Игорь БЕЛЫЙ - Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА
– За что так надо мной издеваетесь? Хотите арестовать? – Не выйдет! В своем ли вы все уме, подумайте?
После этих слов я выскочил из кабинета, быстро оделся и, никому не сказав ни единого слова, поймал такси и уехал в Домодедово, взял билет на ИЛ-18 и к вечеру уже был дома в Чимкенте. В этот день я впервые почувствовал, где у меня находится сердце, но до инфаркта не дошло. В Казахстане я ни с кем не стал на эту тему разговаривать, ходил как потерянный дней 5 или 6. 11 марта 1964 г. мне позвонил Г.К. Жуков и сказал, что он вылетает в Ташкент и хотел бы встретиться у Рашидова (первый секретарь ЦК Узбекистана) 12 марта часов в 11-12 дня.
– Как настрой? – спросил Жуков. Я ему ответил, наверное, впервые грубовато:
– Как у утопленника на том свете, – но на встречу приехать пообещал, я человек подчиненный. 12 марта 1964 г. я подъехал к ЦК Узбекистана ровно в 11.00 часов, когда от ЦК отходили две «чайки». Я прошел свободно мимо милицейского поста к лифту, поднялся на этаж, где был кабинет Рашидова, зашел в приемную: меня вежливо раздели и сопроводили в кабинет Рашидова. Боже мой! Кого же я увидел в кабинете у Рашидова? – Н.С. Хрущева, В.Е. Семичастного, Г.К. Жукова, Д.С. Полянского, А.Н. Подгорного, А.Н. Косыгина, И.Ю. Юсупова (первый секретарь ЦК Казахста¬ на), ну и хозяина кабинета Рашидова. Со всеми по-мужски поздоровался и сел вместе с Г.К. Жуковым.
– Все в сборе, – проговорил Хрущев, – что же, Георгий Петрович, мы прилетели сюда по тому же вопросу. Насчет нашего предложения, на которое вы не дали ответа, а просто сбежали.
Я поднялся, первое, что я сказал, это принес своя извинения за выходку в Москве, когда ушел из кабинета Хрущева. Потом начал объяснять, почему так получилось.
– Вы, – говорю, – хотя бы одним-двумя словами неофициально со мной поговорили на этот счет, а потом уж так официально. Я представить себе не мог и не могу такого предложения, кроме как издевательства. Я по порядку объясню, почему я не дал своего согласия и не дам никогда на должность первого секретаря ЦК КПСС. Первое – это то, что я профессиональный чекист, не дипломат и не политик. Второе: я вижу весь бардак, который творится в стране последние полтора-два года, и, если займу этот пост, слишком много появится в стране пенсионеров с большими пенсиями. Третье: это наполовину сократится бюрократический аппарат. Четвертое: это на 75 процентов поменяется контингент в тюрьмах – кто там сидит сейчас, будут отпущены, а их место займут взяточники, работники Госснаба, торговли и некоторые партийные функционеры. А главное то, что я сам профессиональный контрразведчик и никудышный партийный функционер, впрочем, я с этой работой не справлюсь, а работать плохо не имею права, я убежденный рядовой коммунист! Высказав эти свои слова, я, потный как в бане, опустился на свое место рядом с Жуковым и почувствовал, что тот слегка дрожит. Минут десять все, сидя на своих местах, молчали и смотрели в стол перед собой.
Первым поднялся Георгий Константинович и сказал:
– Спасибо, тезка, за откровенный ответ, но во всех этих вопросах я был бы твоим первым помощником – все эти вопросы требуют срочного решения, и, как я понял из твоих слов, кроме тебя их никто не решит, но в своих доводах по работе в КПСС ты прав, КПСС – это наша основа, и если плохо вести партийную работу из-за неопытности и непонимания этой работы, то я с твоим отказом солидарен, есть христианская пословица или изречение – «не навреди». Кроме партийной работы ты справишься, я в этом больше чем кто-либо уверен, но в нашем предложении, товарищи, – Жуков обратился к остальным присутствующим в кабинете, – как раз и является партийная работа. Я предлагаю: не надо терять время, Георгий Петрович здесь на 100 процентов прав как коммунист, как патриот своей Родины!
После этих слов все присутствующие поочередно подошли, пожали мне руку, а Подгорный даже сказал: «Спасибо за принципиальность и откровенность, извините». На этом наше совещание закончилось.
Н.С. Хрущев подошел и почти сквозь слезы сказал: «Вот работаем мы вместе 10 лет, а я по-настоящему вас (именно не «сынок», а «вас») только сейчас узнал, извините, если что не так». Я тоже принес свое извинение и сказал: «Я по-другому жить не могу и не имею права».
После этого совещания, как каждый живой человек, мы пообедали, после обеда все разъехались по своим рабочим местам.
