Алексей Рюриков - В бездне времен. Игра на опережение
– Но для этого понадобится сила, – вернул разговор к сегодняшнему дню Инверфорс. – А значит, и нефть.
Возражений его слова не вызвали. Никто лучше Черчилля не представлял того значения, которое имела нефть. Для самого существования Британии, тем более для войны.
– Британские работники страстно желают, – медленно произнес Уинстон, – чтобы компания не предпринимала ничего, что противоречило бы политике правительства Его Величества.
– В крайнем случае, Эндрю Агню, он член совета директоров, вы все его знаете, попросит правительство уполномочить соответствующие ведомства провести расследование, – сообщил Иден. – С тем, чтобы Эндрю мог со своими коллегами в совете директоров компании принять соответствующие меры.
– Это крайний случай, – возразил видный член Палаты общин. – Все и без того согласны с предложениями правительства о реформе управления компанией. В случае если бы, к примеру, сэр Генри вышел на пенсию.
– Полагаю, он может принять такое решение, – осторожно произнес Инверфорс. – Конечно, если привести весомые аргументы в пользу такого шага.
– Полагаю, – задумчиво воспроизвел интонацию Мензис, – с учетом готовности Совета директоров Shell к поддержке расследования, такого рода аргументы могли бы появиться и без действительного проведения такового. Несколько позже. Но весьма убедительные.
– Просто имейте это в виду, Стюарт, – дружелюбно кивнул лидер парламентской оппозиции. – В случае появления подобных сведений главу столь солидной компании, какой является Shell, следует немедленно поставить в известность… Что касается Парижа и Берлина, – повернулся он к Инверфорсу, – то французы не станут нам мешать, а немцев давно пора несколько усмирить, я думаю, все с этим согласны. Но сейчас у нас проблема с Персией. Что решено с шахом?
– Пока ничего. Но русские на днях дали понять, что готовы надавить на Пехлеви, французы тоже не желают осложнений на Среднем Востоке. Думаю, мы договоримся, и на лучших условиях, чем хотят персы.
– Если, конечно, переговоры состоятся, – заметил Иден. – Стюарт, – обратился он к разведчику, – насколько вероятно покушение во Франции?
– По моему мнению, оно неизбежно. Подробности, полагаю, неинтересны.
– Да, пожалуй, – вздохнул Инверфорс. – Хотя лично меня, как предполагаемую жертву, этот вопрос отчасти затрагивает. Насколько ваша служба контролирует ситуацию?
– Совершенно не контролирует, – поморщился замдиректора Intelligence Service. – Сейчас в Париже работают французы и русские, но пока безуспешно. Адмирал не стал предпринимать ничего, и я должен четко заявить: поездка на переговоры смертельно опасна. Что, если перенести встречу в Британию? Шах путешествует морем, изменить маршрут не трудно?
– Это невозможно, – быстро ответил заместитель дипломат. – Пехлеви не доверяет никому из европейцев, сообщение о покушении он может расценить как угрозу. Тем более есть еще Барту, предсказать, как отреагируют французы, не возьмется никто. Встреча должна пройти в Париже, и покушений быть не должно.
– Я занимаюсь этим вопросом. Лично.
Разговор Мензиса удовлетворил. Участники встречи, как и он сам, лишь представители групповых интересов, хоть и высокопоставленные. Противоречия среди истеблишмента есть всегда, единство в общем не устраняет борьбу в частных вопросах, влияние Shell велико, но несравнимо с мощью империи. А империя теперь была на его стороне. Интересы совпали, решение принято. Уже сегодня, не дожидаясь утра, итоги тихой, неспешной беседы в курительной Уайтс-клуба превратятся в мнение самых влиятельных кругов Британии. А затем воплотятся в действиях министров, депутатов Палаты общин и членов правлений корпораций. И в первую очередь в его, Стюарта, действиях, негласную санкцию на которые он получил.
Теперь он знал, что скажет завтра Далтону. Днем заместитель начальника Intelligence Service посмотрел документы годичной давности из архива, память цепкая, помнил, что одна из названных амстердамским резидентом фамилий мелькала в старых справках. Он не ошибся, найдя то, что искал, чуть улыбнулся уголком рта, и сейчас, вспомнив, проделал то же самое.
«Пожалуй, – мелькнула довольная мысль, – кое-что я чуть не упустил, а вот Хью молодец, беседу провел отменно и отчет доскональный. Этот выскочивший ниоткуда русский боевик, Григулявичус, убийца жандармского подполковника. По мнению Далтона, неглупый парень, со специфическим опытом, и… никто не озаботится, если он вдруг провалится в никуда. И не удивится, соверши террорист из России правонарушение в старушке Англии, что с него, с бандита, возьмешь? А причины у него существуют, пусть он сам про них не знает, но архивы Службы хранят. Они и не такое сберегали, любая крупица имеет ценность, вот и эта пара строк пригодилась».
