Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко
- Дядьку, ну шо вам от меня треба? Чи вы знову заблудились?
Крысюк затянулся, мотнул головой. Грач понял. Он когда-то видел, как товарищ Кольцова, хоть и сестра родная, но дура, революционно постриглась. А коса у нее была - ну до заду точно, так она потом от так точно головой трусила. Интересно выходит. Если он сдает этого приезжего в ЧК, то ему, може, дадут часы с музыкой. Будут часы вальс играть, когда крышку открываешь. Вот только - як бы не получилось, как с товарищем Кольцовой. Она-то им верила, даже хотела до Миронова, на коне ездить, контру из карабина стрелять, а ее узяли - и на 'Алмаз'. Не знал Грач, при чем тут алмаз, все равно ее обыкновенно шлепнули у стенки. И попробуй такого сдать, он людей больше поубивал, чем сам Грач на свете дней прожил. Крысок выудил из кармана пиджака половинку бублика, оглядел со всех сторон, неожиданно протянул беспризорнику.
- На, паршивец. Ты ж мне вчора дорогу показал.
Беспризорник не заставил себя упрашивать, слопал выпечку в два укуса. Нет, можно бы было его спросить, разузнать кое-что, но воно маленьке та й сопливе, и может работать на чекистов. В Мариуполе такие хлопчики офицеров указывали за милую душу и что-нибудь из одежды покойничка - ремень, шпоры, аксельбанты. Особенно за аксельбанты - такая мормышка выходит, шо рыба в очередь стает. И поэтому был нужен другой план, как можно дальше от чекистов. А то ходят тут, як коровы по лужку.
Крысюк докурил, глянул на небо. Надо было что-то делать, вот только - как? Бросить гранату в окошко чекистам? А вдруг не взорвется? Да и можно убить какую-нибудь пишбарышню в розовых чулочках, а главный чекист якраз засядет у клозете с журналом 'Красный Ворон'. От интересно, почему ворон - красный, если он черный? Да и сами коммунисты тоже не сильно и красные, от если шкуру с них содрать - тогда - да. Но мечтать- то дело хорошее, а он же сюда не бублики есть приехал. Крысюк догадался. Вон, прет куда-то отряд человек в семь, с телегой. Хорошо так одетые, сапоги смазанные, куртки кожаные, морды сытые. Революционный пролетариат едет продотрядом по селам.
- Товарищ командир! - Крысюк обратился к самому важному продотрядовцу, в картузе с красным бантиком.
Командир обернулся, медленно, важно, глянул на незнакомого человека.
- Если вы хлеб искать едете, то можно мне с вами? Я хоть и контуженый после германского фронту да румынских газов, да стрелять ще можу.
Командир поцокал языком. Ну надо же- кто-то сам хочет в продотряд!
- А ты вообще кто?
- Крысюк,- в доказательство этого Крысюк выудил из кисета документ и сунул под нос командиру.
Командир засопел. Кажется, доброволец был действительно контуженный по самы уши.
- Это я понял, я тебя про партийность спрашивал.
- Я, это, беспартийный. Я в госпитале с шестнадцатого лежал, только сейчас выпустили. Продотрядовец без шапки сострадательно матюкнулся. Вот как в жизни бывает, товарищи - кто-то сразу идет верной дорогой, а кого-то колотит и трясет, будто пол в дилижансе.
- А стреляешь хорошо?
- На фронте пулеметчиком был, немчура только и падала. С пистолета еще могу, - махновец вытащил из-за пояса наган.
Да, действительно человек хворый - уже пистолет с револьвером путает. Ничего, сойдет на один рейд. Продотрядовец в штиблетах высказался бы против новичка, но его не спросили. Пусть себе едет эта жертва проклятой царской политики на телеге, весу в нем немного, волы не устанут.
Вот и село показалось. Терновка, прицепилась к кручам днепровским ,хлеб растит, буряки, картошку, молоком жители торгуют да салом, кулачье проклятое, ненасытное, самогоном залились по зенки, никакой революционной сознательности. Много в Терновке хлопцев молодых, да только не под те флаги пошли, совсем не под те. Ну сказано же- кулачье. В семнадцатом землю поделили и теперь - умереть за нее готовы, а вовсе и не за мировую революцию и освобождение угнетенных товарищей от цепей капитала. Спалить бы это гнездо вражеское к такой-растакой матери.
Пусто на улице. Оно и понятно, день на дворе, это рабочий восемь часов отработал - и домой пошел, а крестьянин дотемна работает. А сейчас как раз удобно, отпора никого не будет, кто по хатам сидит - старики слабые да дети малые. Собака лаем захлебывается из-за тына. Хорошую хату себе кулак отгрохал, беленую, бляхой крытую, просторную. И сарай вместительный, и подвал. Много хлеба можно будет взять! Командир продотряда постучал в дверь. Крысюк шел за продотрядовцем. Дверь неожиданно легко распахнулась. Из сеней грохнул обрез. Крысюк шарахнулся в сторону, выстрелил в спину продотрядовца в штиблетах. Бедолага и за винтовкой потянуться не успел. Из окошка напротив высунулся немецкий карабин, плюнул огнем. Продотрядовец без шапки упал на колени, попытался выстрелить в ответ. Еще двоих уложило гранатой. Продотрядовец в синих штанах рванул к реке. Крысюк аккуратно выстрелил ему в голову.
