Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Завершили заливку. Ковш повернули.

И включили продув.

О!

И чугун самым отчаянным и бешеным образом вскипел! А его искры и брызги разлетались высоко и далеко! Кроме самого Льва, Владимира Ивановича и губернатора здесь никто из посетителей не бывал. Поэтому впечатлений получил массу. Кто-то из особо впечатлительных даже зашептал молитву.

— Вот, господа. — произнес граф. — Как завершат, разольют по изложницам уже сталь. Хорошую, но мягкую. Мы пока только такую делаем, учимся управлять ее качествами и свойствами. Месяц всего опыты ставим. Пока только самую мягкую выделываем[4]. Но и так ее ОЧЕНЬ много, и она дешева.

— И почем вы станете ее нам продавать? — тихо спросил Шамиль, заворожено глядя на кипящий металл.

— По две цены к чугуну[5]. Но только под клятву использовать ее в доброе дело на своей земле.

Князь подумал, что не расслышал. Так как цена получалась уж очень дешевой.

Лев повторил.

Наибы и Шамиль переглянулись. И глазки у них натурально загорелись. Много дешевой стали, даже плохой, это невероятно важно и нужно. Даже для выделки простых мотыг. А тут какой заход! Производство клинкового оружия для всей империи и даже на экспорт.

Масштаб!

Чудовищный масштаб!

И отличные доходы… Славные. Ибо ни один воин не посмеет упрекнуть кузнеца в том, что он недостойный человек из-за его ремесла, равно и женщину, ткущую ковры. Оставалось теперь добраться до дома и донести до самых отмороженных, что весной на Кавказ приедет сам Ермолов… Наместником…

[1] Формула в данном случае проста. Если вы добровольно не хотите делать то, что говорит вам Шамиль, то он лишает вас своей защиты и к вам приходит Ермолов, после которого не факт, что от вашего родного аула останется хотя бы дым отечества.

[2] Шамиль принадлежал к старинному и известному роду Мадайилал. По названию этого рода ему титул и дали, а заодно и фамилию.

[3] Шерсть альпаки имеет все положительные свойства овечьей, но по весу намного легче. Кроме того, она не вызывает аллергии.

[4] Футеровку маленького ковша подобрать удалось достаточно быстро, так как особого выбора в те годы и не было. При продувке до самого конца активного выгорания углерода получалась сталь вроде ст3. Мягкая, конструкционная. Это самый простой способ. Чтобы научиться делать сталь с управляемым содержанием углерода требовались опыты и статистика. Их и нарабатывали. Заодно производя ст3, так и она была нарасхват.

[5] Чугун стоил около 1 рубля за пуд, сталь — 5–10. По его конверторной технологии она получалась 1,7–1,8 ₽ за пуд. Сейчас. Пока. В перспективе можно и снизить. То есть, Лев предлагал Шамилю сталь с минимальной наценкой.

Эпилог

1847 год, декабрь, 29. Санкт-Петербург

Лев Николаевич Толстой уверенно шагал по коридору, следуя за слугой.

Было тихо.

Из-за чего раздавалось гулкое, чуть звенящее эхо.

И вот, наконец, искомая дверь.

Ее услужливо открыли, пропуская графа внутрь.

В кабинет.

Достаточно пафосный, но уютный. В котором его уже ждали.

— Рад вас видеть, — улыбнулся Александр Григорьевич Строганов, вставая с кресла и подавая руку.

— Взаимно. Вы позволите? А то, что мы в дверях стоим?

— Да-да. Проходите, конечно. Присаживайтесь. Признаться, я заинтригован вашим визитом. Хм. Говорят, что с вашим приходом что-то обычно происходит. У вас репутация хлеще, чем у вашего дядюшки. Кстати, как он?

— Написал в последнем письме, что чувствует удивительный подъем сил. По его словам, каждая перестрелка на него действуют многократно лучших лечебных вод. Хотя, уезжая, он думал, что дни его сочтены. Может, и сочтены, но живет он их в полную силу.

— Не удивлен. — хохотнул Строганов. — Я вообще никогда не мог понять, как он сумел столько лет усидеть в Москве. Да, его цыганочка горяча. Но чтобы он и на одном месте… воистину или чудо, или проклятье!

