Евгений Красницкий - Бешеный Лис
– Вот тут – игрушки для детей, тут – сладости, – принялся перечислять Роська, – а это – платок для Нинеи. А это Анна Павловна сама положила, я и не знаю, что здесь…
– Какая Анна Павловна?
Роська изумленно вылупился на своего старшину:
– Ты что? Матушка твоя!
– Тьфу! Я и не понял. Ты бы еще Ельку Евлампией Фроловной назвал. Зовут все ребята мать крестной, и ты зови. Что ты как чужой?
– Я – для уважения!
– Хочешь для уважения, зови меня «господин старшина», а для матери чем роднее, тем лучше.
– Ага, понял. Долго еще ждать-то?
– Все уже, вон – встречают. Трогай потихоньку.
На дороге появилась знакомая фигурка Красавы.
– Мишаня! Мишаня!
Разглядев в санях незнакомое лицо, Красава резко остановилась и настороженно уставилась на Роську.
«М-да, не любят здесь чужих».
– Не бойся, Красава! Это – мой… названый брат Ростислав. Иди сюда, садись в сани.
Красава нерешительно потопталась на месте, но потом все-таки забралась в сани.
– Мишаня, а ты подарки привез?
– Привез, Красавушка, привез.
– А сказку расскажешь?
– Расскажу… Красава! Да ты шепелявить перестала!
– Ага! Слушай: шмель жужжит в камышах! – Красава явно гордилась своим достижением. – Бабуля научила!
«Она еще и логопед! Ну дает бабка. Одно слово – волхва!»
* * *Нинея встречала гостей на крыльце.
– Здрава будь, Нинея Всеславна! – Мишка обнажил голову и поклонился, насколько позволили костыли. – А это – мой названый брат Ростислав.
– Здрава будь, Нинея Всеславна! – Роська поклонился «большим чином», дотронувшись шапкой, зажатой в вытянутой руке, до земли.
– Здравствуй, Мишаня, здравствуй, Славушка. Мишаня, а что с ногой-то?
– Подстрелили немножко, баба Нинея, ничего страшного.
– Ну у тебя лекарка изрядная рядом, поправишься. Заходите в дом, ребятушки.
Подражая Мишке, Роська поклонился очагу, потом принялся пристраивать на лавке перенесенные из саней подарки. Нервничал он все-таки здорово – мешки никак не хотели вставать, все валилось из рук. Нинея, понимающе улыбаясь, помогла ему.
– Ты из каких же будешь, Славушка?
– Не знаю, Нинея Всеславна, я еще в детстве в рабство попал…
Роська смущенно зыркнул глазами в Мишкину сторону.
– …Михайла меня выкупил и крести… Ой.
Мишкин крестник прервался на полуслове и густо покраснел.
– Ничего, Славушка, все хорошо. Мишаня молодец, что крестника названым братом величает. Так и надо, так на самом деле и есть. Не смущайся, Славушка, раздевайся, да садись-ка вот здесь, поговорим. Нехорошо, когда человек своих корней не помнит.
– Баба Нинея, я тут вам из Турова… – начал было Мишка, но Нинея перебила:
– Погоди, Мишаня, я должна знать, кто ко мне в дом пришел. Славушка, рассказывай.
«Знакомое мероприятие, сейчас Роська выложит всю подноготную, даже то, о чем давно забыл. Сильна боярыня Гредислава, сильна, ничего не скажешь».
Мишка уселся на край лавки у торца стола, пристроил рядом костыли и стал слушать. Рассказ свой Роська начал с уже знакомой истории о захвате Никифором польской ладьи. Нинея некоторое время послушала, потом прервала Роську:
– А раньше? До того?
Роська молчал. Нинея повела перед собой рукой, Роська закрыл глаза, расслабился и вдруг… заговорил на каком-то незнакомом языке. Язык был явно не славянский. В XII веке русские еще могли общаться с чехами, поляками, болгарами и другими славянами без переводчика, различия в языках еще не стали столь существенными, как несколькими веками позже.
В том, что произносил Роська, тоже попадались хоть и искаженные, но знакомые слова и обороты, но большинство слов были непонятны. Нинея задала какой-то наводящий вопрос на том же языке. Роська вдруг судорожно втянул в себя воздух и попытался встать. Нинея ласковым голосом с хорошо знакомыми Мишке расслабляющими интонациями успокоила парня. Тот пробормотал еще несколько слов и умолк.
– Ятвяг твой крестник, Мишаня.
«Ятвяг? Ятвяги, ятвяги… Что-то такое я знаю. Пруссы, летты, литвины… Или литвины – это уже позже? И где-то там же ятвяги. Летто-литовское (или летто-славянское?) племя. А летто-славяне вообще были? Ну ни хрена не знаю! Говорила мама: „Учи историю“.
– Ятвяги – это на запад от кривичей?
