Дмитрий Казаков - Высшая раса
Несколько сотен сверхлюдей встретили Беккера лесом вскинутых рук и дружным выкриком:
– Хайль!
– Зиг хайль! – ответил он и, повернувшись к Циклеру, бросил: – Распоряжайтесь.
Здесь были те, кто выжил при штурме города, уцелел, отбивая атаки русских. Прошедших Посвящение осталось немного, и только их бригаденфюрер Беккер надеялся спасти, вывести к замку Шаунберг.
Циклер тем временем командовал. Повинуясь его приказам, отряд разбился на несколько групп, неравных по размеру. Одна из них после короткого совещания двинулась на северо-запад, еще две исчезли в паутине улиц в других направлениях.
– Герр бригаденфюрер, – сказал Циклер, подходя к Беккеру. – Ваша личная охрана.
Двое огромных, под два метра, эсэсовцев смотрели на бригаденфюрера с откровенным обожанием. Они были похожи, словно близнецы, и даже двигались одинаково, обманчиво мягко и легко, скрывая исполинскую силу.
– Отвечаете головой, – повернувшись к ним, с напором проговорил штандартенфюрер. – Если надо, то понесете на руках!
– Есть! – солдаты синхронно кивнули, и Беккеру на мгновение показалось, что рядом с ним одно двутелое существо, явившееся из греческих мифов.
– Вперед! – гаркнул Циклер, и они побежали. Не очень быстро, в походном темпе.
Беккер не зря гордился своей физической формой. Несмотря на сорок три года, он хорошо бегал и теперь легко выдерживал заданный темп. Под ногами хрустели какие-то обломки, слева и справа легко и бесшумно, словно серые призраки, неслись охранники. Дома Рингштрассе проплывали мимо, почти все – побитые выстрелами.
Отряд свернул на Лихтенштейнштрассе, что ведет параллельно Дунаю. Тут звуки боя стали слышнее. Повинуясь указанию лидера, отряд прибавил шагу. Впереди из-за крыш возвышались отроги Винервальда, покрытые густой зеленью.
Неожиданно спереди послышалась стрельба, авангард уходящей на прорыв группы столкнулся с русскими. Но она быстро стихла, и метров через сто основной отряд, в середине которого бежал Беккер, миновал небольшую площадь, на которой лежали десятка полтора тел в советской военной форме.
Теперь дорога шла в гору, и, чтобы придерживаться указанного направления, приходилось петлять по узким проулкам. Из одного такого, грохоча гусеницами, наперерез отряду выползли несколько тяжелых танков ИС-2, страшный аргумент войны, против которого вермахту так и не удалось найти контрдоводов…
Вслед за танками посыпались пехотинцы.
Авангард и боковое охранение явно упустили этот отряд, и танки, рыча моторами, ползли прямо на эсэсовский отряд. На миг бригаденфюрер растерялся, но зычный крик Циклера «Ложись!» словно швырнул его на асфальт.
Застрекотали автоматы.
Пользуясь преимуществом в скорости и меткости, сверхчеловеки быстро оттеснили советских пехотинцев, и ИС-2 оказались в одиночестве. Но командиры танков не сразу это поняли…
Ухнула пушка одного из танков, и позади Беккера разлетелся на обломки дом. По спине прошло горячее дыхание ударной волны. Но второй раз выстрелить танк не успел. На его башне неведомо как оказался Циклер. Вцепившись в закрытый люк, он напрягся, раздался жуткий треск, и стальной диск, вырванный с мясом, полетел в сторону.
Штандартенфюрер бросил внутрь танка гранату и проворно отскочил в сторону. В башне ИС-2 что-то бухнуло, из щелей повалил дым. Словно слепая, боевая машина повернула на ближайший дом и зарылась в него носом, утробно воя.
Вой стих, но сменили его еще два взрыва – солдаты Циклера повторили маневр командира, и с советским танковым отрядом было покончено.
Беккера буквально подхватили под руки, и они побежали дальше. Циклер несколько раз менял направление, и бригаденфюрер мог наблюдать следы прокатившегося недавно боя. Северную дорогу на Клостернербург тоже прикрывали, и именно по ней пришли только что уничтоженные танки. До своей смерти они успели собрать немалую жатву. На их пути остались покореженные и горящие остовы «тигров» и «пантер», запах гари и жженого металла, и трупы, очень много трупов в знакомой серой форме.
Глядя на всё это, Беккер сжимал зубы от злости и клял про себя немецких инженеров, так и не сумевших создать что-либо подобное ИС-2.
По узкому мостику перешли ручей, с журчанием бегущий с горы Кахленберг к Дунаю, и вокруг зашумели деревья Венского леса. Внизу осталась Вена, тысячи разноцветных крыш, узор улиц, площадей, переулков, лента Дуная и островерхие шпили соборов. Дымы пожаров смотрелись уродливыми серыми лишаями.
