Чужой среди своих (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"

— Да я больше минуты просидел! — вынырнув и хватая воздух, орёт рекордсмен срывающимся голосом.

— Какая минута?! — возражает оппонент, — Лёх, ну скажи ему! Секунд сорок от силы!

— Да я считал! — летит над водой возмущённый вопль.

— Как? Раз-два-три-четыре-пять? — скороговоркой возражают ему, и, после спора, снова мелькают пятки над поверхностью воды, и мальчишеская задница, облепленная семейными трусами, уходит в глубину.

Идиллия…

— Лёха уже почти две минуты под водой! — раздаётся заполошный крик, и все срываются, начиная нырять и больше мешая друг другу.

— Чёрт… — выдыхаю я, и не обращая уже внимания на всякую ерунду, тороплюсь туда, высоко поднимая над водой ноги и не отрывая взгляда от места, где, предположительно, в последний раз нырял Лёха. В последний момент вспоминаю, что разряд по плаванию у меня был в той, прошлой жизни…

… но уже плыву туда изо всех сил, старясь держать дыхание ровным.

— Там, он там… — вынырнув, и обтирая рукой лицо, хрипит Лёвка, — Я за руку зацепил, выскользнул!

Почти тут же ныряет один из мелких, потом второй… и они больше мешают.

Но подцепили, подцепили! Тело поднимается с глубины… выскользнуло… ах ты чёрт!

Ныряю вдогонку, мимоходом получая чей-то ногой по ключице, но успеваю ухватить необычно скользкую руку Лёхи, оседающего на дно со страшно открытыми глазами. Он выскальзывает, но я, преодолевая страх и неожиданную нехватку воздуха, ныряю глубже, и, подхватив его сзади под руки, всплываю наверх на остатках сознания.

К берегу нас волокут все вместе, хватаясь чёрт те за что, и всё это так томительно, мучительно, с нехваткой воздуха и утекающего времени, что необыкновенно остро ощущается даже каждая секунда, а миг! На берегу я, по всем правилам, делаю ему искусственное дыхание…

… а потом меня сменяет тёзка, потом Лёвка…

Но тщетно. Стриженый, лопоухий Лёха, которого я не успел узнать, не хочет дышать.

Минута проходит за минутой… Мамаши, спешно подхватив детей, убегают от страшного, закрывая им глаза. Долговязый подросток, бросив свою подругу, вбил ноги в кеды и бежит за врачами, но…

… Лёха не дышит, а мы, продолжая делать ему искусственное дыхание и на что-то надеясь, уже не надеемся ни на что…

Стряхнув со лба то ли пот, то ли речную воду, я мельком оглядываюсь, надеясь увидеть спешащих к нам работников «Скорой», но не видя их. Лишь покачивающиеся на ветру ели, невысокий песчаный обрыв и вся эта красота, по-прежнему сказочная…

… и Лёха, нескладный и немного нелепый мальчишка, бесповоротно мёртв. Такая вот страшная сказка…

[i] Если что, автор НЕ пытается нагнетать. Это в общем-то типичная история для тех мест.

На Западной Украине не любят Москву и СССР не только (и не столько) по причине лютого национализма, сколько из-за действий Советских Властей. На аннексированных (присоединённых, оккупированных — это кому как больше нравится) территориях, новая власть действовала предельно жёстко и жестоко даже по меркам того людоедского времени.

А это (напоминаю!) люди, которые ещё недавно были гражданами другого государства, и соответственно, психологическое отторжение Советской Власти у них было чрезвычайным.

Просто для понимания.

[ii] Признаться, я и сам думал, что знаменитые Советские ГОСТы, это некий знак качества. Реальность же (о которой я узнал, работая на складе мясной продукции от начальницы, отец которой был при Союзе директором мясокомбината) была совсем иной.

Никакого отношения к качеству ГОСТы не имели — это просто описание различных составляющих и их процентных соотношений, которые МОГУТ использоваться в продукте. Так, помимо первых строчек текста, где указывалось, например, что колбаса должна содержать 75% мяса, существовали еще весьма обширные примечания, в которых указывалось, на что можно заменить мясо. По ГОСТу таким заменителем мяса могла быть смесь из выварки костей, крахмала и пищевой плазмы, чем успешно и пользовались производители.

Вот, например, известный ГОСТ 23670-79 от 1979 года в редакции года 1980 (вареная колбаса и сосиски): «Допускается взамен говядины, свинины, баранины совместное использование стабилизатора белкового, массы мясной говяжьей или свиной, или бараньей, пищевой плазмы (сыворотки) крови, крахмала или муки пшеничной».

