Андрей Посняков - Гладиатор: Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники (сборник)
– Вначале я прочту заклинание, и пусть вас не испугает его необычное звучание.
– Мало есть на свете вещей, что могли бы нас испугать. Эта странная штука – твоя?
– Это посох самого бога Луга!
– Да что ты говоришь?!
Видно было, что Камунориг, по природе недоверчивый, и сейчас не верил ни единому слову Беторикса, а просто ждал, что из всего этого выйдет.
– Лыжи! У печки! Стоят! – принялся декламировать Виталий все то же, что первым вспомнилось, а сам тем временем поудобнее пристраивал гранатомет. – Гаснет! Закат… за горой…
– Ли-жи… у печ-ки… – шепотом повторил вельможа. – Вот не думал, что у бриттов такой странный язык! Совершенно непонятный…
– Месяц кончается… март… – Виталий поймал в перекрестье прицела синюю скалу, видневшуюся в сотне шагов. – Скоро нам ехать… Уши закройте!
– Чего?
– Ну, как хотите… Домой!
Ствол гранатомета дернулся, что-то взвыло, и тотчас округу потряс сильнейший взрыв! Окутанные дымом осколки камня полетели во все стороны, один едва не угодил лучнику в лоб.
– Ну, вот! – С удовольствием оглядывая враз побледневших галлов, Беторикс отставил гранатомет и радостно потер руки. – Что еще уничтожить?
– Ты… ты… – Камунориг быстро пришел в себя. – Это действительно посох Луга?
– Ты же сам видел все, уважаемый!
– О мой друид! – Вельможа упал на одно колено. – Позволь спросить, что же ты раньше не… Или посох Луга хранился здесь?
– Да, я его здесь оставил, – важно кивнул Беторикс. – До худших времен. И вот эти времена настали. Мы отступаем, увы… И больше всего на свете я желаю, чтобы Верцингеторикс победил, а подлые римские собаки убрались со священной земли Галлии!
Виталий произнес это со всей искренностью, в которой никто не мог усомниться.
– Позволь узнать твое славное имя, друид? – оглянувшись на воинов, негромко поинтересовался Камунориг.
– Имя? А зовут меня… Вейдер. Дарт Вейдер, друид. Но… – Гладиатор приложил палец к губам. – Об этом никто не знает, кроме тебя, уважаемый господин. Надеюсь, ты сохранишь мое имя в тайне.
– О, конечно, конечно, – поспешно заверил начальник разведки. – Сохраню. А этих парней я тот час же по возвращении прикажу казнить.
– Не стоит! – Беторикс дружески положил руку на плечо вельможи. – Это ведь твои лучшие люди, не так ли?
– Пожалуй, так.
– Зачем же их убивать, они нам еще послужат. Я, любезнейший Камунориг, хочу, чтобы мы с тобой стали друзьями, ибо здесь мне больше не на кого опереться. Только на тебя, ведь ты теперь знаешь обо мне так много!
– И еще будет знать вождь.
На этой торжественной ноте официальная часть беседы подошла к концу. Двое дюжих воинов подхватили ящик с гранатометом и зарядами, и вся честная компания отправилась в просыпающийся лагерь. Уже слышны были веселые крики и чей-то громкий смех. Утренний туман рассеивался на глазах, в пронзительно синем небе вставало яркое желтое солнце.
Город-крепость Алезия располагался на высоком холме между двумя реками. К западу от главных ворот простиралась изрезанная ручьями равнина, с трех других сторон крепость окружали горы.
Едва успело галльское войско укрыться за мощными стенами, равнину заняли римские легионы. Насколько помнил Виталий, у Цезаря на тот момент имелось около семидесяти тысяч человек, у Верцингеторикса – примерно столько же или чуть больше; к тому же он попросил помощи у своего двоюродного брата Веркасивелауна.
Тот помочь не отказался, но Цезарь узнал об этом, а может, догадался. Так или иначе, но уже в самом начале осады римляне построили вокруг осажденного города две стены. Внутренняя, длинной около шестнадцати километров, окружала собственно крепость, а внешняя, километров двадцать, была сооружена на случай нападения извне.
Стены строили легионеры, работая качественно и быстро: четырехметровый частокол и широкий ров были закончены дней за сорок. Рейды галльской конницы, увы, помешать работам не смогли, и Виталий, он же могущественный друид Дарт Вейдер, поддержки тоже не оказал: заряды «посоха Луга» приходилось беречь для главного прорыва, мысль о котором Беторикс исподволь, через Камунорига, закладывал в голову Верцингеторикса. Впрочем, молодой вождь и сам прекрасно знал, что делать, лишь не все всегда получалось. Римская армия превосходила галлов опытом регулярных боевых действий, прекрасно взаимодействовала с тыловой службой, в то время как галлы же, по сути, вели партизанскую войну: налетели, ударили, скрылись.
