Михаил Королюк - Квинт Лициний
«А может…?» – я чуть вздрогнул от внезапной мысли и окинул Зорьку оценивающим взглядом – тем, что, пыхтя, бросают на штангу примеривающиеся к ней атлеты. Может – по силам?
Секундное напряжение воображения, и я разочаровано сбрасываю мысленный вес. Нет, не получится сделать счастливыми обоих одновременно. Несчастными – легко. Увы, это не книжка, это – жизнь.
Да и вообще, о чём я думаю, когда светит мне дорога дальняя, да ночкой лунною? Надеюсь, у Зорьки получится «с глаз долой, из сердца вон». Немного мне осталось ей глаза мозолить…
— Да ничего, — начала она тем временем отчёт. — Мозги присутствуют, под толстым слоем лени и безалаберности. Если понукать, то едет.
— Свет, скоро контра будет по галогенам. Надо твердую пять… — я наклонился, пристально глядя в светло-серые глаза. — По алгебре вроде он врубаться начал.
— О, можно к вам, голубки? — на стул рядом со Светой элегантно опустилась Кузя с двумя тарелками и красно-синей пирамидкой. — Я что-то не понимаю, Дюш, в твоих эволюциях совсем запуталась. То с Томой, то со Светой… Даже как-то с Ясей видела, — и она доброжелательно улыбнулась побуревшей Зорьке.
Я мысленно скрипнул зубами. Надо же, при такой ладной фигурке и интересном личике – такой стервозный характер! И ведь далеко не дура.
— Ох, — с мукой выдохнул я. — Ну что тебе от меня надо, длинноногое создание? Пытаешься вычислить свои шансы? Так они невелики.
— Хамите, парниша? — она довольной улыбкой оценила случайно сорвавшийся комплимент и, чуть поведя плечами назад, приосанилась.
Я постарался рассмеяться побеззаботнее:
— Да ладно, ладно, не притворяйся. Признавайся, ищещь кандидатуру на замену тому студентику?
Наташа пару раз задумчиво взмахнула ярко-чёрными, прямыми, как стрелки, ресницами и медленно процедила:
— Дошутишься, Соколов, что я действительно обращу на тебя внимание. Мало не покажется.
Я быстро заглотил остаток ватрушки, влил в себя молоко и уточнил, вставая:
— И будешь возить меня на таксо?
Вслед мне полетело обиженное:
— Да у тебя вся спина белая будет…
Довольно ухмыляясь, сунул посуду в окно моечной и двинулся на выход из столовой.
— Стебёшь Натаху? — пихнул локтём в бок Ара. — Опасное дело, загрызёт… Ты вчера смотрел?
— Смотрел что?
Ара с недоумением оглядел меня.
— Как наши канадцев разнесли?
— А… — с облегчением протянул я. — Только третий период. На Райкина ходил.
— О-о-о, — восторженно взвыл Армен. — Так ты почти ничего не видел! Там такие драки были! Наши их вчистую разносили, шесть-ноль к концу второго периода. Нервы у них сдали, начали клюшками наших бить! Барышева с поля без сознания увезли, влупили сзади по голове со всего маху! Профессионалы… — протянул он презрительно. — Фил Экспозито первый раз в жизни шлем одел! И получите, гады, 11:1!
— Угу, видел концовку, — согласился я. — Шикарно. Очень душевно.
— Ха! — сообразил Ара. — Так ты, наверное, и футбол тоже не смотрел, как наши греков раскатали?!
— Ну уж прямо-таки и раскатали… Два – ноль всего.
— Ничего-ничего… Шансы есть у наших футболистов. Вдруг – повезёт?
— Ага, — иронично улыбнулся я. — Чемпионами мира станем.
«Да легче СССР с социализмом спасти без брейнсерфинга…» — подумалось про себя.
— Ну… может, не в этом цикле, — частично разделил Ара мои сомнения. — Но в ближайшие лет десять – точно! Мы ж самые сильные – хоккей наш, баскетбол, волейбол, гандбол – тоже. Осталось в футболе стать первыми… А то непорядок, лучшая страна должна быть лучшей везде! Пусть завидуют.
Я согласно покивал головой, разглядывая вышагивающие вперёди три пары стройных ножек. Кто ж тут будет спорить, что это – лучшая страна?
Понедельник, 25.04.1977, 21:35 Ленинград, Измайловский проспект
Я доскрёб пюре с остатками подливки, с лёгким вздохом отставил тарелку и, чуть поколебавшись в выборе между земелах и курабье, остановился на ближайшем. Посмаковал сладковатый аромат корицы, запил терпким чаем и повернулся к отцу:
— Слушай, а конгресс чему был посвящен?
— Биологические основы поведения человека, — папа пыхнул трубкой и добавил с едва заметной горечью. — Удивительно, что ещё кого-то у нас на такой конгресс посылают. Могут и прикрыть направление со временем, слишком опасное.
— Для кого опасное?
Папа молча ткнул черенком вверх.
Я подумал, потом спросил:
— Табула раса?
