Евгений Красницкий - Отрок. Покоренная сила.
— Лёша… Лёшенька! Господи, седой весь!
— Здравствуй, Аннушка, а ты еще краше стала!
Мать соскользнула с седла, торопливо шагнула к приезжему, оступилась, чуть не упала, но мужчина подхватил ее сильными, даже с виду, руками.
— Вот и свиделись, Аннушка, я и не думал…
— Лёха! — К деду вернулся дар речи. — Лёха, ядрена Матрена, а говорили: ты убитый! — Дед обнял Алексея. — Я же по тебе заупокойную службу в Турове справил. — Голос у деда дрогнул. — Наврали, значит…
— Если и наврали, то не сильно, дядя Корней. Но заживо отпетые, говорят, сто лет живут.
— Ну и ладно… Кхе… Ну и слава Богу. Как Любаша, как детишки?
Алексей дернулся, как от удара, сильнее прижал к себе мальчишку и сдавленным голосом буквально вытолкал из себя в несколько приемов фразу:
— Нету никого, дядя Корней… Ни Любаши… ни… Вот, вдвоем мы с Саввушкой остались.
Мать снова ахнула, а дед, растерянно потоптавшись и, видимо не найдясь, что сказать, обернулся к внукам.
— Михайла! Анна, Мария! Подите сюда! Это Алексей… — Отчества дед вспомнить не смог, а может быть, и не знал. — Лучший друг отца вашего… Мать вашу ему сосватал… Как же так? Катерина, дети… А Фролушка мой тоже…
— Знаю, дядя Корней, Никифор мне рассказал. — Алексей уже справился с собой и говорил нормальным голосом.
— Кхе… Да… Сколько ж мы с тобой не виделись? Лет десять?
— Больше, дядя Корней. Ты тогда рассказывал, что внук у тебя родился.
— Да, помню. А ему уже четырнадцать скоро. Господи, Боже мой, все же тогда еще живы были. И Фролушка, и Аграфена Ярославна моя. И ты тогда рассказывал, что женился… — Дед горестно вздохнул, помолчал, потом спохватился: — Лёха, так вот же он, внук-то! Видал каким стал?
Мишка шагнул к приезжему, вежливо поклонился.
— Здрав будь, Алексей… — Мишка вопросительно посмотрел на мужчину.
— Дмитриевич. — Подсказал тот. — Но зови дядей Алексеем, мы с твоим отцом побратимами были.
Алексей, как взрослому, протянул Мишке руку для рукопожатия.
— Здрав будь и ты, Савва. — Мишка потянулся было поздороваться с мальчишкой, но тот испуганно отпрянул и прижался к отцу. Алексей положил ему руку на голову и, чувствовалось, что привычным, успокаивающим голосом сказал.
— Не бойся, Саввушка, тут все друзья, никто тебя не обидит. — Потом поднял взгляд на семейство Лисовинов и пояснил: — не разговаривает он, напугали сильно…
— Господи! — Со слезой в голосе вырвалось у матери. — Да чего ж вы натерпелись-то? Ты — весь седой, Саввушка… — Голос у матери пресекся, вновь повисло неловкое молчание.
— Кхе! Да чего ж мы тут стоим-то? Давайте-ка в дом! Леха, ты с Лавром же знаком? На свадьбе вместе гуляли.
— Знаком, дядя Корней, здравствуй, Лавр!
— Здравствуй. — В отличие от остальных, Лавр так и не спешился, а тон его никак не соответствовал приветствию. Он как-то мрачно окинул взглядом Алексея и присевшую на корточки возле Саввы мать, что ласково говорившую мальчонке.
"Блин, только этого не хватало! Я же ему "отворот от жены" снял, неужели, все-таки, ревнует? Чего же он насчет Спиридона не комплексовал? Или комплексовал, но я не видел? Нет, не может быть, если бы он на Спирьку «наехал» тот бы уже калекой был бы… или покойником. Что-то из прежних времен вспомнилось? Так ведь сколько времени прошло! Не мальчики уже. Ну и встреча! Один волком смотрит, другие все с похоронными рожами. А не слинять ли нам, сэр? Мы чужие на этом "празднике жизни".
Мишка вскочил в седло, жеребец было снова надумал показать норов, но осаженный с максимальной жесткостью, сразу же угомонился.
— Десятник Петр! Десятник Василий! За мной!
— Слушаюсь, господин старшина! — в два голоса отозвались пацаны и лихо взлетели в седла. Ходок, не знавший о крещении своего бывшего юнги, изумленно уставился на Роську, а Никифор, совершенно по бабьи воскликнул:
— Петя, ты куда?
— Прости, батюшка, служба!
Ребята дали коням шенкеля и рысью поскакали вдоль тына, оставляя за спиной довольный голос деда:
— Кхе! А ты как думал, Никеша? А нас все серьезно!