Он поднял воротник пальто и сел в подъехавший к клубному входу «Роллс-Ройс».
21.12.1932 г. Франция. Париж
В кафе Николай Степанович, усмехаясь, читал эмигрантский «Новый колокол».
«Гумилев является, как это ни парадоксально, наследником певца Британской империи – Киплинга. Поэт не за страх, а за совесть примыкает к стану империализма, становясь его верным, проникновенным певцом. Агрессивный дворянин, презирающий даже буржуазную демократию, он устремляется к империализму как некоему новому рыцарству, ордену сильных личностей, завоевателей. Всё его творчество отмечено страстью к путешествиям, к экзотике, открытиям, к морским путям, ведущим в неизведанные страны…»
«Кто это написал? – Полковник нашел в статье фамилию автора и усмехнулся снова. – Бескин какой-то. Первый раз слышу. Хотя, пожалуй, прав, паршивец, «примыкаю» к империализму, а как же? Да и Киплинг – лестное сравнение, очень даже…»
Размышления прервал подошедший к столику Манго, который плюхнулся на стул и, не поздоровавшись, сообщил:
– Мы нашли след.
– И где же? – откладывая газетенку, спросил Гумилев.
– Он перебрался в Нидерланды, позавчера. Предъявил на границе тот же паспорт, что и в доме на дю Кокдор, на имя Мартина Антуана. Донесения погранпостов мы смогли посмотреть только сегодня, а в Париж они дойдут вообще через дня два, не раньше, – похвастался француз.
– Где он может обретаться в Голландии, неизвестно?
– Нет, разумеется. Билет до Роттердама, а так…
– Немного, – вздохнул полковник, размышляя, стоит ли ехать в Роттердам, или отправить рапорт в Петербург и подождать указаний.
– Немного, – согласился сыщик. – Но поймите, это ведь мелкая сошка, обычный эмигрант из левых, у нас таких тысячи в одном Париже. И среди них есть куда более известные люди. – Он посмотрел на Гумилева, чисто галльским жестом пожал плечами, и спросил: – Зачем он вам так нужен, вы сказать не можете?
– Не могу, – согласился жандарм, поднимаясь. – Спасибо, комиссар, видимо, ваша работа по этому делу закончена. Если что, я или Шмырко свяжемся.
– Да не за что. – Детектив тоже встал. – Поедете в Нидерланды?
– Не уверен, а что?
– В Роттердаме работает мой коллега, частный детектив Фогель. Мы пересекались по одному делу, с тех пор знакомы. Его агентство, как бы это сказать… не очень лояльно к кодексам, понимаете?
– Безусловно, – Гумилев заинтересовался. – Он может навести справки?
– Может. И он знаком с массой самых разных людей, из тех, кто не очень любит закон. Ну, к примеру, если вдруг в голландский порт зайдет русское судно, на которое надо будет занести груз без таможенной поверки, он это устроит. Сдерет, конечно, но если вы назовете мое имя, во всяком случае, не обманет.
– Это ценный подарок, коллега, – улыбнулся Николай Степанович. – Кроме имени, я должен назвать еще что-то?
– О, просто напомните ему про случай в Бастони.
– Если придется – обязательно. Еще раз спасибо, надеюсь, не обижу вас упоминанием о премии?
– Нисколько, – довольно хмыкнул Манго, пожимая полковнику на прощание руку. – Желаю удачи.
21.12.1932 г. Франция. Париж, бульвар Гренель, 79. Посольство Российской империи
Изложив резиденту новости от Манго, полковник откинулся на спинку кресла, закурил и задал вопрос:
– Что посоветуете, Михаил Васильевич?
– А что тут думать? – откликнулся тот. – Надо снестись с Петербургом, имеет ли смысл в Голландию ехать. Представителей Корпуса там нет. А Юзик наш мог в Роттердаме пересесть на поезд, а то и на пароход, порт там знатный, сообщения со всем светом. Так что сегодня он, может, уже в Австралию плывет или, наоборот, в Швецию.
– Логично, – согласился Гумилев. Провал розыска его не радовал, но гоняться за Григулявичусом по всей Голландии, не имея никаких зацепок и поддержки, выглядело делом гиблым. В конце концов, скандал по поводу Сталь он если не прекратил, то уж остановил точно угрозой покушения на Барту Второе бюро занимается, а что не поймал боевика, так на то есть вполне объективные причины.
«И главной объективной причиной, – услужливо подсказал здравый смысл, – Коттен назовет неумение полковника Гумилева организовать наблюдение и задержание Юзика силами приданных филеров. И будет прав, неча оправдания выискивать, коль работать не умеешь».