Удостоился внимательного взгляда.
— Да, — медленно начал папа. — Она самая. Биосоциальную природу человека мы ещё сквозь зубы признаём, но дальше – ни-ни. Ни влияние врождённого на мотивацию, ни соотношение биологического и социального. В аксиоматику научного коммунизма заложили возможность массового воспитания нового человека. А если это не так? Если его невозможно массово воспитать по биологическим причинам? Или возможно, но очень нескоро? Это ж получится, что пчёлы неправильные, надо весь улей перестраивать.
— Но ведь если эта предпосылка заложена в фундамент, то очень важно проверить её правильность… Иначе всё пойдет наперекосяк.
Папа раздосадованно махнул трубкой:
— Вот, даже ты это понимаешь. А там, — ещё один тычок черенком вверх, — не хотят. «Вы пытаетесь найти оправдание асоциальному поведению», — процитировал он кого-то.
— М-м-м… — промычал я, раздумывая. — Но симпозиумы у нас по этой теме проводят, ты ж ездишь регулярно? Статьи печатаются, книги пишутся…
— Всё верно. До определенного предела можно исследовать, — он задумался, попыхивая. — Даже нет, не так… Исследовать можно, в принципе, всё. Просто никому потом нет дела до результатов. Они игнорируются. Получается, как два несвязанных колесика вращаются, каждое само по себе… Сто лет уже копают в этом направлении, даже больше. Гамильтон аж в восемьсот шестьдесят пятом опубликовал исследование под названием «Наследование таланта и характера», где изучал разлучённых близнецов. А марксизм до сих пор это осмыслить не может…
Суббота 30.04.1977, 09:30 Ленинград, ул. Чайковского
— Так, — Фред поднял руку, привлекая внимание, и разговоры стихли. — Предупреждаю, Роберт пообещал откусить голову любому, из-за кого Советы раскроют его трюк. Поверьте, он не шутил. Поэтому сейчас буду дрючить вас до мокрых штанов. Смотрите, — он положил на стол дипломат и прикрутил к нему провод, тянущийся от небольшого пульта. — Этот реквизит придумал сам Роберт два года назад. Использовался пока только в Москве, всего несколько раз.
— Какую руку ты ему выкручивал? — уточнил Майкл.
— Не руку, яйца, — Фред обвел оперативников серьёзным взглядом и хлопнул в ладони. — Смотрите, — и нажал кнопку.
— Ой, — непроизвольно вырвалось у Синти, когда крышка дипломата стремительно распахнулась, и из-под неё выметнулось нечто. Через секунду это нечто превратилось в надутую поясную куклу.
Фред обошёл стол по кругу, внимательно оглядывая фигуру, затем заботливо поправил ей парик и манишку.
— Знакомьтесь, парни – это Джо. Джо, эти олухи повезут тебя сегодня на прогулку.
— Ого, — Рич засунул свой вездесущий нос под крышку дипломата и, уважительно покачивая головой, изучил жгуты проводов и шлангов вокруг баллона со сжатым воздухом.
— Ой, — ещё раз пискнула Синти, когда голова куклы вдруг повернулась, и тщательно нарисованные глаза с укоризной посмотрели на неё.
Фред, держащий в руках пульт, довольно захихикал в усы, и Синти с ненавистью прожгла его взглядом. Проклятый ублюдок, да ведь он специально!
Майкл взял пульт и пощёлкал тумблерами. Кукла отзывалась движениями – то поворачивала голову вправо-влево, то двигала руками.
— Мысль проста, — сказал Фред. — Сразу после закрытого поворота Синти, — он метнул веселый взгляд на всё ещё куксящуюся разведчицу. — Выскакивает из машины в подъезд, а Рич, сидящий за рулем, кидает дипломат на её место ручкой вперёд и жмёт кнопку. Появившаяся из-за угла машина наружки опять видит двоих, сидящих на переднем сидении. Чтобы сохранить им эту иллюзию, Рич время от времени через пульт, крепящийся под рулём, меняет положение манекена, как будто вы там ржёте, перемывая мне косточки. Круг по городу – и домой. Через пару часов проделываем всё в обратном порядке, подбирая Синти, — раздался резкий хлопок, и фигура оплыла вниз. — Это – наш план в общих чертах.
Фред поставил рядом два стула и похлопал по левому:
— Садись Рич, и, давай, балуйся с надувной куклой, пока овладеешь ею, как своей пятернёй, — он глумливо хмыкнул. — А ты, Синти, иди ищи на себя два одинаковых плаща. Парик под тебя у меня в коллекции найдется, так что стричь не будем. И не трясись ты так, курица… — прикрикнул он.
Суббота 30.04.1977, 19:30 Ленинград, ул. Чайковского.
— Ну что, хлопцы запряжены, кони напоены? — Фред опять озадачил оперативников непонятной русской идиомой и припрятал полупустую литровую бутылку "Джека Дениэлса" в тумбу стола. — Всё, валите по домам, завтра – выходной. И – спасибо, — добавил он в спины. — Чётко сработали, молодцы.