– Да, они западные соседи полочан. Имя его – Ёнас, или Йонаш, или Янис. В тех местах такие имена есть. Мать его звала Ёша. Отец-то его точно ятвяг, а мать – не знаю. Ёша совсем мальцом был, не помнит почти ничего. Только мать и имя, да еще огонь, крики и какие-то бородатые хари в ладье, но хари вроде бы не нурманские. Потом он жил где-то у воды. То ли река большая, то ли озеро, а может быть, и море. Еще помнит город. Не весь город, а только каменную стену. А потом опять ладью и…
Взгляд Нинеи метнулся за спину Мишке.
– Стой!!!
Мишка, как только мог быстро, обернулся – в паре шагов позади него, держа в опушенной руке топор, стоял куньевский волхв. Мишка сразу же понял, что Нинея остановила волхва не только голосом, – тому явно было не по себе.
– Н-н-н… Н-нинея, н-не мешай…
– Стой! – властно повторила волхва.
Волхв не послушался, качнулся вперед, сделал маленький шажок к Мишке. Мишка откинулся назад, уперся спиной в стол, одновременно хватаясь за рукоять кинжала на поясе… И тут Нинея ударила. Даже не ударила, а… Мишка почувствовал, что в какую-то долю мгновения через него, от затылка к лицу, от спины к груди, прошло то самое ощущение, которое охватило его, когда он встрял в схватку между отцом Михаилом и Нинеей.
Волхв запрокинул голову назад и упал. Тело его выгибалось дугой, билось в конвульсиях, затылок стучал в пол, на губах выступила пена. Длилось это недолго – всего несколько секунд, потом волхв расслабился, распластался на полу, как тряпичная кукла.
«Вот он, боевой навык ведуньи! Классический эпилептический припадок. На кой ей охрана, она кого хочешь завалит!»
Мишка обернулся к хозяйке дома и успел уловить на ее лице какое-то… охотничье, что ли, выражение. Да, именно таким бывает лицо у охотника сразу после выстрела, причем выстрела неудачного – смесь хищности и досады. Но Нинея-то попала!
– Я же специально на околице ждал, чтобы он уйти мог, – пробормотал, словно оправдываясь за какой-то проступок, Мишка.
– Нож-то убери, не с кем воевать.
Мишка, только сейчас поняв, что успел-таки извлечь оружие, сунул кинжал обратно в ножны. Волхв слегка пошевелился и слабо застонал.
– Вставай!
Голос Нинеи ударил по нервам, как электрический разряд. Мишка сам чуть не вскочил с лавки – такому голосу было невозможно не подчиниться.
– Красава, принеси его одежду и собери еды в дорогу! – распорядилась Нинея.
Девчонка забежала за занавеску, из-за которой вышел волхв, и деятельно там чем-то зашуршала.
– Вставай!
Волхв со стоном перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного. С четвертой попытки мужику все же удалось подняться на ноги. На Нинею он не смотрел, тупо уставившись на входную дверь.
Подскочила Красава, сунула волхву в руки котомку, шапку и тулуп. Тот одеваться не стал, держал свои вещи в охапке и слегка покачивался на нетвердых ногах, продолжая пялиться на дверь.
– Сама оденься!
Красава шмыгнула в угол.
– А ты сейчас уйдешь! Насовсем! – От голоса волхвы по спине бежали мурашки, Мишке даже показалось, что на затылке зашевелились волосы. – Если приблизишься к моим землям хоть на день пути, тебя будет корчить так же, как сейчас! Красава, веди его к переходу через реку.
Девчонка вышла за порог, уставилась на волхва чуть исподлобья, немного так постояла и… поманила его к себе пальчиком. Здоровенный дядька двинулся к девчонке как сомнамбула. Та, пятясь спиной вперед и не спуская с волхва глаз, вывела его из дома.
«Ух ты! Да Нинея ее не только шепелявить отучила. Выбрала, значит, себе преемницу. Ну да, Красава же и раньше говорила, что бабка ее учит.
«Если приблизишься к моим землям на день пути…» Интересно, что Нинея считает своими землями – только округу или все древлянские и дреговические владения? В последнем случае путь волхву заказан аж в три княжества: Турово-Пинское, Киевское и Полоцкое. Может быть, еще и в Переяславское, вдруг древлянские земли и туда доходили? Нет, пожалуй, там – земли полян. Ох и сложно мне будет с ней разговаривать, если она считает своими землями целые куски трех княжеств».
– Баба Нинея, я же его отпустил, из плена освободил, чего же он?
– Злой он. Слабый и оттого злой. Не смог прежний волхв себе достойного ученика найти. Измельчал народ. – Нинея вздохнула, брезгливо посмотрела на то место, где только что валялся недавний владыка Куньего городища. – Ты его отпустил… И я отпустила! Но я защитилась, а ты нет! Ты у околицы ждал, а он тебя тут ждал. А я, старая дура, недоглядела. Слабый-то слабый, а мысли прятать умеет. Плохо ты его отпустил, неправильно.