Они бежали, не снижая скорости. Телохранители Беккера, несмотря на то что были почти в два раза массивнее его, дышали легко и ровно, в то время как бригаденфюрер начал задыхаться.
Но он упорно переставлял ноги, подгоняемый мыслью о том, что теперь всё будет хорошо, что им обязательно удастся прорваться к Шаунбергу, туда, где ждет помощь.
Верхняя Австрия, окрестности замка Шаунберг
3 августа 1945 года, 13:35 – 14:12
Сил у Петра оказалось меньше, чем он думал поначалу. К тому моменту, когда небольшой отряд дошел до стоянки, капитан был готов рухнуть хоть на твердые камни, лишь бы унять боль в ногах. Но подобной роскоши командир часто бывает лишен. Вот и в этот раз – пришлось отдавать распоряжения насчет обеда, смены постов и прочего, прочего, прочего…
О пленнике вспомнил только после того как поел. Рядом негромко переговаривались и дымили махоркой бойцы. С тяжелым вздохом Петр отогнал мысль о сне и велел привести пойманного немца.
Фон Либенфельс всё это время пролежал связанным под одной из елей, и костюм его, еще недавно чистый, изрядно запачкался. Глаза пленника яростно сверкали, ноздри бешено раздувались, свидетельствуя не о самом лучшем настроении.
– Выньте кляп, – приказал Петр. Он намеренно решил проводить допрос на глазах у всех, чтобы показать, что всецело доверяет своим людям.
– Свиньи! – прошипел фон Либенфельс яростно, едва раскрыл рот. – Грязные животные!
Многие солдаты знали немецкий язык, да и догадаться о смысле выкриков было несложно, и над поляной пронесся слитный гогот.
– Ишь, с гонором фриц-то! – усмехнулся кто-то из солдат.
– Герр Йорг, – сказал Петр спокойно. – Нам нужна информация относительно подземных проходов, ведущих в ваш замок. Я намерен получить ее тем или иным способом. Для вас будет лучше быть с нами откровенным, а то мне придется прибегнуть к не самым гуманным методам воздействия.
– Никогда! – Фон Либенфельс попробовал плюнуть в сторону допрашивающего, но рот подвел хозяина, и слюна повисла на штанине армана белесым потеком. – Никогда я вам ничего не скажу! Вы ничего от меня не добьетесь! Свиньи!
– А если подумать? – Петр улыбнулся, хотя ощущал, как в груди становится горячо от злости. – Если вы всё нам расскажете, я сохраню вам жизнь. Конечно, вы будете отданы под суд…
– Что? – фон Либенфельс рассмеялся. – Кто посмеет судить меня? Вы, жалкие черви? Да вы достойны только лизать прах у моих сапог!
– Заткните ему рот, – Петр махнул рукой. Он уже понял, что понадобится длинный допрос, а к нему капитан не был в этот момент готов ни физически, ни морально.
Фон Либенфельсу вставили кляп. Петр, велев разбудить его при появлении группы лейтенанта Сиркисяна, улегся на расстеленную плащ-палатку. Некоторое время созерцал небо, похожее на серую ткань с голубыми прорехами, а затем сам не заметил, как уснул.
Глава 16
Все усилия и жертвы германского народа в этой войне так велики, что я даже не могу допустить мысли, что они были напрасны. Нашей целью по-прежнему должно оставаться приобретение для германского народа территорий на Востоке.
Адольф Гитлер, 1945Нижняя Австрия, город Вена,
правый берег Дуная
3 августа 1945 года, 15:01 — 15:29
Над Веной висела приятная для слуха мирная тишина. Словно привлеченное безмолвием, выглянуло солнце, заставив забыть о холодном ветре и дожде, что правили бал утром. Солдаты на улицах стягивали гимнастерки, подставляя и так уже загорелые тела лучам светила. От мокрых мостовых, поглощая запахи пожарища, поднимался пар.
Генерал-лейтенант Благодатов, выйдя из машины, шагал по Рингштрассе, с болью в сердце рассматривая разрушенные, покрытые шрамами и увечьями здания. Труды трех с лишним месяцев, которые начались с создания советской военной комендатуры в Вене двенадцатого апреля, пошли прахом. Всё, что было восстановлено, опять разрушили немцы.
За спиной слышался стук сапог полковника Перервина. Красивое лицо его было мрачным, левая рука висела на перевязи. Заместитель коменданта по политической части сам вел солдат в атаку, и пуля раздробила ему локоть.
– А здание-то наше не пострадало, – первым нарушил он молчание. – Видать, тут главный немец и сидел… Этот, как его, Беккер.
