городе остались лишь тайные агенты. «Целию» удалось вывезти часть наиболее важных документов, а остальные сжечь – мятеж «патронов» не был для них неожиданностью.
Туллия улыбнулась, представив, какой переполох вызвал столб дыма над «Целием» в Лондинии и Бирке. Они даже привели войска в частичную боевую готовность.
– Хочу заметить, ты ушла несколько топорно. Неужели он поверил, что тебя сожрал Минотавр? – продолжал свой допрос «Гай».
С годами «Гай» ничуть не изменился. Разве что взгляд сделался холоднее, а губы – ещё тоньше. Но стать у него была по-прежнему, как у тридцатилетнего, а походка оставалась мягкой, кошачьей и, если надо, совершенно бесшумной.
– Может, и не поверил. Но это неважно. Я ушла и даже предложила «версию» своего ухода.
– А впрочем, – «Гай» задумался, – ты можешь вернуться к нему после. Почему бы и нет?
– После чего?
– После того как он женится на Марго.
Туллия задумалась. Не над тем – нравится ли ей предложенная роль. Она думала, насколько решение целесообразно.
– А если он догадался, кто я?
– Он не мог догадаться. Или ты мне не все рассказала? – «Гай» насторожился.
– Все, – отвечала она.
– Ты лжёшь. – Обмануть «Гая» ей ещё не удавалось. – Кто-то тебя раскрыл. Кто?
– Квинт Приск, – сказала она неохотно. – Боюсь, он мог догадаться. Хотя у него и не было никаких данных. Но у него нюх. Он же в прошлом тайный агент префекта претория. Мне показалось… Да, теперь я уверена, он заметил, как я разговаривала с Дионисием на набережной.
– Квинт, – «Гай» повторил это имя совершенно бесстрастно. И Туллия поняла, что «Гай» взбешён. – Он всегда совал свой нос куда не надо. Ну что ж, тебе придётся с Квинтом договориться. Потому что устранять его сейчас уже не имеет смысла.
– Заставить его работать на нас? – предложила Туллия.
«Гай» с сомнением покачал головой:
– Вряд ли… Мы должны заключить что-то вроде дружественного нейтралитета. Хотя… боюсь, он все уже рассказал о тебе ему.
«Уж больно хорошо „Гай“ знает Квинта, – подумала Туллия. – Но почему он не предупредил меня, что этот человек так опасен?»
– По нашим данным, монголы собираются напасть на Киевское княжество. И, если варварам повезёт, они пойдут дальше, на Москву.
– Но все вестники пишут, что варвары двинутся из Готского царства на Дакию.
– Вестники… – презрительно фыркнул «Гай». – Разумеется, они пишут про Дакию, если «Целий» сливает в их клоаку эту информацию. Ты должна поехать к Постуму и предупредить императора: пусть не вмешивается. Если монголы увязнут на востоке, мы можем выиграть год и собраться с силами. Император ни в коем случае не должен помогать гиперборейцам. Пусть разбираются с варварами сами.
– Сомневаюсь, что Постум меня послушает. Особенно теперь.
«Гай» понимающе кивнул:
– Элий… Не бойся. Тебе он не помеха.
Спорить с начальником – дело бесполезное. Элий, разумеется, ни при чем. Но почему-то «Гай» воображал Постума игрушкой, которым вертеть легче лёгкого. То императором управляет Бенит, то Туллия подсказывает, теперь Элий решает, что и как. Но «Гай» ошибался, как и многие другие.
II
Воевать с Бенитом было куда проще: маленькие уловки, шпильки, насмешки. И победа всякий раз оказывалась маленькой, но лёгкой. А поражения – ведь бывали и поражения – не слишком огорчительными. Сейчас правила иные: Постум сражается за целый мир. И может проиграть все. А мир не хочет ему подчиняться.
Юному императору порой казалось, что он ослеп. То есть не видит почти ничего – лишь какие-то кусочки, фрагменты. Мир утратил цельность: Август больше не мог охватить его весь, как прежде. Будто смотрел не с высоты, а из ямы. Власть – яма? Видимо, так. Ему все время хотелось задирать голову и смотреть вверх.
