KnigaRead.com/

Your Name - Квинт Лициний

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Your Name, "Квинт Лициний" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Но материал — ну, очень странный… Не профильный. Ладно, забросим в Ленгли, пусть передадут смежникам из Управления по борьбе с наркотиками. Это их хлеб, может, пригодится.

Фред сделал ещё один глоток чуть тёплого кофе и поморщился. Интересно, где хоть эти дыры находятся — Кали и Медельин? И что это за чуваки такие: братья Очиа, Хосе Гача, Пабло Эскобар? Лёгкая озабоченность не проходила.

Ему было неведомо, что сегодня его личное Колесо истории, столкнувшись с небрежно брошенным под него камешком, уже выскочило из колеи. Фреду, как и любому человеку, в будущем угрожает целая куча маловероятных опасностей, от автокатастрофы до сосульки на голову. Но в этом списке уже нет той шальной пули, что была пущена тёмной ночью девяность третьего года пьяным грузинским ополченцем вслед не остановившейся на горной дороге машине. Она бы, иронично фыркнув через пламягаситель, радостно сорвалась в череде своих сестриц с обреза ствола и, пролетев несчастные восемьдесят метров, как бы шутя нарисовала входное отверстие под правым глазом резидента ЦРУ в Грузии Фреда Вудроффа, оглянувшегося в этот роковой миг назад. А дальше, игриво кувыркаясь сквозь мозги, протанцевала бы до затылка, вежливо стукнулась в кость и понеслась гулять дальше, а вслед ей из развороченной головы плеснул бы на сидящего вперёди Эльдара Гоголадзе, руководителя охраны президента Грузии, фонтан из крови и мозгов ЦРУшника.

Но этого уже не будет.

Глава 11

Перед майскими в кинотеатрах пошло сразу два фильма из тех, что потом ещё долго будут вспоминаться как золотой фонд советской классики: «Двадцать дней без войны» с Гурченко и Никулиным и «Аты-баты, шли солдаты» Быкова. Я вытащил Паштета, а через него и Зорьку, на оба.

Светка было со мной показно холодна, пока не забывала об этой своей позе, и тогда возвращалась симпатичная, то озорная, то жизнерадостная, то сентиментальная девчонка. При расставании она вспоминала о принятой роли, но играла её не убедительно, без огонька, чем была смущена. Похоже, её начало понемногу отпускать, или это я выдаю желаемое за действительное?

Пашке неожиданно понравилось «Двадцать дней без войны». Он недовольно проёрзал в кресле первые минут десять, а потом намертво прикипел к экрану и всю дорогу домой был необычно молчалив и серьёзен. Взрослеет, что-ли…

На меня оба фильма опять мощно надавили, но иначе, чем в прошлый раз. Я почувствовал себя карликом, под шумок дезертирующим с плеч гигантов, и маялся от внутренней неустроенности и предощущения разлуки с дорогими людьми.

Пытаясь отвлечься, перекачивал по брейнсерфингу мегабайты данных и планировал свой проект в мелочах. Подробный план торговли на десять лет вперёд записал сокращенной прописью, которой брокеры лет через тридцать будут передавать друг другу ордера, и зашифровал по Плейферу, благо этот метод не очень трудоёмок.

Благословенный мир восьмидесятых сулил мне к концу десятилетия позицию самого богатого человека в мире, с большим отрывом от совокупного капитала следующей десятки.

Одновременно начал проработку сети брокерских и банковских счетов, планируя спрятать концы в мутной водице Британских Вирджинских островов, азиатских и арабских банков. Да и европейских «помоек» хватает.

Как-то набрался храбрости и нырнул в воспоминания о мире кремлевских инсайдеров периода приватизации, после чего, чуть не умерев от омерзения, составил список из двадцати самых наглых пиявок, а в плане оргмероприятий появилось формирование своего убойного отдела. Не раз и не два, когда тоска накатывала особо сильно, я мечтал о том, как буду отдавать туда приказы.

Всё в моих планах вроде неплохо сходилось. Но маята не отступала.

Воскресенье, 01.05.1977, 09.30 Ленинград, Измайловский проспект

Залитый солнцем проспект на всю длину густым забит людьми, терпеливо ожидающими команду на движение. Несмотря на «добровольно-принудительный» характер демонстрации, над формирующейся колонной района витает лёгкое праздничное настроение.

Расположившиеся вперемешку с нашей школой сотрудники какого-то института охотно балагурят, привычно убивая время. Проходя, слышу урывок похвальбы о выписывании «у этого дуба» трёх литров спирта «для протирания оптических осей приборов» и широко усмехаюсь.

— В чем соль-то? — дёргая меня за рукав, в полголоса спрашивает тоже прислушивающаяся к этому разговору Яся.

— Оптическая ось — это воображаемая линия, — охотно поясняю я.

