Александр Трубников - Рыцарь Святого Гроба
– Да нормально, – фальшиво прокашливаясь, ответил Скальд. – Деньги, тобой переданные, ей вручил и, как ты велел, передал на словах, чтобы она у соседей оливковую рощу откупила. А она расплакалась и сказала, что готова все, что у нее есть, отдать, лишь бы Робер-бек снова был вместе с ней.
– А про Витторию ди Корлеоне удалось что-нибудь узнать? – поинтересовался Жак.
– Увы… – вздохнул Недобитый Скальд, выливая в свою бездонную глотку очередную кружку вина. – Ни в Тире, ни в Триполи, ни в Антиохии никому неизвестно, куда после вашей несостоявшейся казни пропала Витториа. Ходят неясные слухи, что она вместе с германскими рыцарями, которые устали ждать начала войны, возвратилась в Европу. Да, кстати! Будучи проездом в Яффе, повстречал я и мастера Грига. Мы с ним и еще с вашим старым знакомым, монахом бенедиктинского монастыря, очень недурно посидели в тамошнем заведении. Отличный человек ваш киликиец, хоть и пьет всякую гадость. Он просил передать, что очень сожалеет, но не имеет ни дня для того, чтобы заглянуть в Акру. Его гильдии поручено, помимо Яффы, еще и укрепление тевтонского замка Монфор, поэтому дел у него до завершения строительства невпроворот. Кстати, этот монах уже сумел дослужиться до чина ризничего. В Яффе говорят, что в этом ему посодействовали каноники Гроба Господня…
– Этот мастер Григ, – нахмурился Робер, – когда выпьет, болтает много лишнего. Знать ничего мы с Жаком не знаем, ведать не ведаем…
– Вот вы где, братья, – раздался вдруг встревоженный голос – перед ними стоял брат-сержант из отряда Робера, – а я вас по всему городу обыскался. Приор Сен-Жермен только что возвратился в Акру и немедленно требует вас к себе.
Глава одиннадцатая,
в которой старые друзья раскрываются
с совершенно неожиданной стороны
Акра, 1228 г. от Р.Х., день Святого Духа —
пятница попраздненства дня Иоанна Крестителя
(15 мая – 30 июня).
Сен-Жермен сидел за столом, над которым высилась гора неразобранных документов. Держа в руке перо, он быстро просматривал очередной пергамент, советовался вполголоса со своим секретарем, делал пометки и откладывал прочитанное в сторону. При виде Жака и Робера он поднялся со стула с высокой спинкой, отпустил помощников и подозвал вновь прибывших к окну.
Казалось, что за те четыре месяца, которые прошли со дня их последней встречи, приор постарел лет на десять. Дорожное платье, которое он не успел сменить, было измято и покрыто пылью, седых волос на его голове стало намного больше, поперек лба пролегла глубокая складка, а лицо носило печать усталости.
– Сожалею, братья, что не мог присутствовать на вашей инициации. – Он поглядел на рыцаря и сержанта, и взгляд его, до этого жесткий, почти колючий, стал мягче и светлее. – Я как глава рыцарей Святого Гроба от всей души приветствую вас в наших рядах, да будет ваше служение славным и доблестным. Я знаю, сейчас у вас на языке вертится множество вопросов. Со временем, по мере вовлечения в дела ордена, вы получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Некоторые вещи вы узнаете и сегодня. Но прежде всего я сам хочу вас спросить. Чем была вызвана такая ненависть к вам со стороны сеньоры Виттории? Чего она хотела добиться, подстраивая вашу казнь?
– Вы позволите, мессир? – оглянувшись на Робера и получив его молчаливое согласие, негромко ответил Жак.
– Говори, брат-сержант, – ободрительно кивнул приор.
– По пути из Марселлоса в Акру со мной и братом Робером произошла странная история. В ночь во время перехода от Неаполя до Мессины я прогуливался по палубе и, сам того не желая, стал свидетелем загадочного убийства. Слуги сеньоры Виттории Корлеоне закололи кинжалом какого-то человека и собирались выбросить его за борт. Завидев меня, они решили избавиться от случайного свидетеля, но, к счастью, на палубу поднялся де Мерлан.
– Совершенно верно, мессир, – вмешался брат-рыцарь. – Выхожу я, значит, и вижу, что мой попутчик бежит, словно загнанный олень, а за ним по пятам двое с фальшонами. Ну, я их попросил, значит, чтобы оставили приятеля в покое, а они не послушались. Пришлось их там же, стало быть, и положить…
– Бы не помните, как выглядел убитый человек? – спросил вдруг приор.
