Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий
Привязывает их к себе?
«Или ты просто ревнуешь и завидуешь?» — снова спросил себя Наполеон.
Нет, надо определенно с ней поговорить. И решительно! Пора расставить все точки над i.
— Петух — очень подходящий тотемный дух для французов! — от души смеялся стоявший поблизости Гото Арита, глядя на пестрое воинство. Ему хорошо, его мало волнуют тонкие материи.
…С Жанной он увиделся в тот же день, но это была официальная, людная встреча — о сокровенном и не поговорить. Дева — казалось, ставшая еще выше и крепче, одетая в своё привычное невычурное мужское одеяние — поклонилась «генералу Луи», а потом даже подошла и дружески его приобняла. Она выглядела спокойной и даже… немного счастливой?
— Вы были правы… сиятельный? Так же говорят у вас в Армии? Вы и бригадир О, — улыбнулась она. — Моя слабость была просто постыдной. Слава Господу, что я нашла в себе силы не жалеть себя, а помочь другу. Мы несколько дней беседовали с Рене, пока он не осознал правоту… Нашу правоту.
Жанна передала Наполеону большое, роскошное послание от герцога Бара и Лотарингии (а теперь много чего еще!). В нем Рене Добрый поминал с благодарностью свое былое освобождение, обещался совместно вести войну с врагами Франции. Папская булла в тексте, будто бы, и не существовала.
Но на словах Дева добавила.
— Рене уже провозгласил свободу проповедей на всей территории Великой Лотарингии!.. Он так теперь называет свои объединенные владения, — пояснила она. — Еще Рене отправил в Базель на Вселенский Собор нескольких магистров права и вольных искусств, дабы там обсудить легитимность и соответствие церковного землевладения Божественному Писанию.
«Осторожен Рене все-таки, — улыбнулся генерал. — Не решился нагло лишить епископов самого ценного — земли. Но то, что он игнорирует папу и общается напрямую с почти мятежным Собором — это хорошо. А если вдруг случится чудо, участники Собора поддержат притязания его магистров — то это уже не три епископства… Это можно всю Церковь лишить земли!».
Умён Рене. Полководец хреновый, а вот тут молодец. Деве такое точно в голову не пришло бы… И снова Наполеон испугался: какой из этих двоих может сильный союз получиться.
Он несколько дней набивался на разговор с Жанной, но та вечно не могла (или находила отговорки?). Конечно, обустройство войска после долгого похода — это большой труд. Но…
«Или я становлюсь мнительным?».
… — Рада видеть вас, генерал! — широко и чисто улыбнулась Дева. — Вот, наконец, и я. Уж простите, дорогой друг, что заставила вас ждать.
Наполеон ждал ее у карты.
— Что вы, Жанна! Ждать вас стоило. Вы только посмотрите, какие перемены, — он провел рукой по территории, получившей название Великой Лотарингии. — Вы сделали так много, что я и не смел от вас ожидать.
— Право, не вам расточать такие комплименты, генерал Луи! — усмехнулась Дева. — После того, что сделали с Бургундией.
— Это сделала Армия… — Наполеону стало так тепло на сердце, что он даже прикрыл глаза. — Она способна практически на всё.
— Ваша Армия, — уточнила Жанна. — Я ведь знаю многое: вы сами создали практически из ничего…
— Это верно… Счастливейший случай направил меня на этот путь… Послал испытания, но позволил сотворить это… Величайшее дело моей жизни. Опус Магнум…
Наполеон так сильно ушел в собственные грезы, что сжал пальцы левой руки до боли и мысленно отхлестал себя по щекам. У него сейчас другая цель! Сначала надо напомнить Орлеанской Деве, как многим она ему обязана.
— Я так счастлив, Жанна, что Господь направил нас и позволил тебя спасти. В самый последний момент. Не случись этого — во-первых, я бы просто себе не простил. А во-вторых, ничего этого, — он широко обвел рукой пространство. — Не случилось. Без тебя, Жанна, даже моя великолепная Армия не смогла бы одержать те победы; не смогла пробиться к сердцам французов.
Он плавно двигался вокруг стола, приближаясь к Орлеанской Деве.