— Все так, все так, — покивал Толстой. — Если вы позволите, я хотел бы перейти к делу. А то… хм… несколько тревожно.

— Вам⁈ Ну что же, извольте. Я весь внимание.

— Я прошу руки вашей дочери — Натальи.

— Кхм… — поперхнулся Александр Григорьевич от такого резкого и, в общем-то, неожиданного перехода. — Вы ее любите?

— Очень.

— А когда вы познакомились? Почему я об этом еще не слышал?

— Мы пока не знакомы. Признаться, я даже не видел ее ни разу. Но, уверяю вас, это дело поправимое.

— Тогда прошу вас объясниться.

Граф кивнул и положил на столик деревянный пенал с ручкой, который принес с собой. Открыл его. И повернул Строганову.

— Небольшой презент. Начнем с него. Я по неловкости и неопытности совсем про него забыл.

— Это ваш знаменитый шестизарядный пистолет?

— Да. Револьвер. — кивнул граф. — А это моя фирменная кобура для быстрого выхватывания[1]. А вот тут подсумок на пояс с парой сменных барабанов. Видите? — граф нажал на кнопку, и барабан с осью отвалил налево. — Теперь барабан можно снять и поставить заряженный.

— Какая милая вещица, — оживился Александр Григорьевич.

— Это первая, изначальная модель револьвера. Сейчас мы их делаем ограниченно. Штучно. В основном производим вариант проще, в котором барабан быстро не меняется и нет самовзвода. Он где-то на четверть дешевле.

— И много вы сделали этих револьверов?

— Пять сотен за этот год. Но пока мы производство строим и учим сотрудников. Как завершим приготовления через годик — другой — третий, так на десять-пятнадцать тысяч и выйдем.

— Ежегодно?

— Разумеется. Для начала. Хотя, конечно, главная продукция заводика — нарезные карабины. А вообще, Александр Григорьевич, я много всего затеял денежного. Одна беда — с каждым днем чувствую, что на меня и мои дела смотрят слишком много алчных глаз. Поэтому я и обращаюсь за вашей поддержкой.

— За моей дочерью, — усмехнулся Строганов. — Я правильно понимаю, вас интересуют мои деньги на ваши задумки?

— Отнюдь, нет. У меня нет долгов, да и в карты я, почитай, не играю. На доходы я не жалуюсь. Уже сейчас моя прибыль достигает нескольких сотен тысяч в год. А через пару лет рассчитываю выйти на миллион — полтора или того больше. Вы при ваших связях можете все проверить. Так что, нет. Я не ищу невесту ради приданного. Более того, если вы по этому поводу тревожитесь, я могу взять ее вообще без него… хоть в одном исподнем. Сам все куплю.

— Похвально. Но тогда, что вам нужно?

— Вы. Ваше влияние и ваши связи. — серьезно произнес Толстой, глядя Строганову в глаза. — Понимаете… Мы с Дмитрием Егоровичем Бенардаки уже сговорились на двоих строить эти дороги. Выделит Государь денег или нет — без разницы. Мы и сами потянем. И сталь с рельсами тоже сами.

— Похвальное начинание.

— Думаю, вы уже слышали о том, что англичане назначали награду за мою голову. Думаю, на этом все не закончится. Я что тот конь — слишком резво бью копытом и тащу повозку не в ту сторону. Они такого не прощают.

— А еще я слышал, что Государь в отместку думал назначить вас послом в Лондон. — с трудом сдерживая улыбку, произнес Строганов.

— Мы все заложники своей репутации.

— Это верно, — сразу как-то подобрался Александр Григорьевич.

Замолчал.

И уставился на собеседника.

Перед ним сидел молодой и удачливый авантюрист, имевший практически дружбу с Дубельтом и приятельство с цесаревичем. Да и император по какой-то причине ему благоволил. Впрочем, авантюрист в хорошем смысле слова. Ибо все его дела, хоть и выглядели рисковыми, но в основном удавались.

Плюс связи и личное влияние.

Умеренное, но вполне стоящее. Особенно сейчас, после успеха «Американца» с захватом Калифорнии. О ней ходили разные слухи, один, дурней другого. Но это и неважно. Ни один род в России еще не решался на то, чтобы высунуться и откусить здоровенный шмат земли у другого государства. Это говорило о многом… А уж слухи про предприятия — там вообще непонятно было чему верить…