Александр Конторович - Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!»
Вот и монументальная, в стиле классицизма, громада Пале-Бурбон, на левом берегу Сены, набережная Орсе. Хорошее место выбрали для Школы, ничего не скажешь. Наискосок через реку — дворец Тюильри, где заседает Конвент. Прямо через реку — широкий мост Революции. (В девичестве мост Людовика XVI.) Недавно построенный. На него пошли камни проклятой Бастилии, ага… А непосредственно за мостом самая главная площадь Парижа — площадь Революции (Однообразно, согласен. Но прогнивший царский — в смысле королевский — режим тоже изобретательностью не страдал. Площадь раньше называлась в честь того же Людовика XVI.) Именно тут при Робеспьере стояла Главная Гильотина. Здесь гильотинировали и короля, и королеву, и еще много кого, и самого Робеспьера, в конце концов. Демократично. Славное, в общем, место. Со смыслом…
Вообще же, если отвлечься от политики — и в самом деле тут красиво. Особенно в погожий весенний день, такой, как сейчас. Хотя все еще месяц вантоз — но по старому календарю давно уже март. А март в Париже — считай, почти что май по-нашему. Ну апрель-то — точно. Тепло, солнечно, почки на деревьях набухли, снега нет давно и в помине. После жуткой зимы, когда на Рождество ударил мороз ниже двадцати градусов — мне, честно признаться, вспоминать тот момент даже не хочется — так просто радость для души. Самое то настроение для решающего выступления…
С этим настроением я и вхожу в новоявленный храм науки. Наплевав на свой изношенный до рванья мундир и ненормальную, любому заметную худобу. Сегодня они не должны мне помешать. Я это точно знаю!
По гулким паркетным коридорам с высокими потолками, мимо спешащих куда-то студентов — ну до чего знакомая картина! — проходим с Ампером к отведенной для доклада аудитории. Ампер мне будет ассистировать, потому у него с собой папка с некоторыми справочными материалами. Оглядываю зал. Ну… Не так чтоб битком. Но народ есть. В основном, как я понимаю, преподавательский состав. Академики. Некоторых знает Наполеон. Некоторых — даже я. Монж, Лагранж, Лаплас, Бертолле, Фурье. Но до черта и таких, про кого мы с Бонапартом не знаем ни шиша. В основном — как я понял — знакомые Ампера, молодые ученики Школы. Так сказать — будущее французской науки. Что-то из него выйдет?.. Шарль, завидев нас, встает и любезно сопровождает на кафедру, к доске. Объявляет слушателям, что докладчик прибыл и готов начать выступление. Представляет мою скромную персону: «Генерал, артиллерист». Ага… Спасибо, что не император!.. Аудитория встречает это выжидательным молчанием. Понятно: кто про меня слышал до того хоть что-нибудь?
Что ж — услышите сейчас. Выхожу к доске. Беру мел.
— Уважаемое собрание! Тема моего выступления называется «Принцип реактивного движения» и в общем виде описывается следующим уравнением…
Неловко, конечно, перед Циолковским — как и перед Высоцким, — но что делать? Будем надеяться, что в этом мире Константин Эдуардович выведет формулу уже в какой-нибудь более продвинутой области. Скажем — основы неравновесной хронодинамики…
ЭПИЛОГ
Мечтать — не вредно…
Народная примета— Ваше превосходительство! — появившийся совершенно бесшумно секретарь заставил приоткрыть глаза задремавшего было статского советника Макарьева.
— Ась? Что такое, голубчик?
— Тут поручик Вельяминов прибыли. В приемной ожидать изволят.
— А-а-а… помню-помню. Ну-кась, сюда его давай! Заждался я, вишь, задремал даже, ожидаючи-то…
Секретарь так же бесшумно исчез и вновь появился только через несколько мгновений, пропуская впереди себя крепко сложенную фигуру поручика.
— Позвольте доложиться, ваше превосходительство!
— Да уж ты присаживайся, что в ногах правды-то? Рассказывай по порядку. А то рапорт твой, зело занимательный да любопытный, я прочел. Да и не я один! Интересно, поручик, пишешь… да вот вопросов опосля его изучения как бы не более, чем ответов, возникает.
— Так и у меня, ваше превосходительство, ответов-то тоже на все нет… Уж больно там людишки тамошние интересные да хитрые оказались!
— Вот как? Ин ладно… по порядку давай. Точно ли, что там русские люди обретаются?
— Истинно так, ваше превосходительство! Русские. Литвины есть, урядник мой божился, что и казаки, как есть, присутствуют.
— Сам он их видел?
