Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
— Должен вам сообщить, господа, что все наши старания по умиротворению бывшего нашего британского союзника и партнёра успехом не увенчались. Мы очень надеялись, как и говорилось на прошлом заседании Главного военного совета, что англичане одумаются, поймут, что война на истощение им ничего хорошего не принесёт. Но кабинет Уоллеса и Виндзорский двор решили иначе. Намеченная ими крупномасштабная провокация с нашим якобы десантом на Мальту нами сорвана…
— И здесь Мальта! Вы что, провидец, что ли? — спросил Чекменёва сидящий рядом министр финансов, уже посвящённый в тайну операции полковника Ляхова.
— Обычное совпадение. Гораздо более частое, чем принято думать, — шёпотом ответил генерал, чтобы не навлечь недовольный взгляд и зловещее покашливание Императора.
— Как выяснено, операция, названная британцами «Дискрешен», предусматривала немедленные «ответные» удары по всем нашим военно-морским базам одновременно и вторжение на нашу территорию крупных масс сухопутных войск с единственно доступных направлений, вы все их знаете — через Турцию, Индию, Афганистан. Захватив крейсер «Тренвилл», оснащённый специальной, сверхсекретной аппаратурой, вместе с несколькими представителями разведки и Адмиралтейства, отвечавшими за операцию, мы рассчитывали подвигнуть англичан к переговорам на разумной, ничьих интересов не ущемляющей основе. Очевидно, мы в чём-то очень существенном ошиблись. Они словно с цепи сорвались, стали вообще на себя не похожи. Не «просвещённые мореплаватели», а какие-то шииты на празднике «Шахсей-вахсей». Короче, три часа назад нам предъявлен ультиматум. С условиями, ничуть не лучше тех, что некогда Австро-Венгрия предъявила Сербии. Мы должны возвратить им трофейный крейсер со всем оборудованием, экипажем и даже находившимися на нём так называемыми русскими добровольцами, которые и должны были изображать полк морской пехоты Черноморского флота. Кроме этого, принести публичные, с трибуны ООН извинения, признав клеветой нашу версию случившегося, а подлинные показания пленных объявить сфальсифицированными. Кроме того — выплатить компенсацию за понесённый флотом Его Величества ущерб, назначить единовременные пособия и пожизненные пенсии членам семей погибших и раненным в ходе инцидента британским военнослужащим. И, представьте себе, господа, они ещё требуют возвращения к положениям Парижского конгресса 1856 года о запрете русским военным кораблям прохода через Проливы. Срок — трое суток. Отсчёт, как говорится, пошёл.
Сказанное адмиралом могло бы вызвать, как принято писать, «взрыв возмущения» у присутствующих, но здесь люди собрались неглупые и с выдержкой. Тем более что большинство знало о возможности пресловутого «несимметричного ответа». Поэтому к сообщению адмирала отнеслись спокойно, только Фёст, как человек формально посторонний, осведомился, располагают ли господин адмирал, господин Чекменёв и разведорганы России в целом информацией, какая именно вожжа попала под хвост «альбионцам» и на что они, собственно, рассчитывают, так сказать, «в реале»? На самом деле надеются выиграть войну, или…?
— Или, — ответил вместо Гостева сам Император. — Сумасшедшие они там все или через одного, я ещё не выяснил, но явно просматривается намерение повторить сценарий Крымской, она же «Восточная», войны. Россия, не выдерживая тягот войны и нарастающего общественного возмущения чередой хотя и локальных, но неудач и поражений, соглашается на невыгодный мир. Особенно если большинство «нейтралов» постоянно оказывают давление, шантажируя готовностью присоединиться к «цивилизационно-близкой» Великобритании.
— И это очень хорошо и правильно, — сказал Берестин. — После учинённого нами разгрома британского флота в двадцать первом году и «возвращения» Югороссии Царьграда и проливов, наши «туманные» коллеги весьма поджали хвост. Последние пять лет ведут себя тише даже, чем поверженная Германия.
— Это — до поры, — ответил на его реплику Олег.
— Безусловно. Поэтому «торжественную порку», как это называется в романе о бравом солдате Швейке, нужно повторять с тщательно просчитанной регулярностью.
