Маневры 3 (СИ) - "АЗК"

В разговор вступил заместитель начальника артиллерии укрепрайона: — А не лучше командира передового отряда пригласить сюда и вместе, сообща так сказать помозговать?

— Не успеем, немцы еще часа полтора, максимум два и тронутся, а у нас еще ничего не готово! Давайте сейчас согласуем все моменты, а потом подумаем как лучше поступить с танкистами.

Подполковник Нечволодов

Командира артполка в этот момент вызвали к телефону. Вернулся он через пару минут и возмущенно сказал:

— Черт знает что! Какие-то индейцы заняли мой НП и утверждают, что они тоже артиллеристы!

— Товарищ майор, а почему индейцы?

— Ну сами посудите, когда мои бойцы прибыли на НП, они уже там расположились, как у себя дома. Сначала их приняли за лазутчиков — незнакомая форма, оружие, снаряжение, ну и решили взять в плен.

У меня, когда майор начал рассказывать как-то нехорошо заныла рука в локте, смог только выдохнуть:

— Ну?

— Мои когда в блиндаж вломились толпой, те начали дико кричать и дрыгать ногами, при этом так по матушке крыли, что наших сомнение взяло. Слово за слово, ну вроде нашли общий язык, хотя одним глазом немца смотрят а вторым руг за другом следят. Вот я и говорю, кто они после этого, как не индейцы?

— А где Ваш НП расположен?

Склонившись над картой Руденко показал на склон высоты, на которой должна была расположиться одна из наших групп, во главе с капитаном из ЦАОКа. Понимающе переглянувшись с Едрихиным, я продолжил обсуждение плана контрподготовки, а майор отошел к нашему связисту. Вот он взял в руки трубку телефона, вот он говорит и кивает при этом головой, вот отдает трубку связисту и поворачивается в мою сторону и спокойно кивает головой. Ф-у-у-х, меня напряжение отпустило, даже свою левую руку стал чувствовать.

— На этом моменте я хочу остановиться подробнее, самый опасный участок прорыва, вот здесь в сторону Радзехова не превышает трех с половиной километров. На этом участке мы можем сосредоточить огонь практически всех наших батарей, довести плотность огня до восьмидесяти стволов на километр фронта. Предлагаю, как только все дивизионы доложат о готовности обрушить на него двадцатиминутный огневой удар. Затем методическими короткими налетами мешать ему приводить себя в порядок. Утром когда противник, как обычно, начнет наступать, мешать ему занимать исходные позиции И наконец, нанести всей артиллерией новый массированный удар по его артиллерии, пехоте и танкам, когда враг пойдет в атаку...

— И после этого силами передового отряда контратаковать! Добавил за меня капитан Прокопенко.

— А какими силами располагает передовой отряд Вы знаете?

— Так Вы же сами сказали не менее двух батальонов...

— Вот Вы и выясните, где располагается передовой отряд и какие силы и средства он имеет. В первую очередь выяснить как возможно с ним поддерживать устойчивую связь для организации взаимодействия. Перед тем как отправится выполнять мое поручение возьмите у моего начальника штаба позывной и частоты! Вам все понятно капитан? Надеюсь никто не против?

Это я уже обратился к остальным командирам. В ответ оба утвердительно кивнули головой. Когда капитан отошел на значительное расстояние, командир артполка высказал свое мнение:

— Все правильно, пусть парень остынет немного, а с передовым отрядом можно связаться через дивизию, ведь в Радехове расквартированы подразделения моего полка. Сейчас дам указание протянуть линию к ним.

— Вот это дело!

Пока Руденко связывался с Радзеховым, мы с Едрихиным обсуждали где еще найти артиллерию.

— Николай Макарович, а если привлечь к делу батареи легкоартиллерийского полка дивизии Сущего?

— Трехдюймовки? Ты представляешь сколько им надо снарядов для подавления хотя бы одной батареи?