— Точно так! Трапезничать с нами их старший, казак который, приходил. По обличью — так самое то! Да людишек местных они казачьему строю обучают. Кто, как не казаки, это сделать может?
— Ну, казаки… ладно. Где их только нет… А прочие что? Старшого ихнего видел ли?
— Видел. Да как вот с вами сейчас и разговаривал.
— Точно ли он полковник короля гишпанского?
— Точно. В мундире был, который ему по званию и полагается. Да и офицеры королевские с ним себя держали, как подобает. Полковник, это тут сомнений нет никаких. И в разговоре он мне сказал про то. Мол, договорился я с королем ихним…
— Королем?
— Вице-королем.
— То-то же! — назидательно поднимает палец статский советник. — Тут, милок, разница есть! И немаленькая! Одно дело — вице-король чин дал. Другое — из самой Испании прислали.
— Про то не ведаю, — огорчился поручик. — Сам он про то не говорил, да и люди его молчали. Однако же при нем племянник того самого вице-короля почти безотлучно пребывает, да в чине капитанском! Стало быть, серьезно они завязались-то!
— А говоришь — не ведаю! Вице-король тут руки греет, и к бабке не ходи! Всему-то вас учить надобно, молодежь…
Макарьев сокрушенно покачал головой.
— Далее носа своего не видите! Эх!
Вельяминов смущенно потупился.
— Ладно! — махнул рукою статский советник. — Далее излагай! Сколь молод полковник сей? Литвин? Русский? Люди его каковы?
— Он русский, это точно. Говорит правильно, но непривычно как-то. Лет ему… Меньше тридцати на вид, но это пока в глаза ему не глянешь, — поручик снова примолк, подбирая слова, — странно дюже себя чувствовать начинаешь. Будто он твою смерть уже видел… Смотрит внимательно, а слушает вроде так себе, вполуха, но запоминает! Спорить с ним… тяжко, ваше превосходительство, давит уж очень. Там у него прозвище есть — «Ночной гость».
— Это за что ж его так?
— Бают, в форт английский ночью сам-друг залез, да чуть не всех там и перерезал!
— Врут, поди… Чай, форт — место военное, не деревня какая!
— Не врут, ваше превосходительство. На него как глянешь — чистый головорез! Хоть и обходительный, это есть… Да и товарищи у него под стать полковнику подобрались. Палец в рот таким не клади! Аккурат в девяносто первом там разбойнички морские повадились. В числе немалом! Так их мало что не постреляли да порезали — живых изрядно отловили.
— Ну так-то и у нас могут…
— Так все дело в том, что и разбойнички тоже не лыком шиты были-то! Умные да опытные. В засаду солдат ихних заманили да скопом-то и навалились. Только толку с того не стало. Их, кого сразу не кончили, в форт пригнали, я видел. Даже и поговорить успел. Так они все по сию пору в изумлении пребывают, настолько это с ними ловко все сотворили! Солдат-то никого и не убило даже! А бой крепкий был! Почти два десятка разбойников в одночасье прикопали. Нет, ваше превосходительство, воевать они горазды, тут и спорить нечего.
— Не хужее нас?
— Как бы и не лучше… Слыхал я про ихний Второй полк, что на море где-то воюет. Так про него и вовсе страсти рассказывают! Да и кладбище у них… немалое, все больше английские солдаты похоронены. Много их там… Так от лихоманки в один день столько не помирает! А те солдаты английские, что уцелели, сейчас у них служат. Даже и офицеры среди них есть!
— Это русские, поручик. Такое только мы отмочить можем — вчерашнему врагу саблю дать! Да над своими же солдатами старыми и поставить…
Статский советник замолкает и некоторое время сидит тихо. Почтительно молчит и поручик.
— Ладно, Колюня… — наконец нарушает тишину советник. — Как у них в форте? Нужду какую испытывают ли?
— Всего у них вдоволь, ваше превосходительство! Еда, какой я и в приличных-то местах не видывал. А уж водка… — потупился поручик.
— Хороша?
— Дюже забористая, ваше превосходительство! Вы уж извините…
— Так мы не в церкви, да и я не поп! Чего уж там… Поди, и девки гожие есть?
Вельяминов краснеет.
— Есть… — удовлетворенно кивает советник. — По лицу твоему вижу… А что батюшка наш? Рассмотрел чего, поговорил с кем?
— По буйству своему драку в виде пьяном учинил. За что и определили его в холодную!
— Кто?
— Полковник и определил! Сказал — тута у них буйствовать невмочно. На то поруб имеется.
— Оружие у них чье?
— Свое, сами делают. Там у них все серьезно поставлено! Видел я ружья ихние — загляденье! И еще, ваше превосходительство…