Мы смотрим друг на друга и громко хохочем, щедро расплескивая вокруг радость от солнечного утра, молодости и взаимной симпатии. Заразившись от нас, начали ухахатываться и Паштет с Томой. Держась за руки, огибаем сбившихся в кружок старшеклассников, решительными голосами тянущих «bright blue the sky, sun upon high, that was the little boy's picture…» и озираемся, ища место сбора класса.

Порывистый западный ветер теребит разноцветные флаги, коварно рвет из рук детей надувные шары и охотно разносит по округе льющуюся из оживших тарелок-репродукторов бравурную музыку. Бренчит гитара и радостно размахивает флажком маленький ребёнок, занявший стратегически выигрышную позицию у бородатого папки-гитариста на шее. Улыбки, смех, кто-то уже пританцовывает, носятся кругами дети, играя в догонялки.

Наконец, наша червёрка набрела на Эриковну. Раскланялись с ней и, отойдя, притёрлись к веселящемуся поблизости квинтету.

Музыкантам было уже очень хорошо, судя по всему — ещё со вчерашнего, особенно пузану-перкуссионисту, с лица которого не сходит блаженная улыбка. Время от времени, иногда прямо посреди наигрываемой мелодии, он освобождает одну из рук, достаёт из-за пазухи плоскую бутылку с коньяком и коротко к ней прикладывается, а потом, каждый раз безуспешно, пытается поделиться элексиром счастья с товарищами. Что интересно, вторая рука всё это время продолжает жить своей жизнью, лихо и безошибочно извлекая ритм из навздёванной на него установки. Они наяривают что-то совершенно незнакомое, безумно-весёлое и, благодаря банджо и саксофону, нереально-нездешнее. Беззаботное джазовое настроение расходится по людской реке упругими волнами, причудливо переплетаясь с пока ещё недружными криками «ура».

Паштет резко нырнул куда-то вбок и быстро вернулся с добычей — выдернутой из толпы Иркой, делано отбивающейся от довольного похитителя.

Справа от нас классная, деликатно приглушив голос, пропесочивает смурного Резника. Я покосился, прислушиваясь:

— Семён, ты пойми, у тебя в жизни больше не будет возможности сходить на первомайскую демонстрацию в год шестидесятилетия Октября! Всё! Один только раз в жизни такая возможность выпадает!

Она улыбается чуть смущённо и жалостливо, ей неудобно, что приходится прилюдно разжёвывать очевидные вещи. Сёма хмурится, понимая, что от демонстрации не отвертеться, и уже смирился с этим, а недовольно бурчит в ответ «да как-то не очень-то и хочется» лишь по инерции.

Перевожу взгляд чуть дальше и невольно, словно от укола, вздрагиваю, опять встретившись с умными и внимательными глазами Гадкого Утёнка. Вот уже пару недель я чуть ли не ежедневно ловлю на себе этот бросаемый издали взор, то спокойно-оценивающий, то пугающе-мечтательный, и опасаюсь браться за толкование сокрытых в нём смыслов. Чур меня, чур…

Чёрная чёлка резко мотнулась, и Гадкий Утёнок двумя быстрыми шагами скрывается в шевелении толпы, а я, нервно сглотнув, возвращаюсь к идущей в нашей компании беседе.

— Нет, — ровно говорит Яся, — я никуда не поеду, мне и в городе летом хорошо. Буду на залив ездить в Солнечное, а потом, в июле, начнётся чемпионат СССР по шахматам, тут меня и насильно не увезёшь. В зал турнирный буду ходить, тренер обещал пропуск достать.

— Эх… — мечтательно тянет Паштет, — мне б перейти в девятый… И спокойно уйду в поход. Мы в Литву, в заповедник на месяц идём, в июле. Там просто сказка…

— А ты? — требовательно теребит меня Тома.

— А я… — при мысли о надвигающейся осени настроение стремительно портится, — а я в Латвию, а потом на море с родителями. В августе к Пашке может быть на Валдай на неделю заеду перед школой.

— Давай, — обрадовался Паштет, — за грибами походим, на рыбалку сплаваем…

— Тони, — заприметил я проходящего мимо Веселова, — куда поступаешь-то?

— А никуда, — добродушно улыбнувшись, открывает тот секрет, — на завод к отцу пойду, а потом — в армию.

— С ума сошел?! — хором ахнули девушки.

— Неа, — он доверительно улыбается, — я по партийной линии хочу пойти. Надо побыть рабочим, там в партию вступить… А после армии на вечерний в универ поступлю, затем партийную школу закончу. Да чего вы так вскинулись-то? Нормальный рабочий как профессор может получать. Да на заводе вообще здорово, мне нравится. У меня отец турбинные лопатки точит, работа очень тонкая, интересная. У нас семейные рабочие династии приветствуются, так что я к нему и пойду на обучение. Всё вообще отлично складывается, со всех сторон. Женюсь, на очередь стану, года через четыре квартиру получу, всё пучком будет!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*