— Так там не только трехдюймовки. Все дивизион смешанные — две батареи трехдюймовки и батарея 122-го калибра. И тут возможно два варианта: первый они работают внакладку со своими батареями крупного калибра, и второй с нашим крупным калибром, со сто пятьдесят вторым, наши деды не раз так выходили из положения при недостатке артиллерии. Причем сто пятьдесят два миллиметра будут вести огонь с установкой взрывателя на фугасное действие, а трехдюймовки на осколочное, и расход снарядов будет приемлемый.

— Убедил Александр Сергеевич, убедил!

К концу нашего разговора подошел Руденко:

— Минут через пятнадцать, мои орлы дадут связь с танкистами

Пока мы ждали вызова из артполка, к нам подошел командир и отрекомендовавшись начальником разведки дивизии предложил ознакомиться с недавно захваченными документами. Взяв их в руки, мы беспомощно переглянулись — никто из нас не знал немецкого языка. Отложив документы в сторону, Едрихин развернул немецкую карту. Это была "километровка". Внимательно ее рассмотрев, мы к общему сожалению смогли убедиться только в одном — она была чистая, ни чего, даже стертых следов карандаша.

— Товарищ капитан, как документы попали к Вам?

— Одна из групп красноармейцев, была откомандирована на строительные работы к границе. Когда началось нападение, они под командой сержанта, лесочками пошли назад в расположение своей части. По пути им встретился какой-то немецкий офицер с небольшим сопровождением, которое было уничтожено, а сам офицер ранен. По дороге сюда он скончался. Офицерскую сумку, документы и китель с фуражкой доставили своему командиру, а тот уже мне.

— Понятно, смотрю толковый сержант попался.

— Да, в этом повезло.

— Немец в каком звании был?

— Гауптман — капитан по нашему, служил в пехоте.

Буквально через несколько минут раздался сигнал вызова нашего телефона.

Связист, оторвав трубку от уха, доложил:

— Товарищ подполковник, "Гитара" требует "Казатин" на провод!

— Это меня, спокойно отозвался Руденко и уверенно взял в руки телефонную трубку. — "Гитара", значит так, слушай меня внимательно и ничего не перепутай! К тебе направился человек, которого ты хорошо знаешь, с ним ты вчера в бане парился. Понял?

— ... .

— Он тебе кое что передаст на словах, ты выполнишь!

— ... .

— Хорошо, что понял. Дальше, ты кинул к ребятам, что в гости пришли сегодня вечером, то что сейчас в руках держишь?

— ... .

— Меня не волнует где ты все это возьмешь, через пять минут я буду говорить с ними! Все время пошло!

Отдав трубку телефонисту, произнес:

— Придется пять минут подождать. Сейчас будет связь с танкистами.

Эту фразу Руденко услышал только я, связист прижав к уху трубку повернулся спиной, а Васильев внимательно слушал, что ему объяснял Знаменский, вместе они внимательно рассматривали трофейную карту.

— Что интересного нашел Александр Сергеевич?

— Да вот удивляюсь качеству исполнения, наверняка использовали данные аэрофотосъемки!

Знаменский подержал разговор:

— Немецкие самолеты часто нарушали границу, но сбивать их категорически запретили!

— А вы я вижу разбираетесь в немецких картах? Обратился я к Знаменскому.

— Пришлось изучить, в тридцать девятом, когда был в комиссии по демаркации линии государственной границы, с нашей стороны наши карты, с их немецкие. У них в основном обозначения те же, только дороги с твердым покрытием обозначают красным цветом, а грунтовые как и у нас — черным.

— Разрешите полюбопытствовать? — Обратился я к обеим майорам. Взяв в руки плотный лист немецкой карты, начал искать взглядом Стоянов, найдя его, дальше было уже проще. Чтобы не терять время, попросил показать на карте Шуровице и Берестечко. Кто-то первым ткнул пальцем, и тут меня как пыльным мешком приложило! От Стоянова через Радехов, Хмельно, Лопатин прямо к Берестечко шла дорога с твердым покрытием обозначенная красным цветом, как и говорил пару минут назад Знаменский. Так вот почему немцы наступают в этом направлении: они хотят воспользоваться хорошей дорогой к обоим мостам через широкую Стырь! Поняв их замысел, можно и повоевать!