Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути
Четвертый как раз бежит к Петру, замахиваясь шпагой. Расстояние всего-то ничего, меньше десятка больших шагов бегущего человека. Но их еще нужно преодолеть. Когда и как он выхватил пистоли из плечевых кобур, которые сам же и измыслил, чтобы носить оружие под кафтаном, Петр не понял. Да и вообще, юноша почувствовал, что наблюдает за происходящим как-то отстраненно, словно и не с ним все это происходит.
На него бежит разъяренный убийца в полумаске, с искривленным в яростном крике ртом. Но Петр спокоен. Навел на нападающего пистоль. Нет и намека на дрожь. Нажал спуск. Яркая вспышка. Серое облако, вырвавшееся из ствола. Упавший на мостовую, крутнувшийся вокруг своей оси убийца. Чувство полного удовлетворения от содеянного. И небывалый азарт. Ну же! Подходи!
Вот приходит в движение еще один из нападающих, за ним следуют остальные двое. Кто там из гвардейцев ранен, а кого уже пора отпевать, не понять, но защищать государя больше некому. Трое против одного. Выстрел. Теперь двое. Уронить пистоль. Переложить оружие из левой руки в правую. Он конечно же учился стрелять с обеих рук, но все же правой куда как лучше управляется. А сейчас мазать никак нельзя. Если дойдет до клинков, то шансов никаких. Несмотря на темноту, Петр видел, насколько уверенны и отточенны движения убийц. Выстрел. Следом второй.
Вот теперь можно перевести дух. Время, проведенное на стрельбище, не прошло даром. Ну Акинфий Никитич, ну удружил. Не будь этих пистолей… Не расслабляться. Кто сказал, что все закончилось? Их могло быть и больше. Оружие! У Мальцова с собой всегда пара пистолей.
Несколько стремительных шагов. Сержант – крупный мужчина, но Петр перевернул его одним махом. Вот и пистоли. Так. Сначала один. Взвести курок. Тугой. Да и сам пистоль побольше будет. Непривычно.
– Sterben!!! Schwein!!![21]
– Сдохни, гад! – Едва взведя курок, Петр вскинул пистоль и нажал на спуск.
Нападающий тут же подломился и опрокинулся на мостовую. Спасибо Мальцову. Он предпочитал использовать пули точно по калибру. В ствол они входили столь же туго, как и в пистолях императора, зато и точность боя ненамного хуже.
– Государь!!!
Да сколько же вас! Изготовить к бою пистоль уже не успеть. Мужчина с развевающимися полами иноземного кафтана и шпагой наперевес несется во весь опор, словно и не ступает по мостовой, а стелется над нею. Впрочем, гулкие шаги слышны вполне отчетливо. Да плевать! Он уже совсем близко!
Рука сама собой скользнула к поясу залитого кровью сержанта и ухватила рукоять кинжала. Клинок мелькнул в темноте резким серебряным росчерком и без звука погрузился в тело нападающего. У того вырвался болезненный стон. Ого! А вот это вообще новость. Никогда не баловался таким. Ну теперь-то все?..
Покинув ассамблею Механошина, Петр нашел-таки укромный уголок и избавил желудок от спиртного. Настроения это не добавило, зато в голове начало проясняться. Покончив с этим, он отправился во дворец. Пока дойдет, как раз хмель полностью и выветрится.
Об этой его привычке всякий раз возвращаться с ассамблей пешком в сопровождении шести гвардейцев и неизменного сержанта Мальцова знали все. Нравилось Петру гулять по Петербургу. А еще это был лишний стимул для городских властей содержать улицы в порядке, если не все, то уж те, по которым ступал император, точно.
При каждом доме появились дворники, которые следили за чистотой как дворов, так и прилегающего к ним участка улицы. Кстати, казне это не стоило ни копейки. Дворники содержались за счет хозяев домов. Если дом был квартирным, то жильцы содержали дворника в складчину. В основном этой работой занимались оброчные крестьяне, отправляющиеся на отхожие промыслы…
Первые выстрелы раздались, когда Петр и его малый конвой уже шли по набережной Невы. И, надо заметить, застали гвардейцев врасплох. Оттого нападающие и смяли конвой практически одним махом.
Не сказать, что Ушаков зря ел свой хлеб. О зреющем заговоре уже было известно. Далеко не всем пришлось по нраву то, что делал император. Некоторые примкнули к заговору из опасения, что их могут привлечь за те или иные прегрешения. Иные хотели заполучить влияние. Третьи просто были сторонниками Елизаветы. Четвертые, и это самое прискорбное, возомнили, что могут решать вопросы возведения монарха на престол по своему усмотрению. Эти оказались представителями гвардии.