И никто не может помочь, подсказать. Все подсказки не стоят и асса. Даже Элий не может. Трибуны и префекты заседают в принципарии с утра до вечера, спорят, кричат. Каждый доказывает своё. Но последнее слово за императором. И он не имеет права ошибиться. Данные разведки говорят о том, что монголы вот-вот нанесут удар по Киеву – на фотоснимках, сделанных с высоты семи миль, отчётливо видно, где собираются в кулак силы монголов. Но ровно столько же шансов, что они повёрнут на запад – на Дакию…
За прошедшие дни кое-что удалось сделать. Если бы Постум составил список приобретений, он бы выглядел так:
Три Германских легиона (общая численность чуть более пяти когорт), явившихся по своей инициативе, но якобы по указанию Бенита.
Послание Большого Совета.
Авиалегион «Аквила».
Послание Альпиния с просьбой разрешить набрать в Галлии три новых легиона.
Послание Альбиона с поздравлениями императору по случаю возвращения всей полноты власти.
Когорта ветеранов-добровольцев «Боудикка» из Альбиона под командованием бывшего префекта вигилов Курция.
Бронетанковая когорта из Моравии.
Заверения Луция Цезаря в самых дружеских чувствах. Девять когорт преторианской гвардии.
Сообщение, что второй Парфянский легион фактически блокировал Вечный Город. Специальный легион быстрого реагирования.
Послание от императора Ямато[44] с заверением в самых дружеских чувствах.
Два Данувийских легиона – неукомплектованных, но вполне надёжных.
Когорта добровольцев под командованием Неофрона.
Ярмарка. Карнавал. Сатурналии. Кто слепит воедино эти осколки? Кто создаст из них боеспособную армию? Кто?
– Какие сообщения из Киева? – спросил немолодой грузный человек, начальник принципария, назначенный Рутилием три дня назад. Имя у него знаменательное – Камилл[45]. Когда-то Камилл служил в преторианской гвардии, потом закончил военную академию.
– Из Киева прибыл князь Изяслав…
– Брат Великого князя? – переспросил зачем-то Рутилий.
– Именно, – подтвердил Камилл. – Он утверждает, что монголы хотят идти на Киев. Он просит нас выступить. – И уточнил: – Умоляет нас выступить немедленно.
– Невозможно, – отрезал Рутилий. – Если мы двинемся на Киев – монголы ударят по Дакии. И остановить их уже никто не сможет. Дорога им будет открыта. Вплоть до самого Рима.
– Значит, мы должны оставить наших союзников в одиночестве, как бросили царя Книву? – спросил Элий.
– Мы можем выступить, – заявил Камилл. Постуму показалось, что последние слова Элия уязвили начальника принципария. – Но не на Киев. А в Дакию. Монголы будут думать, что мы лишь обороняем рубежи Содружества. Если они двинутся на Траянову землю[46] – мы их встретим. А если на Киев…
– А если на Киев? – повторил император.
– Тогда мы тоже двинемся наперерез. И успеем их опередить. На границе с Готией у Киевского князя стоит шесть легионов. У Жёлтых вод – лагерь Двенадцатого Молниеносного. Вернее, там то, что от него осталось. Вместе с уцелевшими готскими когортами можно наскрести около легиона…
– А если мы их не опередим? – спросил легат Двадцатого легиона. Он был сторонником обороны.
«Стоять на месте. И никто нас не собьёт с исходной позиции!» – он повторял к месту и не к месту.
– Дороги и мосты, – сказал Рутилий. – Если монголы их перережут, мы никуда не успеем.
– Тогда пусть князь Изяслав даст разрешение нашему Специальному легиону перейти границу, – предложил Камилл. – Задача спецов – коммуникации.
– Гиперборейцы сами захотят контролировать дороги, – предположил Постум.
– Я больше полагаюсь на наших ребят.
– Хорошо, если Киев хочет помощи, пусть даёт разрешение, – решил император.
– А может, монголы вообще никуда не пойдут, – заявил легат Двадцатого. – Ведь они отправляются в поход зимой. А сейчас лето.
