Владимир Коваленко - Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки
Вот и можно болтать, по-девчачьи – но на мужские, деловые темы. С тем, кто никогда не обратит ее слова во вред Югу… как не обратил когда-то слова русского посланника. Из двух измен он выбрал риск и честный бой – и выиграл. Джентльмен до мозга костей. Куда там чарлстонцам…
И все-таки сегодня он рассеян. Да еще парадную форму зачем-то надел. Здесь его отличат от янки и при погонах!
– Мисс ла Уэрта…
Молчит. При первых встречах и то был поразговорчивей. Что на него нашло?
– Я вас люблю. Окажете ли вы мне честь стать моей женой?
Мостовая уходит из-под ног… Думала, незаконному принцу не нужна корноухая девица? Думала, время терпит до подписания мира? Думала… А чем думал он? И выхода нет, и нет иного ответа… Ну, смелей!
– Нет, – вышептала, но тут же добавила громко, отчетливо, как положено офицеру флота. – Разумеется, нет.
Как он ни владеет собой, но руки… Трость хрустнула, будто тростинка.
– Благодарю за определенный ответ. Надеюсь, мои неуместные слова не обидели вас. Честь имею!
Делает шаг в сторону. А Берта только и может, что стоять на месте. Почему она не слышит выкриков газетчика? А он – лезет в карман за жестяной мелочью, читает выпуск-молнию. Даже обидно! Говорил, любит! А теперь вперился в строки… Скомкал в руке. Обернулся. Обломок трость держит как дубинку, словно вот-вот ударит – не ее.
– Ты права. Ты всегда права, Берта. Не судьба. Не нам, не мне… Прости, мне нужно в порт. Сейчас же!
И ушел. Быстрым, почти строевым шагом. Тем, который все еще доставляет боль…
Что ж… Ей тоже следует узнать новости… Пара железных долларов для газетчика. Вот в руках лист желтой бумаги. Глаза сразу выхватывают крупный шрифт:
«Бой русского крейсера с британской эскадрой у Гаваны! Подробности из первых рук!»
Интермедия
Генерал-бобер
Ричмонд давно видно в хороший бинокль. Приелось зрелище, но ничего не поделаешь, приходится смотреть. Пройти осталось какие-то мили… но эти мили растянулись на месяцы. Наконец Каменной Стене стало некуда пятиться! Но кто знал, что он настолько глубоко зароется в землю? Впрочем, умница Мак, обозрев поле предстоящего боя, спокойно констатировал:
– Севастополь. Полгода, джентльмены, и Джексон уйдет сам. А пока… Посмотрим, кто копает глубже.
Армия взялась за лопаты, и с удовольствием! Лучше долбить подмерзшую землю под командованием Макклеллана, чем ходить в лобовые атаки под командованием Гранта… «Безоговорочная капитуляция», конечно, мастер маневра, но не может не убить о стену пять-десять тысяч солдат для простой проверки – крепко ли врылись конфедераты. Нормальным генералам для этого отчего-то хватает наблюдения с воздушных шаров и ночной разведки.
На последних выборах в конгресс Мак выкинул занятную штуку: предложил солдатам по собственному желанию объявить, за кого они голосовали. Результаты немного отличались от официальной статистики. Раз так в десять, и не в пользу республиканцев. А ведь голоса солдат сто́ят куда дороже голосов штатских. Так что теперь у Соединенных Штатов нет Конгресса, а Сенат распущен на каникулы. Что до президента… Тайный уговор стал явным: мистер Линкольн спокойно дослуживает второй срок, воссоединяет страну – а следующий – Мак. Уж он проследит, чтоб солдата не надули, как теперь приглядывает, чтоб не убили. Он обещал, что всякий солдат получит двойной гомстед, и даже без символической платы. Тем больше людей подается в армию Севера. Пусть в Европе – бойня, и оттуда пополнения не дождешься. Пусть в тылу трусы и тайные друзья Юга – им бы юбки вместо штанов носить! – бегут на Запад, на индейские территории и к русским. Многие жители Канады сделали выбор в пользу круглой суммы в долларах и трехсот двадцати акров собственной земли перед скромными посулами вербовщиков королевской армии. Восемьдесят тысяч канадцев влились в армию США. Хорошее подкрепление!
Что до Линкольна, то ему теперь делать нечего, кроме как шутки шутить. Выборы он, конечно, выиграл – после того, как стал единым кандидатом от республиканцев и демократов разом. Что ничуть не помешало ему отделать будущего преемника словно конкурента… Недавно вся страна повторяла: Макклеллан, генерал-бобер. Впору подозревать, что Джо Хукеру тоже от честного Эйба досталось[7].
Бобровая страсть к блиндажам и крытым траншеям неплохо помогает от южной шрапнели… Но что случилось с Маком? Почему он отдал приказ о лобовой атаке?
