Олег Измеров - Ответ Империи
— Ваш трюк с резинкой здесь устарел. Постарайтесь не теряться и не попадать на линию огня.
— Знаете, Варя, мне почему-то кажется, что в следующий раз, если он будет, то до стрельбы не дойдет.
— Какие соображения?
— Что стоит агенту взять в заложники кого-то из моих близких? В моем времени?
Варя вздохнула.
— Риск, конечно, есть. Поэтому вас и выпустили и не приставляют кучу охраны. Пусть считают, что вы для нас ценности не имеете. Так, статист в игре с иностранной разведслужбой.
— Честно признаюсь — никогда о таких играх не мечтал.
— Знаете, а я в школе мечтала стать модельером. И гимнасткой. Они так красиво выступают и их показывают по телевизору. В общем… Понимаете, кто-то должен все это защищать. Вот вы появились — и уже США, не дождавшись, пока уломает союзников по НАТО, готовится само прихлопнуть Югославию до конца года.
— Разве они… разве не в девяносто девятом?
— У них времени мало. Они вас боятся, как информационного повода. Чего там эти миллиарды Майкрософт в мировой игре за глобализацию…
— Тогда как они поверят в вашу игру? Что я не представляю для вас ценности? Как хроноагент поверит в это?
— Так они же сами пытаются убедить нас в этом. Что вы всего лишь обычный трудовой мигрант в Союз… Да, слушайте, чаю хотите?
— Нет, спасибо. Я только что попил.
— Обманываете из вежливости? Ладно, как хотите… Судя по лихорадочной подготовке, США нанесут удары по территории Югославии не позднее декабря. Из-за недостатка высокоточного оружия в районе конфликта будут широко использованы ковровые бомбардировки.
— То-есть, тысячи людей убьют из-за меня?
— Ну, не из-за вас… Но от вас зависит, сколько на этой планете погибнет. От каждого из нас зависит, сколько на этой планете погибнет, просто многие об этом не хотят думать… Короче, сейчас у себя устраиваетесь, идете обедать, и затем вас ждут в комплексе. Да, по работе. Это будет группа по бытовой технике, концептуальные и перспективные образцы.
— Почему по бытовке? Это сейчас ключевая отрасль?
— Так тут рискнуть можно. Фирм бытовки много, они соревнуются. А потом — прорыв на мировой рынок. Для пробы, давайте сегодня по фотоаппаратам обмозгуем. Теперь стали делать везде пункты проявки, фотолюбительство в гору пошло. Оно же проще, не надо самому растворы разводить, печатать. Чего до обеда надумаете, можно с терминала сразу же скинуть нам, чтобы ко встрече товарищи ознакомились. Будем бить потребительское общество его же оружием. Ну как, играете за нас?
— У нас бы так кто собрал, — грустно улыбнулся Виктор, — а то все импортное. Никак без запада не выходит.
— Знаете, что я вам скажу? — серые глаза Вари посмотрели на него в упор. — Смысл двадцатилетней вестернизации бывшего Союза в том, чтобы наверх всплыло как можно больше дерьма. А уж оно, это дерьмо, постарается показать, что Россия без запада жить не может.
9. Месть глобальным оккупантам
Последнее время жизнь Виктора напоминала чат.
Как он дошел от "Паруса" до северных проходных "КПЗ", в памяти особо не отложилось. Ни один нормальный человек не может жить ожиданием того, что с ним в любую минуту должна случиться какая-то гадость. От этого хочется уйти, занять себя чем-нибудь, взяться за новую работу, которую уже давно замышлял, или, наоборот, подбить хвосты на том, что уже на выходе, выполнить кому-то данное обещание, или, наконец, просто погладить выстиранные вещи. Вроде бы был еще один способ — считать, что гадость уже произошла, но Виктор этого не понимал и не умел.
Аллея появилась, верно, лет пять назад на месте куска летного поля; частый ряд свежепосаженных кленов еще не создавал тени, красивые голубые ели (как их только не срубают здесь на Новый Год?) выглядели детьми в шубках с капюшонами, стоящими посреди больших палисадников, где, ближе к окнам, уже приютились привычные кустики сирени и жасмина для деревенского аромата. Ближе к тротуару качались под ветром солнечные россыпи мелких осенних хризантем, а по серо-голубому небу, что разбилось по мелким лужицам у края дороги, пробегали круги от редких капель дождя.
