Александр Маркьянов - Период распада часть 4 (СИ)
Больше шериф ничего сделать не успел — товарищ Мигель, единственный из всех кто откинул приклад и целился от плеча, сделал два точных выстрела — и шериф рухнул на пол, сверху на него навалился Вик Ханни, уже мертвый.
— Вперед!
Мария кричала как сумасшедшая — уже мертвая Алисия упала прямо на нее, и она обнаружила, что убить человека, пусть даже продавшегося копам, пусть даже во имя революционных идеалов — не так то просто. Верней убить то просто, нажал на курок и все — непросто то, что будет с тобою потом.
— Родриго!
Не слушая ее, Родриго последовал за Мигелем, они прорвались в зал, где сидели полицейские — оттуда вел коридор к кабинетам. Один из депьюти оказался столь глуп, что выскочил под автоматные очереди прямо из коридора, даже не целясь в них из пистолета, просто держа его в руках. Перед черным зевом коридора Мигель, шедший первым притормозил, просунул ствол автомата в дверной проем, нажал на спуск, и не отпускал, пока не высадил все, что было у него в магазине. Потом в коридор рванул товарищ Родриго, у которого магазин был почти полон — и нарвался на выстрел почти в упор.
Один из депьюти уже лежал в коридоре, истекая кровью — он неправильно выбрал позицию, и за это жестоко поплатился. Второй же сделал более удачный выбор — он затаился в первом кабинете слева, держа пистолет наготове — и когда автоматчик шагнул в коридор — он сделал шаг вперед и выстрелил в него дважды, почти в упор. Автоматчик начал падать, в коридоре было темно, и насколько серьезно он ранен понять было невозможно. Военный в этом случае обязательно добавил бы контрольный в голову — но депьюти не был военным, а контрольный выстрел в голову мог обернуться для полицейского уголовной ответственностью. Сделав шаг вперед, из-под защиты стен кабинета депьюти раскрылся — и второй автоматчик срезал его короткой очередью почти в упор.
Прорвавшись в коридор, Мигель пустил две короткие очереди по дверям — он помнил расположение дверей в коридоре и знал, за какой из них может скрываться опасность. Прижался к стене, держа на прицеле противоположную дверь. Как он и предполагал — эти поганые революционеры храбры только на словах, а как доходит до дела — приходится все делать самому. Что ж, придется — так придется.
В конце концов, он избрал самый простой путь — длинная очередь по двери, рывок вперед под ее прикрытием — и уже несколько коротких очередей. Двое депьюти — обоих он знал — пытались укрыться за перевернутым стволом, один из них выстрелил в Мигеля из пистолета и промахнулся, второй из дробовика — и попал. Однако, ни одна дробина бронежилет так и не пробила, хотя Мигелю показалось, что его боднул в грудь бык. А вот бронебойные китайские пули АК-47 прошили стол как картонную коробку.
В следующее мгновение его еще раз саданули сзади, снова в бронежилет — он обернулся и расстрелял остаток того, что было в магазине еще по одному депьюти. Вот это — было по-настоящему опасно! Если бы тот принял решение стрелять не в корпус, а в голову — Мигель был бы мертв.
Последнего из оставшихся в живых депьюти он подловил очень просто — толкнул дверь кабинета, где он прятался, захлопывая ее — и прошил захлопнутую дверь семьюдесятью пятью бронебойными патронами, стараясь чтобы было максимальное рассеивание, и чтобы пули покрыли всю площадь кабинета. Потом, сменив магазин, пошел и добил раненого.
Вот теперь все…
Товарищ Мигель вышел в коридор, бросил автомат — в нем еще оставались патроны, но он был ему уже не нужен. Достал из кармана пистолет, навернул на него глушитель.
— Мигель! — позвал его Родриго — пытающийся встать — помоги мне, я ранен! Мне руку раздробило!
Не оглядываясь, Мигель рванулся вперед, пробежал остаток коридора — там был поворот и задняя дверь. Перед ней он прислушался — не стоит ли там кто, если стоит то шансов мало. Приняв решение — он закатал шапочку обратно, чтобы было видно его лицо, спрятал руку с пистолетом за спиной — и шагнул в освещенный палящим техасским солнцем мир.
За дверью никого не было.