Новобранцы, вытянутые Дмитрием в одну линию, изображали из себя способ построения, характеризовавшийся во времена мишкиной службы в Советской армии термином "как бык поссал". Позади «строя» прямо на земле громоздилась куча багажа: мешки, какие-то свертки, берестяные короба, даже один сундук — матери постарались, собирая чад в дальнюю дорогу. Одеты новые ученики были кто во что горазд. На ногах — от простецких поршней, до пижонских сафьяновых сапожек, на головах — от шапок, до ничем не отягощенной прически. Шапок, правда, было немного, по большей части волосы удерживались кожаными ремешками, а у одного паренька какой-то неславянской внешности голову перехватывала широкая полоса тонко выделанной кожи с вытесненным, явно ритуальным, рисунком.
"Половец, что ли? Только этого не хватало. Кого же мне Никифор насобирал?".
Увидев подъезжающего в сопровождении ближников, Мишку, парни повели себя тоже по-разному. Кто-то потянул с головы шапку, кто-то надумал кланяться, кто-то просто пялился… Митькина команда: "Смирно!!!" — не возымела на новобранцев ни малейшего действия, только один или двое вздрогнули от неожиданного крика и опасливо оглянулись на Дмитрия.
— Господин старшина! Уноты Воинской школы для смотра построены!
Мишка с высоты седла окинул новобранцев взглядом, пытаясь изобразить "орлиный взор отца-командира" и гаркнул:
— Здравы будьте, уноты!
Ответили вразнобой и не все. Мишка отметил, что промолчали трое — двое одетых побогаче остальных и еще один, повыше остальных ростом.
— Отвечать надо: "Здравия желаем, Господин старшина!" — заорал Дмитрий. А ну-ка, еще раз!
— Здравия желаем, господин старшина!
— Отставить! — Дмитрий был неумолим. — Как куры кудахчете вразнобой! А ну, еще раз!
Дмитрий, как дирижер взмахнул рукой. На этот раз получилось лучше, промолчал только парень, который был выше других ростом.
— А ты чего молчишь? — Митька многозначительно распустил свернутый в кольца кнут, расстелив часть кнутовища по земле. — Язык проглотил?
— Погоди, Дмитрий. — Мишка соскочил на землю. — Я сам с ним поговорю.
Парень набычившись, смотрел исподлобья. Особо крепким он не выглядел, а выше других ростом оказался, видимо, из-за того, что был чуть постарше остальных. Над Мишкой он возвышался почти на полголовы. Дорога до Ратного была долгой, наверняка он успел "сделать заявку на лидерство" среди остальных пацанов.
"Ну что ж, милейший, с Вас воспитательный процесс и начнем, сами напросились, не обессудьте".
— Значит, не хочешь со мной здороваться? — Мишка уставился парню в глаза. — Может подраться желаешь?
— М?
Парень явно не относился к числу особо разговорчивых.
"Блин, опять этот дурацкий ритуал: потолкаться, пообзываться…".
— Ты вон какой здоровый, неужели боишься?
Мишка слегка толкнул парня в грудь и едва успел откинуться назад — рослый новобранец ударил без замаха, и его кулак пролетел снизу вверх прямо перед мишкиным лицом. В боксе такой удар будет, кажется, называться «апперкот». Размышлять об этом, впрочем, оказалось некогда, левый кулак противника уже летел старшине Младшей стражи куда-то в область печени. Пацан явно был не новичком в драках, а может, даже и получил несколько уроков от кого-то знающего толк в кулачных боях.
"Ну что ж, тем лучше!".
Мишка блокировал направленный в корпус выпад и, резко разорвав дистанцию, несколько раз уклонился от ударов, заставив противника впустую помахать руками в воздухе, а когда тот ринулся вперед, ушел в сторону и сшиб парня на землю подсечкой. Падать дылду не научили и поэтому он, выставив в падении руки, оказался на четвереньках, тут же получив обидный пинок под зад.
Среди новобранцев послышались смешки, ратники же Младшей стражи сохраняли олимпийское спокойствие, за месяц тренировок каждый из них уже успел накувыркаться подобным образом.
Запас хладнокровия у мишкиного противника оказался мизерным, вскочив на ноги, он попер, как бык, попался на захват и, перелетев через мишкино плечо, крепенько приложился спиной об землю. Судя по тому, как он хекнул и некоторое время лежал, выпучив глаза и разевая рот, дух из него вышибло основательно.
Мишка молча стоял и ждал пока парень продышится, попутно гадая: решится он на продолжение поединка или нет. Парень решился, но должных выводов, надо понимать, не сделал, а потому тут же огреб сначала по носу (не сильно, только чтобы пустить кровь), а потом "в солнышко", и скорчился, упав на колени, заново пытаясь восстановить дыхание.
Когда противник, наконец, смог выпрямиться, Мишка громко скомандовал:
— Отставить! Достаточно.