— Промысел Господень виден невооруженным глазом. Вместе с тобой мы смогли сотворить намного большее, чем любой из нас порознь. Словно бы, действуя вместе, мы удесятеряем силы друг друга. Каюсь, Жанна, до недавнего времени я немного недооценивал тебя, излишне опекал, не давая раскрыться в полной мере. Надеюсь, ты простишь меня за это. Поймешь мои опасения. Но теперь мне стало намного понятнее, кто мы с тобой такие. Какая сила заключена в нашем союзе! Ты чувствуешь ее?
— Конечно, генерал, — слегка беспечно откликнулась Дева. — Результаты наших дел говорят сами за себя.
— Верно, — кивнул Наполеон. — Силы Небесные поддерживают нас и помогают. Самое страшное, что видится мне в ночных кошмарах — это как наш союз распадается. Потому я так и переживал за тебя, Жанна.
Он подошел уже достаточно близко. И в пространстве кабинета, и в своей речи. Осталось сделать самый решительный шаг.
— Мы вместе придем к успеху. Спасем и объединим Францию. Очистим веру. Жанна! Дабы укрепить наш союз, сделать его незыблемой скалой, я предлагаю тебе руку и сердце. Прошу заключить со мной священный брак…
Наполеон сам испугался и даже слегка подался назад. Только что перед ним стояла живая, излучающая легкий свет женщина… Но после его последних слов, она моментально закаменела. Все чувства спали с лица, даже руки застыли в слегка нелепой позе. Генерал сам растерялся и не понимал, что ему теперь делать. Но камень брошен…
— Мне… — сухой, почти мертвый звук наконец выскребся из ее уст. — Невозм… Я предала себя Господу… Всю…
Жанна судорожно искала, но не могла подобрать нужных слов.
— Я должна быть чистой… Я Дева. Я Дева! — кажется, она нашла нужное. Повторила уверенно и даже выкрикнула. — Я Дева!
Наполеон моментально вспомнил, что на судилище Жанну пытались обвинить в ведьмовстве и только девичья непорочность спасли ее от этого обвинения.
— Жанна, простите! — он снова невольно перешел на вы. — Я безмерно ценю и уважаю ваш выбор, вашу священную миссию. Я не посмел и думать, чтобы отнять у вас это! Поймите, демуазель, предлагая брак, я имел в виду лишь священный обряд и общую судьбу! Священный брак без консумации! Вы также будете преданы Богу и останетесь верны ему! Просто я буду рядом, буду верным и надежным локтем, на который вы всегда сможете опереться! Нет, это не брак ради продолжения рода, я хочу вернуть самый его исконный смысл: чистый безгрешный брак между Адамом и Евой, которые ходят пред Богом, слушают его, исполняют его волю…
Он сыпал и сыпал словами, поминая треклятого Бога чуть ли не в каждой фразе. Главное, не дать опомниться этой побледневшей, утратившей уверенность женщине. Наконец, Орлеанская Дева просто осела на стул, а бледные ее пальцы впились в волосы:
— Молю вас, дайте мне время подумать…
Глава 27
Руан гудел. Даже несмотря на то, что к середине лета 1432 года в Нормандию наконец-то пришел зной, от которого местные чуть ли не помирали, а Пресвитерианцы-старожилы уже могли свободно ходить без теплых вещей. И с ужасом ждать приближения новой зимы.
Так вот, несмотря на давящий зной, столица Нормандии гудела и ревела. Особенно, район вокруг собора аббатства Сен-Уэна. Гванук лично наблюдал это столпотворение, ибо старался отираться в Руане всё свободное время. Уже довольно долгое (а для бригадира О почти бесконечное) время Жанна избегала встреч с ним. Даже просто поболтать по душам, просто посмотреть в ее полные силы и света глаза — стало непозволительной роскошью. Гванук не мальчик, конечно; он мог скрепить колотящее сердце, если бы имелись важные внешние обстоятельства. Война там. Или неотложные дела в его бригаде. Но таких препятствий не было! А Дева таилась и избегала его.
По крайней мере, именно эта мысль — избегала! — свербела в его голове.
От чего он злился, ярился и кружил вокруг резиденции Орлеанской Девы, придумывая наивные поводы. Пару раз психовал и шел к местным шлюхам, пробуждая былых своих демонов… На третий не пошел. Так гадко было по утрам, что даже вспыхивало желание пойти в храм и покаяться… Об этой местной религиозной практике он знал давно, удивлялся ей, а теперь — поди ж ты! Проникся ее смыслом.