Он оказался на заднем дворе конторы департамента шерифа — там стояла какая-то небольшая японская машинка не первой свежести, старая гражданская машина шерифа — Шевроле-Каприс, которая была не на ходу, и к которой покойный шериф испытывал самые нежные чувства, отказываясь сдать железную клячу на свалку. Еще там был большой старый джип Форд Экспедишн в полицейской раскраске, его купили, когда еще бензин стоил доллар за галлон, а сейчас он стоил уже шесть с четвертью и продолжал расти, и ездить на такой машине было накладно. Болела грудь, сильно болела, хотя Мигель ранен не был — скорее всего, от запреградного действия[98] сломано ребро. Он подумал — не стоит ли взять этот Экспедишн, все-таки полицейская машина, проходимая. Но, подумав, он все же решил отказаться от этой мысли, слишком заметно с воздуха. Нужно было нечто другое, более проворное и быстрое — и он знал, где это взять.
Открыв калитку — она запиралась на простой засов изнутри, он оказался на улице, по-прежнему пряча пистолет, теперь уже за отворотом легкой куртки. Куртку он вывернул наизнанку — она была двусторонняя, изнутри светло-серая. Вот в этой куртке, легкой, но все же неуместной в жару, он и вышел на улицу, пошел прогулочным шагом. Несмотря на стрельбу, он заметил какого-то оживления, никто ничего особо не понял.
С Вест Остин он свернул на Норд Колледж, пошел более быстрым шагом. В этот момент где-то за спиной отчетливо прогремела длинная, автоматная очередь — как швейная машинка, ту-ту-ту… Он улыбнулся, ускорил шаг.
Нужный ему дом располагался на одной из тихих, разморенных жарой улиц — не богатый и не бедный, средненький. Жили здесь белые, из небогатых — отец семейства работал в какой-то компании по производству упаковки и ездил на работу за тридцать с лишним миль в одну сторону каждый день. Но по нынешним временам ценна была и такая работа.
Оглядевшись — до него не было никому никакого дела — товарищ Мигель вошел в калитку, направился к гаражу — там было то, что ему нужно. Мотоцикл. Старенький кроссовый мотоцикл на двести пятьдесят кубов, на котором хозяин дома обожал гонять по пустыне в выходные. Боковая дверь в гараж была заперта, но замок… баловство одно.
— Офицер Кабрера!
Мигель вздрогнул, медленно повернулся на голос. Это была его настоящая фамилия — сам он давно сделал документы на другую.
Невысокий белобрысый паренек лет девяти целился в него из игрушечного, с красной нашлепкой на стволе автомата.
— Вы арестованы!
Как его зовут… Помнил ведь…
— Что ты здесь делаешь, Джимми? — принужденно улыбаясь, спросил товарищ Мигель — ты почему не в лагере?
Вообще то, вопрос о целях пребывания на чужом земельном участке следовало бы задать ему самому. Но он был взрослым мужчиной, и к тому же полицейским — а вот Джимми был всего лишь девятилетним мальчишкой. Мальчишкой, которого научили уважать закон и уважать полицейских. А мистера Кабреру он знал как полицейского — их водили на экскурсию в департамент шерифа, и он видел его там.
— А у папы денег нет на лагерь, вот, дома сижу.
— Папа работает?
— Да, мистер Кабрера, работает. Он встает в шесть утра, чтобы ехать. А мама там же, на почте. А я дома сижу.
— Ну и хорошо, ох…
Полицейский скривился, сунул руку за отворот куртки. Ребра у него действительно болели — зверски.
— Офицер Кабрера, вам плохо?! — встревожился Джимми
"Полицейский" выстрелил.
Тело ребенка он спрятал просто — отломал сзади несколько планок и засунул под дом, приладив потом планки как смог. Дома здесь строили легкие — без фундамента, несколько легких свай и на них ладится коробка дома. Подумал — не стоит ли поджечь дом, но решил этого не делать, выиграть время сейчас важнее, чем замести следы. Потом прошелся, заровнял ногами следы крови на земле — из-за сухости и пыли они напоминали грязь. Сделал себе пометку в голове — надо будет сжечь не только всю одежду, но и обязательно обуви, и уничтожить мотоцикл — ноги его во время поездки будут стоять на подножках, и там останутся следы крови.
Пять минут ушло, чтобы открыт гараж, еще десять — чтобы выкатить мотоцикл. Он не стал заводить его здесь, чтобы не встревожились возможные соседи. Через полчаса проселочная дорога летела под колеса, столбом поднималась пыль, мотор кроссового мотоцикла весело трещал, унося товарища Мигеля от очередного совершенного им злодеяния.
В ужасе оттолкнув от себя застреленную девушку — полицейскую, ту самую которая отнеслась к ней с таким участием — Мария поднялась на ноги — и тут ее вырвало, прямо на пол, нехорошо вырвало, с желчью, с холодным потом. Ее шатало…
— Родриго, Мигель! — позвала она.
Никто не откликнулся. В участке были разбиты несколько стекол, остро пахло порохом и отвратительно, как ржавым железом — кровью.