Мы с Г. К. Жуковым 13-14 марта были гостями руководства КНР и были приняты Мао Цзе Дуном и Чжоу Энь Лаем по интересующим нас вопросам. Вернувшись из КНР в Москву, мы заметили какое-то оживление в работе Н.С. Хрущева. Он нас пригласил к 14.00 16 марта, мы проговорили до 17 часов, он рассказал, что он предпринял по укреплению партийной и производственной дисциплины, провел совещание с аппаратом ЦК КПСС, с секретарями ЦК. Сказал, что он долго беседовал с Косыгиным насчет подбора и расстановки кадров в министерствах и ведомствах, в том числе в Госснабе и Госплане. Оказывается, туда Брежнев тащит разных Дымшицев и Лившицев, не согласовывая с Косыгиным, а письменно дает указание и все. Было сказано, что дело тут вовсе не в национальности, а в том, что должен быть строгий контроль при назначении на высокие хозяйственные должности. Туда не должны попадать ловчилы и взяточники.
Мы знали о художествах Брежнева по «подбору и расстановке» кадров и о том, что Брежнев пообещал, что по приходу его к власти первого секретаря ЦК КПСС Хрущев будет расстрелян. Но мы слушали больше Хрущева, сами почти ни о чем не говорили.
Когда ушли из кабинета Хрущева, я вылетел в Казахстан и попросил Г.К. Жукова, чтобы он переговорил с Брежневым о «расстреле Хрущева». Пусть эта чернобровая сударыня (мы в шутку так между собой называли Брежнева) запомнит: если он дей¬ ствительно расстреляет Хрущева, то на второй день я пристрелю его, чего бы это мне ни стоило. Попросил Жукова, чтобы он переговорил с Брежневым уже в марте, если тот не даст обратного слова, то я через 5-10 дней вернусь в Москву говорить с Бреж¬ невым на другом языке.
– Да врет Брежнев, – высказался Жуков,- он рад будет сесть в кресло первого и все, хотя я, конечно, с ним встречусь и переговорю на эту тему. Если Брежнев твердо заявит, что расстреляет Хрущева, то мы отыграем так: ты возвращаешься в Москву, даешь согласие на предложенное место первого секретаря ЦК КПСС, а вторым секретарем назначаешь первого секретаря горьковского обкома партии Катушева! Это не ради сенсации, а ради устройства жизни на земле советской. А с Брежневым мы потом поговорим, разумеется, мы люди нормальные и ни в кого стрелять не будем и другим не дадим.
На этом мы и расстались, я улетел в Чимкент, Георгий Константинович уехал на дачу к Гречко, они ранее договаривались. 18 марта я позвонил Г.К. Жукову и спросил его, встречался он с Брежневым по поводу Хрущева или нет?
– Встречался, – сказал Георгий Константинович, – и задал прямой вопрос Брежневу, он крестился и молился, что все это сплетни, «если предложат товарищи занять пост первого секретаря, разумеется, не откажусь, но от всяких расстрелов – упаси Бог».
С марта до октября 1964 г., до самого пленума ЦК КПСС, я не ездил в Москву, хотя на этом пленуме как гости мы вместе с Г.К. Жуковым присутствовали.
На этом же пленуме ЦК КПСС избрали Л.И. Брежнева Генеральным секретарем ЦК КПСС, где он выступил с оптимистической речью и первое время, года два, работал вроде бы даже неплохо. Но о Брежневе я еще расскажу подробнее, попозже.
Из Москвы после пленума ЦК КПСС до Чимкента летели вмести с Ниязбековым и Юсуповым, обменивались мнением о дальнейшей работе. Как поведет себя Брежнев, что будет с Хрущевым? Всех волновал один вопрос: не превратится ли при Брежневе Москва в центр американской агентуры, а возможно и того хуже?
Я сошел вместе с Ниязбековым в Чимкенте, заехали к Сабиру Беляловичу на квартиру, и наконец он вымолвил:
– А зря ты не согласился стать преемником Н.С. Хрущева, когда тебе предлагали. У Советского Союза есть все, чтобы шагать вперед аршинными шагами, но есть одна болезнь, тормозящая движение вперед, – это западное, а порой и сионистское засилье в республиках СССР, а теперь, при Брежневе, эти тенденции переместятся в Москву. Когда был у вас последний разговор у Рашидова в кабинете с Хрущевым, мы все ждали в Чимкенте положительного решения. Кроме вас с Г.К. Жуковым эту застаревшую болезнь России излечить никто не в состоянии, Брежнев эту болезнь только усилит.
– Почему же вы-то ко мне, – перебил я Сабира Беляловича, – не обращались вот так просто и доходчиво до разговора с Хрущевым? Странное дело у вас, партийных функционеров, получается: драка давно закончилась, а вы только кулаками начали махать. Кто-кто, а вы же с Юсуповым знаете, что из меня хорошего парторга не получится по существующим порядкам, без помощи и поддержки! Я живу 31 год, из них 15 лет работаю костоправом. Вы же с Юсуповым и Хрущевым знаете об этом не хуже Жукова. Вот представь себе на мгновение: тебе сейчас предлагают бросить всю эту партийную возню и немедленно идти к хирургическому столу делать операцию на сердце человека, как ты это воспримешь?