"Что ты осень, наделала с нами…"
Его еще удивляло с непривычки, что по нижним этажам нету знакомого лоскутного одеяла рекламных щитов; в нашей реальности они закрывают окна магазинов и создают внутри искусственный, нездоровый мир подземного бункера, освещенный светом десятков энергосберегалок, торчащих из потолка — почти натуральным, но безжизненным. Здесь же большинство витринных окон лишь частично были прозрачны, чтобы не отрывать человека внутри от живого мира улицы и показать реальные вещи, если это магазин. Часть же витрины, обычно сверху, была с рифленым стеклом, которое преломляло падающие с полуденного неба живительные лучи солнца и направляло их в самые дальние уголки кабинетов и залов. Культ экологии, добравшийся до его СССР конца 80-х, здесь тихо перетек в повседневную традицию.
Группа должна была собраться на третьем этаже облисполкома, в небольшом конференц-зальчике с бледно-зелеными стенами, где стол в виде подковы окружал десяток легких полукресел. Небольшие мониторы на столе и лазерный проектор, которыми показывали презентации на экране у основания подковы, Виктора уже не удивляли; более странной и чужеродной казалась белая пластиковая офисная доска на одной из стен. Как-то не прижились в России эти офисные доски. Раскидистый хамеропс в кадке на полу у окна, попаданец из пятидесятых, тихо шевелил, словно зелеными веерами, огромными перьями своих то ли ветвей, то ли листьев.
Виктор переступил порог; в комнате еще не было никого. Где-то в отдушине тихо шумел централизованный кондиционер. Возле двери на стене отдыхал плоский динамик — деревянный, в тон мебели. Виктор повернул его ручку и подошел к столу. В программе "Рабочий полдень" звучал по чьей-то просьбе красивый зарубежный вальс, светлый и торжественный, и звуки теноровых тромбонов нежно и завораживающе касались душевных струн.
— Уже здесь? — раздался сзади певучий голос Светланы. — А я думала, я буду первой. Еще обед не кончился.
— Просто первый раз, — замялся Виктор, — боялся не рассчитать.
— А вы случайно не трудоголик? Вы попросили максимально использовать ваши возможности… как там у Стругацких это называлось — прогрессора, и не обговорили вознаграждение.
— Оказывается, сталинизм — это американский прагматизм? Или бойтесь данайцев, трояны приносящих?
— Интересны мотивы.
— Назло.
Светлана приподняла брови.
— Кому или чему?
— С начала нового века пошла волна управленцев, которые знают только один способ заинтересовать человека — попытаться психологически сломать человека, подчинить его своей воле. Так проще, можно меньше платить, особенно если набрать слабых, безвольных. Занимаются не столько организацией, сколько ищут у людей слабые места. То-есть, как управлять не предприятием, а мозгами, чувствами, чтобы другие думали и действовали за них, как зомби или роботы. Новая система и она хочет господствовать.
— Но это же оккупанты. Я как-то в свое время изучала партизанское движение, как его организовывать, контрпартизанские тактики… Это методы оккупантов.
— Ну вот и мотив.
— Месть… Да, мотив. Понятный и объяснимый. Только вот знаете… После войны у нас тоже был энтузиазм из мести. Из мести фашистским оккупантам-разрушителям, их следам, что они оставили — руинам, пожарищам, из мести Штатам с их атомной бомбой. Только вот этот энтузиазм из мести наших партийных шишек развратил. Они думали, что на этом всегда играть можно — и не замечали, что жизнь советского человека надо делать удобной и душевно комфортной вплоть до деталей, до мелочей. Надеялись, что народ им будет всегда подмахивать акт на приемку социализма с недоделками. А вот как у вас… Обычно в таких случаях в ответ коллектив начинает выживать слабых, которых легче нагнуть. И не надо думать, что вот, кто-то там тоже человек хороший.
— Предлагаете жить по законам зоны? Вали актив?
— Послушайте, а что, вам дали выбор? Поодиночке вас всех сломают, рабами сделают. А вот если бесхребетник будет знать, что прогибаясь, он может очутиться у параши — он еще трижды подумает. Нашу элиту тоже баловать не надо, да и вам стоит о перспективах подумать.
— Как не очутиться у параши? Об этом всегда надо думать.
Светлана хихикнула.
— Надо подумать… ну, хотя бы не только об однокомнатной в соцдоме, а как у людей. К этому вопросу потом вернемся, а сейчас уже товарищи должны подойти. Да, кстати, они все предупреждены, что вы хроноагент, так что конспирироваться не надо.
— Можно? — В двери показалось лицо улыбающегося человека лет сорока с темной шевелюрой и густыми темными, как у Волонтира, усами.