Продотрядовец с двумя револьверами икнул и поднял вверх руки. Жить ему хотелось больше. По селу хлопали двери, люди выходили на улицу.
- А ты шо за один?- на Крысюка надвигался тощий тип в поношенной, застиранной до белизны немецкой форме без знаков различия. Двое хлопцев тем временем умело вязали продотрядовца.
- Махновец.
Продотрядовец заматерился во весь голос.
- И шо ж ты тут забыл, махновец?
- В гости до вас приехал. Да посмотреть, чи правда тут так погано, як люди кажут, что есть человеку простому нечего, а у коммунистов щеки из-за спины видать?
- Слепой, шо ли? Сам не видишь?
- Та бачу. Потому батько наш и послал людей по всей Украине. Чтоб не лизать тех коммунистов, а резать, як курей до холодцу. И в союзе теперь мы с Петлюрой, послал он ему две сотни горлорезов опытных.
- А шо так мало?- пискнул курносый и босой на левую ногу боец с сапогом в руках. Зачем коммунисту сапоги? Он вже мертвый.
- Так нам от Деникина фронт держать треба, ,- Крысюк подошел к убитому в синих штанах, ловко сдернул с него куртку, одел.
- Та шо ж это такое!- завопила какая-то женщина с ведром воды. - Та еще и Деникин на наши головы! От у меня кума в Киеве живет, то она кажет, шо Деникин вже нваступает и через три дня Киев займет.
- Побачим,- тип в форме развернулся, собираясь уходить.
- А куда ж это ты намылился? - женщина поставила ведро,- тут все твои хлопцы, хай отдохнут трошки, горячего поедят. Если отаман - Голодный, так они тоже голодать должны, по-твоему?
Тип рассмеялся.
- Зараз, только с контрой закончим.
Продотрядовец уже даже и не матюкался, а просто верещал. Не хочется ему в могилу, только безглазому жить на свете очень тяжело и временами, вот как сейчас, еще и очень больно. Так тебе ж легче будет, снизу уже три товарища, да и на тебе трое будут. Тепленькая компания, еще и не остыли. О, уже и закапывают. Не скучай, коммунист. На том свете сочтемся.
Крысюк облизнулся в предвкушении обеда и зашагал вслед за Голодным.И галушек хватило и на самого атамана, и на жену, и на гостя, и трем прожорливым хлопчикам, маленьким и замурзанным. А вот все остальное не радовало - двадцать человек, пятеро из них - конные, семь гранат, вооружение по большей части обрезы. Было бы больше народу, но многие поуходили до Петлюры. Еще винтовки да маузеры трофейные, человек пять тоже вооружить можно, да и кони сгодятся. Для налета на банк какой - в самый раз численность, а для серьезной борьбы мало, ой мало. Да и за продотряд мстить придут, страшенный бой будет. Токо бы газами не потравили. Пулемет бы хоть какой, тогда б красные по-другому бы запели. Де ж его взять? И как при этом уцелеть самим? А если б установить той пулемет на том горбочке, то была бы прекрасная огневая точка. Галушки унюхала чья-то то ли теща, то ли свекруха, пришкандыбала к столу с мисочкой, глянула на чужого человека подслеповатыми глазами.
- Все воюете.
Голодный дернул плечом, продолжая жевать.
- А чего воюете? Потому что царя скинули.
- А то при царе не воевали,- лениво огрызнулся атаман,- то до японцев прицепились, то ав-стриякам хвоста прищемили.
- От вы человек старый, отгадайте таку загадку- Адам пашет, Ева прядет - есть над ними царь на троне, в короне? - Крысюк отодвинул от себя полумисок, уже просто не лезло в него больше.
Бабка оскорблено удалилась на печку, прихватив свои галушки.
Стемнело. Не горят в Терновке огни - не город, нечего зря керосин палить. Ночь для того и ночь, чтоб спать. Это днем упахались, укопались. А сейчас только часовые по кустам сидят, да кажаны над ними пролетают, наперегонки с совами. И махновец возле кладбища стоит, в рукав курит, чтоб огонька не видно было. Тоже часовой, хоть и пришлый. Крысюк докурил, глянул через плечо на могилы. Вот в такую ночь всяка пакость и вылазит. Не мавка из лесу, так коммунист откуда-то. И мавка в этом плане даже лучше- загрызет да спать пойдет, а коммунист- он же не только убьет, а еще и все позабирает да в газету про тебя всякую гадость напишет, на весь белый свет опозорит, 'кулацким белобандитом' окрестит. Та у тебя бы все кишки полопались, если б тебе так работать пришлось, як мне те буряки в одиночку сапать. И, заради всего святого, где автор той клятой статьи нашел белобандита-махновца? Ото ж як? Ото ж шо надо пить и чем закусювать? Тут буряковка не подходит. Чи он рожек наелся и самогонкой с порченого зерна запил? А некоторые люди сейчас спят в тепле, уюте и жинка под боком. А от моей, може, и костей не осталось. И насколько можно верить тому, шо про Деникина кажут? Если белые Киев займут - они тоже за хлебом по селам пойдут. И только такая разница будет, шо если красным продотрядам сопротивлялись, то пострелянные люди будут да порубанные, а белым - то повешенные.