Дивизия лежит в траншеях – сельдям в бочке просторней. Бригады тренировались в штурме южных позиций. Ждут. Свисток – и им придется броситься вперед, под точный огонь не слишком скорострельных «энфилдов» и стрекот беспощадных «кофемолок Уэрты». В отличие от северных «гатлингов» их почти не заедает. Правда, у Севера пулеметов больше. Шансов нет – ни победить, ни выжить. Сколько раз Грант и Шерман бросали синие шеренги вперед на окопанных южан, пришло время и армии Макклеллана отведать кошмара обреченных атак… В прошлом году еще удавалось, устлав телами нейтральную полосу, ворваться в чужие траншеи. В этом – и выжить удается мало кому. В кошмарной бойне под Мемфисом из остатков пошедших в атаку дивизий не удалось составить и рот. Но, верно, аболы в Вашингтоне требуют крови, причем крови белой…
Командир дивизии – напился пьян и валяется у себя в палатке. Что ж, не всякий может просто встать и отдать жизнь за Союз. Не всякий верит, что командующий вовсе не сошел с ума, а придумал неимоверно хитрое. Не догадаться, что. Приказали подготовить атаку… Что ж. Армия поверит полководцу. Пока он ни разу не обманывал, и даже против Ли – при Антьетаме и на полуострове – потерял меньше, чем положил мятежников. Джексона в Мэриленде – измотал и вышвырнул. До Ричмонда – дошел. И ничего, почти все живы. А резервы всегда можно взять из необъятного вашингтонского гарнизона.
В общем, в роте «F» пьяных трусов нет. Есть пессимисты, что прикалывают к мундиру записку с именем – на случай, если тело иначе будет не опознать.
Вот полковник сунул свисток в рот, смотрит на часы. Сколько осталось жить? Минуту? Меньше? Приходится повернуться к роте. Суровые лица. Может быть, нам нужно умереть, чтобы покончить с длящейся пятый год бойней. Что ж… дело солдатское.
Свисток. Страх куда-то уходит, я ору обычное наше «Хуррэй», вскакиваю на бруствер. Оборачиваться не надо, я чувствую порыв роты спиной, да и уши глохнут от дружного крика. У нас пять секунд – до свистка, когда выжившим можно будет залечь, хоть ненадолго прикрывшись от неумолимого огня из окопов. Пользы, с точки зрения, потерь – никакой, лежащий солдат плохая цель для пулемета, но отменная – для шрапнелей. Зато с точки зрения «дойти-дорваться» – польза несомненная. Короткий рывок сделать проще, чем длинный. Да и заставить себя встать для быстрого броска тоже проще. Так что… Сердце отбивает секунды. Сегодня не было подготовки, и южане немного растерялись. Хорошо. Один бросок будет наш… Проснулись! Рядом тяжело хлюпает… значит, один из парней остается позади. Ну! Свисток?
Вместо команды залечь – тяжкое сотрясение земли. На месте позиций джонни – чудовищный всплеск земли, словно палкой по воде ударили. Над брызгами растут, раскачиваясь, кроны деревьев из дыма.
Да, умный Мак подготовил эту атаку! А нас послал не на убой, а так… забрать в плен уцелевших.
Цепь встала. У иных – рты раскрыты.
– Ребята, – кричу им, – похоже, сегодня мы перемажемся в грязи, как свиньи. Но Ричмонд – наш!
Мы орем, как безумцы, и – почти – как мятежники. Ног под собой не чуем, несемся вперед. Те парни в сером, что еще живы, и не думают сопротивляться. Победа! Неужели всё?
Увы, над головой поднимаются разрывы. Потом мы узнаем, что умники-саперы взорвали только пехотные позиции, хотя и на протяжении мили, и что южане успели развернуть к месту прорыва трижды скрепленные, трижды про́клятые пушки Уэрты. И все-таки – что такое батарея без прикрытия? Ни пехоты, ни «кофемолок», что норовят прихватить синие линии во фланг – так, чтобы каждая пуля находила две-три жертвы. Только шрапнель – издалека, и картечь – в упор. Потом – штыки! Мы на позициях и разглядываем чудовища, которые так досаждали нам последние два года…
Так 4 июня 1865 года мы вошли в Ричмонд…
Были баррикады на улицах, были пожары – и что бы ни долдонили джонни, и Белый дом, и Арсенал они подожгли сами, а там как-то само пошло. Трудно тушить город, в котором в тебя целится каждое окно. В огне и дыму перемешались части, из всех цветов остался – черный. И все-таки целые сутки хозяевами Ричмонда были мы, армия Потомака. Командующий сдержал слово, вошел в мятежную столицу.
В далекой Гааге от грозных известий бледнели русские и северогерманские дипломаты, и русского канцлера князя Горчакова вытаскивали из зала заседаний на носилках – американский штык достал сердце царского сатрапа и в Старом Свете![8]