В сосисках по ГОСТу допускалось 10%-е содержание мяса; что же там было в реальности (насколько уменьшали эти 10%) — остается только гадать.

[iii] На 1968 г., согласно официальной статистике, 32,3% советских граждан получали зарплату МЕНЕЕ 80 рублей (без работников, принятых на неполный рабочий день или неделю, учеников), 21,1% — от 80 до 100 р., 14,9% — от 100 до 120 р., 10,6 — от 120 до 140 р. Всё статистику приводить не буду, но дальше очень сильно по ниспадающей.

Цены: Колбаса "Докторская" (кг.): 2 руб. 30 коп. Сосиски (кг.): 2 руб. 60 коп. Яйца (десяток): 90 коп. — 1 руб. 30 коп. Сметана (пачка): 1 руб. 50 коп. — 1 руб. 70 коп. Творог (кг.): 92 коп. Шоколад "Алёнка" (шт.): 80 коп. Шоколад "Золотой ярлык" (шт.): 1 руб. 60 коп. Хлеб ржаной (шт.): 16 коп. Батон (шт.): 13 коп. Сахар-песок (кг.): 90-94 коп. Масло растительное (литр): 1 руб. 70 коп. Мясо (кг.): 2 руб. — 2 руб. 10 коп. Курица (кг.): 2 руб. — 3 руб. 60 коп. Масло сливочное "Вологодское" (кг.): 3 руб. 80 коп. Мороженое "пломбир" (шт.): 20 коп.

[iv] Библия, немного переделанная цитата.

[v] Шестидневная война (ивр. ‏ מלחמת ששת הימים‏‎, Мильхемет Шешет ха-Йамим; араб. حرب الأيام الستة‎, Ḥarb al‑Ayyam as‑Sitta или араб. حرب 1967‎, Ḥarb 1967, англ. Six-Day War) — война на Ближнем Востоке между Израилем с одной стороны и Египтом, Сирией, Иорданией, Ираком и Алжиром с другой, продолжавшаяся с 5 по 10 июня 1967 года.

Утром в 7:45 5 июня 1967 года началась операция ВВС Израиля, уничтожившая за несколько часов ВВС арабской коалиции, после чего Израиль в течение 6 дней одержал победу над оставшимися без воздушной поддержки арабскими армиями[11].

Глава 16 Милые кости

Я сижу на мелком, прогретом солнцем песке, вытянув вперёд ноги, и, обхватив голову руками, опираюсь локтями в ободранные, исцарапанные колени. В голове звенящая, бесстыдная, горячечная пустота, полная сожаления о несбывшемся. Лишь крутится бесконечно, повторяясь раз разом, полное внутренней укоризны «Если бы…»

Рядом всхлипывает одна из девочек, перемежая рыдания шмыганьем, и это кажется отчего-то донельзя неуместным, вызывая раздражение.

— Как же так… ну как же так, — потерянным голосом спрашивает невесть у кого Вика, давясь слезами, — Ну он же… Почему?

— Это я, я виноват… — ест себя поедом Лёвка, раскачиваясь на месте, — я на затон всех позвал!

— А куда ещё? — меланхолично отзывается тёзка, обгрызающий ногти до крови и не замечающий этого, — Мы всегда, когда погода нормальная, на затон ходим. Куда ещё? Куда?

Сказав это, он снова принялся обгрызать ногти, беспрестанно сплёвывая и морщась, кривя губы и часто моргая.

— Это я… — не слышит никого Лёвка, а рядом, давясь воздухом, вхлипывает одна из девочек помельче, уткнувшись в плечо подруге. А та, невидяще уставившись куда-то вдаль и приобняв подругу, сидит почти недвижимо, и только слёзы текут и текут по лицу, высыхая и оставляя на коже солёные дорожки.

« — Если бы…» — снова и снова прокручивается в голове, но и сам не знаю, а что именно — если?! Если бы что?!

А погода, будто назло, под самый вечер стала такой, что хоть в рамочку вставляй, как образец, как эталон того русского лета, о котором много говорят, но которое случается не каждый год. Тёплый, но не жаркий воздух обволакивает тело пушистым покрывалом, едва заметный ветерок ерошит волосы, и красота вокруг — просто неописуемая!

Солнце уже начало заходить за окоём, и небо, да и весь этот еловый лесок, затон и река, окрашены так, что кажется, будто кто-то уже поработал в фотошопе. Настолько всё красиво, ярко, сказочно…