Александр Мазин - Римский орел
Однако к себе Черепанова не пустили.
Вся его славная «шестая» выстроилась перед бараком. В полном параде. И приданные кавалеристы тут же — во главе с Трогусом.
— Шестая кентурия десятой когорты Первого Фракийского легиона на службе Антония Александра Севера Августа! — зычно выкрикнул опцион Ингенс. — Семьдесят один легионер согласно списочному составу. Шестеро — на лечении. Двое — в карауле. Пятеро — на общественных работах! Происшествий нет. Дисциплинарных взысканий нет. Легионер Гитон за проявленное умение поощрен пятью дополнительными пайками. Докладывает опцион Гай Ингенс!
— Отлично, опцион! — похвалил Черепанов. Подумал немного и добавил: — Спасибо, ребята!
Дружно грохнули щиты. Лица легионеров сияли.
Черепанов никогда не стремился завоевать любовь подчиненных. И тем не менее чертовски приятно!
— Спасибо, ребята! Все свободны. Тренировки на сегодня отменяются.
Пусть у парней тоже будет маленький праздник.
Дружный ликующий вопль. Геннадий даже чуток взревновал: бойцы явно обрадовались дню безделья больше, чем возвращению кентуриона.
— Мы тут кое-что приготовили, кентурион, — заговорщицки произнес Мелантий Ингенс. — Прошу к нам.
— Может, лучше ко мне? — предложил Черепанов. — У меня посвободнее.
— Извини, командир, стол уже накрыт! — возразил старший брат Мелантия. — И убрать его можно одним способом, — он похлопал себя по животу.
Братья расстарались: накрыли на славу. Нет, никаких изысков. Но для солдатского желудка — лучше не бывает. Жареная поросятина с фруктовой подливкой (помнят, черти, что Черепанов их любимый селедочный гарум[146] терпеть не может), всякие овощи, жареные грибы, лично собранные Тевдом Трогусом, разумеется, тоже присутствовавшим на пирушке. И столько амфор с вином, что часть даже не поместилась в комнатушке, и Мелантий время от времени бегал за ними в кладовку.
По ходу дела Черепанов прояснил ситуацию с «бунтом». Инициатором был, разумеется, Трогус. Но именно инициатором, а не зачинщиком. И подошел к этому делу декурион очень умно: не стал агитировать в защиту «чести и достоинства» собственного кентуриона, а пустил слух, что трибун Магн наказал Черепанова не за разгром варваров (за что тут наказывать?) и не за то, что тот живописно развесил пленных (подумаешь, мало их вешали, что ли? Максимин вот и не только варваров вешал…). А потому (гласил слушок) ополчился на Черепа сенаторский сынок, что пожелал на основании императорского эдикта присвоить взятую на варварах добычу. Домыслы хитрого декуриона с точки зрения логики и истины ничего не стоили. Все знали, что Гай Петроний Магн — очень богатый сенаторский сынок. Ему эта добыча — тьфу! Но большинство легионеров были мелкими землепашцами. И потому отлично знали, что богатые латифундисты (среди которых было довольно много сенаторов) отнюдь не брезговали небольшим земельным наделом мелкого землепашца, буде подворачивалась такая возможность. Зерна упали на благоприятную почву. Жалованье — жалованьем, а добыча — это святое.
И процесс пошел.
На маленьком празднике в честь возвращения опального кентуриона процесс тоже пошел… И довольно быстро дошел до той стадии, когда в мужских мозгах созревает и оформляется мысль: а не послать ли за лучшей половиной человечества?
Идея налета на лупанарий, располагавшийся в поселке по ту сторону лагерной стены, была с ходу отвергнута: подчиненные Черепанова авторитетно заявили, что девки там — дрянь. Может, в Августу съездить? Давай, кентурион, пиши увольнительные…
— Нет, — заявил Трогус. — Далеко. И холодно. Давайте, друзья, в термы двинем. Там сейчас пусто: все же трудятся!
— Точно! — Младший из братьев Ингенсов, уже изрядно набравшийся, уловил только последнюю часть фразы. — Все пашут, а мы вино пьем! Виват кентуриону Черепу!
Виват — это конечно.
— А в термы двух новых массажисток привезли! — гнул свою линию Трогус. — Серебром позвеним — они нам такой массаж сделают! О!
— А много возьмут? — поинтересовался скуповатый Мелантий.
— Договоримся! Что у нас, денег мало?
— Куча! — с энтузиазмом воскликнул Трогус-младший.
— А с нашим кентурионом — еще больше добудем, — заметил Гай. — Ну что, кентурион, — в термы?