К тому же эти вылазки становились все менее результативными. Да и гранатомет пока валялся без толку, хотя у Виталия имелся большой соблазн испытать оружие в настоящем деле… Но что может один гранатомет против шестнадцати километров частокола? Ну, разнесет в куски какую-нибудь осадную башню – а дальше что? Зарядов-то оставалось всего девять штук, на шестнадцать километров и семьдесят тысяч солдат – не так уж много. Конечно, если бы римляне все же решились на штурм и пустили в ход башни – тогда другое дело, однако Цезарь предпочитал действовать медленно, но верно, чтобы взять осажденных измором.
В крепости начинался голод. У знати еще имелись запасы пшеницы и соленой свинины, а простые горожане и укрывшиеся в городе крестьяне из окрестных деревень уже принялись есть крыс. По сведениям Камунорига, некоторые друиды поспешно воскресили практику ритуального каннибализма, выискивая врагов и предателей буквально повсюду – с последующим поеданием.
Надо было что-то делать, но для активных действий у «друида Вейдера» пока недоставало влияния. Камунориг оказывал ему поддержку, но тот сам считался выскочкой, поскольку своего высокого положения добился собственными силами, в то время как отец «господина начальника разведки и контрразведки» был простым воином, даже не всадником! Аристократия смотрела на беднягу Камунорига с чванливым презрением, при том что себя каждый из родовитых галлов считал ничуть не хуже верховного вождя. Правда, в недостатке храбрости их нельзя было обвинить: периодически знатные всадники возглавляли очередные вылазки и так же регулярно в них гибли, высокомерно презирая смерть. А в промежутках между рейдами вели обычную разгульную жизнь, не отказывая себе ни в каких удовольствиях, что, конечно же, не могло не раздражать голодных.
Положение Виталия по-прежнему оставалось сложным: он чувствовал, что до конца ему никто не доверяет – даже Камунориг, использовавший «друида» в своих интересах. Хотя «союзнику из далекой Британии» оказывалось всяческое уважение, его даже приглашали на военные советы, где главным, естественно, было мнение чванливой галльской знати, и даже дельные мысли того же Камунорига выслушивались с высокомерной небрежностью.
Правда, в бытовом плане их с Алезией устроили по здешним меркам роскошно: в просторном гостевом доме с углами, выложенными из черного базальта. Хозяин, добродушный увалень-германец по имени Рикхард, еще ухитрялся как-то кормить постояльцев, но запасы таяли с каждым днем. А дом осаждали попрошайки – изможденные женщины и скелетики-дети с потухшими глазами. Они уже выманили и съели хозяйского кота, а по ночам бродили у ворот и выли, будто упыри, взывая к милосердию богов. Даже Беториксу не хотелось ночью ходить мимо них в одиночку, и он попросил Камунорига, чтобы Кариоликс, живущий ныне с молодыми воинами, на ночь бы являлся в гостевой дом Рикхарда. А воинские советы, на которых «друиду» приходилось присутствовать, частенько затягивались до утра. Ведь галльские аристократы коротко и по существу говорить не умели, а перебивать их не позволялось даже верховному вождю.
Арверны, эдуи, карнуты, секваны, мандубии – всякий тянул одеяло на себя, к тому же племена делились на кланы, у каждого из которых имелся свой вождь, человек «великий и знатный», занятый в основном интригами и мелкими, ничего не значащими военными вылазками. Налетят, захватят пару-тройку римлян, отрежут им головы – и что дальше? А ничего, мыслить стратегически тут никто еще не научился. И учиться не хотел, ибо самым важным в человеке считали знатность рода. Делать дело пытался один Камунориг, преодолевая отчаянное сопротивление всех остальных.
Общество галлов состояло из пары сотен аристократов, полагавших себя солью земли, и десятков тысяч бесправных простолюдинов. Виталий даже вспоминал Россию, где двести рож в списке «Форбс», а все остальные – нищее, никому не нужное быдло, над которым каждый чиновник – аристократ и великий князь. Хорошо хоть еще нефть есть. А как кончится, тогда что? Голод начнется? И будет то же самое, что сейчас в Алезии – за стенами враг, а город на грани голодного бунта.
– Господин славный друид! – Ближе к вечеру в гостевой дом явился тощий мальчишка-гонец. – Великий вождь зовет тебя на совет.