Ушаков вполне мог арестовать заговорщиков, но помешал сам Петр. Узнав о том, что они еще не готовы к решительным действиям, император приказал повременить. Ему нужно было знать доподлинно, насколько к заговору причастна сама тетка. Любому было уже понятно, что сторонники ее брака с императором потерпели неудачу. Если до болезни Петр вполне благосклонно взирал на подобный альянс, то после нее забыл и думать об этом.
Поэтому причастность к заговору Елизаветы вполне реальна. Как и полное ее неведение. Согласно завещанию, написанному еще чухонской прачкой, следующей в престолонаследии будет ее дочь. Вот Петр и хотел убедиться во всем доподлинно. Не тащить же молодую тетку на дыбу только потому, что смерть Петра ей выгодна. Глупое решение? Возможно. Но он не хотел спешить. Как бы то ни было, а Елизавета ему не чужой человек.
Но, как видно, либо Ушаков ошибся, оценивая степень готовности заговорщиков, либо что-то пошло не так. Не желая показывать свою осведомленность, Петр решил не изменять своим привычкам и не увеличивать охрану. Вот заговорщики и воспользовались этим, прибегнув к столь неожиданному, наглому и открытому нападению…
Пользуясь затишьем, Петр переместился к другому гвардейцу, также погибшему от пули. Теперь у него два изготовленных к бою пистоля. Господи, да Петербург вымер, что ли? Вот послышались первые встревоженные голоса. Легкие шаги бегущего человека. Слишком легкие, не иначе девичьи. А вот уже откровенный топот.
Кто-то выбегает со двора, кто-то бежит с обеих сторон набережной. Встревоженные крики. А вот слышится по-военному четкая команда. Не иначе как патруль. Петр хотел было покинуть это место, но голос командира патруля заставил его остаться. Оно, может, и заговорщики, но уже набегает толпа, а это не совсем одно и то же, что находиться в одиночестве на ночных улицах.
– Ваня… Ванечка…
Ну точно, девушка. Не ошибся, распознав ее шаги. Уронив шаль, девушка опустилась на колени. Протянула руки к лежащему на мостовой, вместе с тем боясь к нему прикоснуться. Это тот самый, которого Петр сразил, метнув кинжал. Наконец пронзительно закричав, она буквально рухнула на тело мужчины.
– Что вы наделали! Он же к вам бежал! Он помочь хотел! Ваня… Ванечка, ты меня слышишь?!
– Что тут случилось?!
– Государь?! Господи, с вами все в порядке?! – Служивые все же добрались до места первыми. Ну если не считать девушку.
– Спокойно, сержант. Я невредим, – осматривая воинство, произнес Петр.
Шесть ингерманландцев. Ночной патруль. Это хорошо. Судя по докладам Ушакова, среди заговорщиков было несколько офицеров Преображенского полка. Поэтому не исключено вовлечение рядового и сержантского состава. К ингерманландцам и семеновцам эта зараза не проникла. А ведь, казалось бы, к ним первым должна была.
Год назад были пересмотрены дела ссыльных, и многие вернулись из Сибири в свои вотчины, а кое-кто был восстановлен и на службе. Помиловал Петр также сына и дочь светлейшего князя Меншикова. Им вернули немалую часть имущества, все столовое серебро, драгоценности, что еще сохранились, и многое иное. Так как дворец был занят под кадетский корпус, им предоставили дом в столице. Отошли им и два обширных имения с деревеньками, из прежних владений.
Мало того, император позволил Александру Александровичу вернуться на службу. Впрочем, тот и так должен был служить, так как служба до его совершеннолетия засчитана не была. Согласно указу ему предстояло отдать государственной службе пять лет. Но самым удивительным было то, что Петр удовлетворил прошение Меншикова о назначении в Ингерманландский полк. Сейчас он служил там в чине прапорщика.
Ушаков был категорически против, но Петр настоял. Не главе КГБ заниматься вопросами комплектования гвардии. Его дело безопасность, вот пусть и отрабатывает свой хлеб. Гвардейцы же – это только его, Петра, забота. Хм. Плохо, видать, заботился, коли столько заговорщиков расплодилось.
Кто знает, возможно, Меншиков умел хорошо скрывать свои чувства. Может, все дело в том, что и впрямь осознал, сколь дерзновенными были планы его батюшки. А может, причина была в том, что он не мог не понимать, что будет под пристальным наблюдением. Как бы то ни было, но к заговору он не имел никакого отношения…
Осознав, что теперь находится в безопасности, Петр приказал осмотреть всех и склонился над Мальцовым. Дюжий сержант, несмотря на полученную в грудь пулю и смертельную бледность, все еще дышал. Со всхлипами и хрипами, неровно и едва-едва, но дышал.