— Добро, — кивнул Черепанов. — Мне после карцера помыться не помешает.
Раздался гомерический хохот.
«Как будто я что-то смешное сказал?» — удивился Геннадий.
А вообще хорошо. Весело. Сюда бы еще Леху…
Термы — по-русски баня. По здешним понятиям, это не столько место для помывки, вернее, даже в самую последнюю очередь место для помывки, а в первую — местный клуб. И во вторую… Да все что угодно. Вон в Августе в термах даже библиотека есть. И зимний садик — для желающих отдохнуть душой. Но это уже — за деньги. Бесплатно, вернее, за символическую плату в один квадрант[147], только теплое помещение, «спортивный» зал и общий зал со слегка подогретым бассейном. Все прочее: банщики-мойщики-массажисты-массажистки, «элитный класс» и напитки с закуской — за отдельную цену. Правда, легионерам и ветеранам — полуторная скидка.
Черепанову бани в Августе понравились. Весьма. Получше, чем в московских Сандунах. Коренной римлянин Трогус утверждал, что августовские термы — так, ерунда. Вот в Риме… Далее следовало закатывание глаз и перечисление с пришепетыванием. Особенно же выделялись «недавно» построенные термы Каракаллы. Вот это — да!..
В лагере баня была — раз в десять попроще, чем даже в Августе. Зато большая. И теплая. И бассейн, хоть и без подогрева, но тридцать на тридцать. Даже и поплавать можно, если свободно.
Черепанов и поплавал. С удовольствием. Пока его подчиненные договаривались с массажистками (одна из них оказалась натуральной негритянкой) и отстегивали нужную сумму. Сегодня, по дружному заявлению «нижних чинов», командир от «общего котла» отстранялся. Сегодня его «угощали». И негритянку ему уступили — первому. По старшинству.
Отказываться было неудобно, поэтому Геннадий выбрался из бассейна и покорно побрел в «массажное» помещение.
Негритянка, высоченная девушка безупречных пропорций, уложила его на покрытый ковром пол и обработала по всем правилам. Сначала — обычный массаж, потом массаж вроде тайского, но куда основательней, поскольку фактура у черненькой была раза в три крупнее и плотнее, чем у мелких азиаток. Впрочем, Черепанову было особо не с чем сравнивать, поскольку тайский он попробовал (ну как не попробовать такую экзотику?) только однажды. И — на общих основаниях. А тут у него был «высший» статус. Да и девочка старалась. Как выяснилось, привезли ее из Августы. А там Черепанов после истории с черным атлетом котировался по высшему разряду. Поэтому, кроме обычных возбудительных ласк, кентуриону Черепу было предложено еще кое-что. И не единожды, поскольку, как было сказано выше, девочка старалась. И умело использовала все, чем одарила ее природа. Черепанов же, слегка ошалевший от душных возбуждающих курений, обилия черной женской плоти, гладкой, блестящей и тоже источающей букет специфических ароматов, сдался на милость победителя и позволил делать со своим организмом все, к чему этот организм расположен. Хотя обычно всегда брал инициативу на себя.
Когда же организм перестал реагировать на любые воздействия, а сам Черепанов чувствовал себя арабским шейхом, полночи расслаблявшимся в гареме, великолепная африканка подхватила «организм» на руки (восемьдесят шесть килограммов боевого веса!) и без особого напряга отнесла и уложила в маленький бассейн — для восстановления функций.
«Вынос тела» приветствовало трио братьев Ингенсов: свистом и одобрительными возгласами в адрес дочери Африки.
Тем не менее впоследствии никто из братьев подобной чести не удостоился. Хотя все трое напрашивались.
Так и лежал Геннадий Черепанов в теплой водичке, попивая разбавленное винцо, поднесенное банным служкой, когда по нагретому камню протопали подкованные калиги и у края бассейна присел на корточки старший кентурион Первого Фракийского Сервий Феррат.
— Ты как, Череп, серьезные вещи слушать в состоянии?
— Безусловно.
Вот так и кончается все приятное в жизни.
— Не напрягайся, кентурион, — успокоил Железный. — Казнь твоя откладывается на неопределенный срок. Наш общий друг очень хотел бы знать имена зачинщиков утреннего безобразия. Ты их знаешь?
— Ну-у…
— Все в порядке, кентурион. Я тоже их знаю.
— И что? — Вот теперь Черепанов встревожился по-настоящему.
Феррат похлопал подполковника по мокрому плечу.
— Ты думаешь, истребитель варваров, я не знаю, что происходит у меня в легионе? Или полагаешь, будто в моем легионе могут возникнуть какие-то беспорядки без моего одобрения?