— Об этом и речь. То есть первый этап намеченного плана нами выполнен. Уоллес и лично мой «венценосный брат» Георг доведены до нужной степени каления. Теперь нужно дотянуть до истечения срока ультиматума, с негодованием его отклонить — но именно в самый последний момент, громко оповестив об этом всё мировое сообщество, дождаться реакции «кабинета Его Величества», в идеале — первого удара, и нанести ответный. Как видите, господа, — эти слова были обращены, исходя из направления императорского взгляда, конкретно к Берестину и Сильвии, — обратной дороги у нас нет. И без вашей помощи альтернатива у нас невесёлая — затяжная война или позорная уступка наглым требованиям.
— Вопрос понятен, — что-то рисуя в блокноте, ответил Алексей. — Вам нужны наши специалисты, ракеты и РЛС. Не вопрос. Но всю территорию страны мы прикрыть не сумеем, и одновременно все военно-морские базы и прочие объекты возможной агрессии. Вернее, смогли бы, только потребуются не трое суток, а хотя бы две недели. Значит, необходимо точно определить направление и время главного удара.
— Это я беру на себя, — усмехнувшись, сказала Сильвия. — Значит, Алексею Михайловичу, — она указала на Берестина, — и Вадиму Петровичу, — взгляд в сторону Фёста, — следует немедленно вернуться «домой» и принципиально решить вопрос о немедленной, в течение максимум двух суток, передаче вам, по типу ленд-лиза, необходимой техники. Так, чтобы уже завтра начать транспортировку и отгрузку. Двух часов, я думаю, хватит, чтобы согласовать с господами министрами и Генштабом параметры и количество вооружений. А я за это же время постараюсь раздобыть для вас конкретную информацию — направление и сила первого удара, дальнейшие планы кампании, если они вообще существуют.
Представители императорской стороны (кроме самого Олега) были в буквальном смысле поражены энергией и напором, исходящими от этой красивой дамы, отнюдь не производящей впечатления Бисмарка или Жукова в юбке. Равнодушным она не оставила никого — от прямого и грубого вояки, закоренелого холостяка адмирала до виртуоза интриг и комбинаций Чекменёва, уже имевшего удовольствие познакомиться с некоторыми чертами личности леди Спенсер. При первой встрече он оценил её красоту, остроумие и абсолютную в этом мире и в любом другом независимость от всего на свете. Олег Константинович тоже характеризовал её достаточно высоко, отрекомендовал «чрезвычайным и полномочным послом дружественной державы», не уточнив деталей, а также «своим личным другом». Это уже было что-то новенькое. В том, что Император мог с этой дамой переспать (или — она с ним!), Игорь Викторович нисколько не сомневался, но столь естественная для Олега процедура ни в коем случае не превращала его наложниц и даже фавориток в «личных друзей». Это — из другой колоды карта.
Что ж, остаётся, приняв слова Государя к сведению и исполнению, повнимательнее присмотреться к мадам Берестиной. Как-то она уж очень замахнулась, пообещав через два часа представить секретнейший на данный момент документ Британской империи. Мобилизационные планы, а тем более директивы на начальный, самый ответственный период затеваемой войны всегда хранились за семью печатями, и те, до которых удавалось добраться (считаное число раз за всю военную историю), как правило, оказывались тщательно проработанной дезинформацией. Вроде как планы развёртывания австрийской армии к Галицийскому сражению, подсунутые русскому Генштабу через полковника Редля в четырнадцатом году прошлого века.
«Если только…»
Чекменёв пришёл в изумление и одновременно профессиональный восторг от собственной догадки.
«Если только госпожа Берестина Сильвия Артуровна, она же леди Сильвия Спенсер, не является такой же „личной подругой“ короля Георга и уже располагает этими документами! Остальное — кружева, эмоциональные и психологические. Ну-ну, посмотрим, что дальше будет».
— Пойдёмте, Ваше Величество, — сказала Сильвия Олегу, когда совещание закончилось. Напоследок был рассмотрен вопрос финансовых взаимоотношений с новыми союзниками, вплоть до немедленной дополнительной эмиссии и выпуска в обращение на территории РФ имперских казначейских и банковских билетов по курсу золотого червонца, для чего и потребовался министр Сушкевич.
— Я должна вам сказать нечто совершенно конфиденциальное. Пока наши военные специалисты обсудят свои вопросы, мы хотя бы сформулируем некоторые другие.
— В мой рабочий кабинет?
— Мне совершенно всё равно. Подождите, я на две минуты вас оставлю, нужно мужа проинструктировать…
Берестину Сильвия сказала, что ей немедленно нужно вернуться в Замок, буквально на полчаса. После этого разговор и со здешними генералами будет предметным, и с Президентом тоже.