– Была ночь, и я его толком разглядеть-то не успел, – ответил Жак. – Невысокий, мне примерно по глаза, пальцы тонкие, одет был в дорогое платье с серебряным шитьем… Голос у него высокий, хотя трудно сказать – он скорее не говорил, а хрипел…
– Все сходится, – прошептал Сен-Жермен. – Что еще ты увидел, брат-сержант? Вспоминай все, каждую мелочь.
– У него на пальце было кольцо…
– Какое? На что похоже? – Сен-Жермен прищурил глаза и задвигал желваками.
– Вспомнил! – Лицо Жака просияло, затем глаза его округлились от удивления. – Это был перстень, на котором вытеснена эмблема Святого Гроба.
– Такая? – Приор вытянул вперед правую руку.
– Точно такая же, – подтвердил Жак.
– Значит, это действительно был Базил, да упокоит Господь его душу. – Лицо приора помрачнело. Он, словно забыв о присутствии Жака и Робера, долго смотрел в окно.
– Осмелюсь заметить, мессир, – после долгой паузы тихо произнес Робер, – что вы совершенно правы. Как нам сообщил помощник капитана, этот человек был записан в портовой книге именно как Базил из Реймса.
– Это был мой друг, францисканец, тайный посланник епископа-кардинала Уголино ди Сеньи, нынешнего папы Григория. Проделать длинный, полный опасностей путь и погибнуть, находясь в двух шагах от цели…
Друзья, понимая, что приор разговаривает не с ними, а сам с собой, молчали, затаив дыхание.
– Но ты не все рассказал мне, брат-сержант. – Приор резко отвернулся от окна, и Жак вздрогнул от неожиданности. – Ты слышал голос Базила, точно определил его рост и мог рассмотреть его руки. Рассказывайте все, что знаете. Тайна, которой вы овладели сами того не желая, вам не принадлежит.
– Вы правы, мессир, – ответил Жак, – перед тем как быть сброшенным за борт, этот человек попытался убежать. Он вырвался, подскочил ко мне и успел произнести непонятную фразу.
– Что еще? – спросил приор. – Видит бог, ваше спасение в Тире оказалось далеко не случайностью: Рассказывайте обо всем, что видели, слышали и знаете. Не упускайте ни малейших подробностей, даже тех, что кажутся вам малозначительными. После этого я постараюсь объяснить, в какую историю вы оказались вовлечены.
Друзья, перебивая и поправляя друг друга, рассказали все, что произошло с ними начиная от Мессины и до гибели сицилийца. Сен-Жермен слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Только время от времени приор покачивал головой, словно удивляясь тому, как приятелям удалось остаться целыми и невредимыми до того дня, когда на стол к патриарху Иерусалима легло письмо монаха-бенедиктинца. Единственное, о чем они оба, не сговариваясь, промолчали, были события, произошедшие в ночь перед несостоявшейся казнью…
– О том, что произошло после того, как вы прибыли в Акру, мне хорошо известно. Теперь, до того как мы продолжим, ответьте мне на три вопроса. Первый – почему вы не согласились поделиться тайной с Витторией? Ведь она вам предлагала за нее гораздо больше, чем жизнь. Мне известно, что она обещала каждому из вас благорасположение императора Фридриха", военную службу и свое тело.
– Не знаю, как Жак, мессир, – вскинулся Робер, – а я отвечу за себя. Я рыцарь, стало быть, человек военный и в шпионских играх не искушен. А служить у бабенки, которой отдать приказ человека зарезать – что, простите великодушно, до ветру сходить, желания у меня никакого. Тело свое она и так направо и налево всем предлагает, так что тоже невелика награда. Но это все полбеды. Положа руку на сердце, я бы тогда, когда она мне службу предлагала, и не стал ерепениться, да только ей непременно понадобилось Жака жизни лишить. Чтобы, значит, кровью друга меня к себе намертво привязать. Как вы считаете, мессир, сколько времени прошло после подобного ее предложения, до того как я ответил ей «нет»?
– Думаю, что не очень много, – улыбнулся приор. – А у тебя, брат-сержант, я так понимаю, были точно такие же соображения?
– Я хоть по происхождению и виллан, – немного подумав, ответил Жак, – но тем не менее не привык предавать друзей. До того как донна Битториа пожелала осчастливить меня своей милостью, сир Робер несколько раз спасал меня от верной смерти.
– Мне понятны ваши поступки, – кивнул головой приор, – и ваш рассказ в очередной раз меня убеждает, что, приняв вас в орден, я поступил более чем правильно. Теперь расскажи мне, брат-сержант, что произнес перед смертью Базил?
– Я не смогу повторить эту фразу, мессир, – помрачнел Жак, – я уже пробовал это сделать не единожды, но у меня ничего не вышло. Правда, нечто подобное я слышал, когда нас вели к месту казни.
