Терри Пратчетт - Финт
– Ну, иди сюда. Я туточки, мистер; может, тебе местные красоты показать?
Глядя вниз, Финт лишний раз убедился: кто-то идет. Крысы бежали прямиком на него, спасаясь от кого-то или чего-то, надвигающегося из туннеля. Финт вжался в стену, почти целиком вместившись в небольшую нишу, где из кладки вывалилось несколько старых кирпичей (и где, с нежностью вспоминал тошер, он как-то подобрал два фартинга и еще грот – старинную серебряную монетку в четыре пенса; нынче такие уже не в ходу).
Бегущие крысы карабкались прямо по нему или шмыгали мимо, как будто его тут и не было. «Они видят меня мало не каждый день», – думал про себя Финт. Он никогда на них не охотился, не давил каблуком и даже не распугивал. Он их не трогал; вот и они ему не докучали. Кроме того, иди знай, как посмотрит Госпожа на того, кто жесток с ее маленькими подданными. Дедуля, помнится, на этот счет имел твердое мнение: «Наступишь на крысу – считай, наступил на платье Госпожи».
– Госпожа, это снова Финт, – зашептал юноша в тишине. – Помнишь, я еще попросил тебя насчет удачи? Если только тебе труда не составит, заранее благодарный тебе, Финт.
Где-то во тьме завизжала раненая крыса. Крысы порою умирают так шумно; опять раздался пронзительный писк, и новая волна крыс хлынула мимо Финта, окружая его со всех сторон.
И тут внезапно, едва различимый в прокопченном свете, показался незваный гость: он неслышно крался по коридору – похвальная предосторожность, чего уж там! – и даже миновал Финта в его вонючем укрытии, потому что Финт-то оставался невидимым, ибо и цветом, и, понятное дело, запахом был сродни самой канализации. Крысы набегали и на чужака, но тот наносил им удары каким-то оружием – Финт не вполне различал, каким именно, – крысы верещали, а Госпожа наверняка все слышала.
В руке Финт сжимал – да-да! – бритву Суини Тодда; он прихватил ее с собою не столько как оружие, сколько как талисман: подарок судьбы, изменивший всю его жизнь, равно как и жизнь Суини Тодда. Ну разве мог Финт в такой день оставить лезвие дома?
Его привыкшие к темноте глаза наконец-то рассмотрели в руке чужака блестящий стилет. Это оружие наемного убийцы, точняк. Ни один приличный мокрушник такой штуковиной пользоваться не станет. Мысль молнией промелькнула в сознании Финта: а ведь тут ему бояться вообще нечего! Это его мир, и Госпожа ему в помощь – он это шкурой чувствовал. Нет уж, бояться следует этому хмырю, что неслышно крадется вдоль туннеля, различимый как на ладони… Финт прыгнул на него, подмял под себя – и убийца ты там или не убийца, но трудно воспользоваться кинжалом, если ты распростерт на земле, уткнувшись носом в канализационные нечистоты, а на спине у тебя сидит Финт.
Финт был мальчишкой тонким и гибким, но к земле негодяя притиснул на совесть, точно гвоздями приколотил, и еще сверху кулаками по нему прошелся, куда дотянулся. Тот попытался вырваться, но Финт прижал к его горлу холодную сталь и зашептал:
– Если ты про меня хоть что-нибудь знаешь, так знай и то, что к шее твоей приставлена бритва Суини Тодда – гладкая и острая на диво, уж можешь мне поверить, и кто знает, что она способна оттяпать? – Финт позволил лежащему на миг приподнять голову над жидкой грязью, высвободив нос и рот, и бросил: – И это называется убийца? Чес-слово, я ждал большего. Ну, говори!
Юноша выхватил стилет и отшвырнул его во тьму.
Распростертый на земле негодяй сплюнул грязь и какой-то ошметок, по-видимому, некогда бывший частью крысы, и попытался что-то сказать, но Финт не понял ни слова.
– Эй, повтори-ка! – потребовал юноша.
Голос – женский голос – промолвил:
– Добрый вечер, мистер Финт; если вы приглядитесь, то увидите, что в руке у меня пистолет, причем довольно мощный. Замрите и не двигайтесь – до тех пор, пока мой приятель не отблюется – право, зрелище не из приятных! – после чего, я полагаю, он захочет поступить с другими так, как поступили с ним. А пока оставайтесь на месте; пошевелите хоть пальцем – и я спущу курок. А потом убью вашу подружку… Кстати, не могу сказать, что мне так уж по душе этот джентльмен – не лучший из ассистентов, что у меня перебывали. Боже мой, боже мой, и почему это все по умолчанию считают, что Аноним – непременно мужчина? – Владелица голоса шагнула ближе; теперь Финт мог как следует разглядеть и ее саму, и пистолет.
Никаких сомнений не осталось. Аноним была очень хороша собой, даже в темноте, а вот акцента Финт распознать никак не мог. Не китайский, явно не европейский; хотя по-английски говорит свободно. В сапоге его был пристегнут пистолет Сола; его предполагалось пустить в ход позже – по плану, который теперь, ясное дело, накрылся медным тазом.
– Простите, мисс, но почему вы хотите убить Симплисити? – спросил Финт.
– Потому что тогда мне заплатят изрядную сумму денег, юноша. Вам ли того не знать? Кстати, против вас я ничего не имею, хотя вот Ганс – как только он сможет встать на ноги – наверняка захочет побеседовать с вами – недолго, совсем недолго. Придется нам подождать, пока бедолага придет в себя.
Девушка – а Аноним и впрямь оказался девушкой не крупнее Симплисити и, надо отдать ей должное, чуть более хрупкой – одарила его очаровательной улыбкой.
– Ждать осталось недолго, мистер Финт, скоро все закончится. А на что это вы так пялитесь, не считая, понятно, меня?
Финт чуть язык не проглотил.
– Нет, мисс, я никуда не пялюсь, мисс, просто молюсь Госпоже. – Он в самом деле молился – но еще и следил за игрой теней. Ведь здесь, внизу, тени так и не исчезают полностью.
– Ах да, я о ней слыхала… Мадонна клоаки, богиня Клоакина, повелительница крыс; вижу, нынче вечером ее паства здесь с нами в большом количестве, – промолвила Аноним.
Тени за ее спиною снова чуть всколыхнулись. И надежда, уже угасшая было, внезапно воскресла вновь. Хотя Финт постарался, чтоб в лице его этого не отразилось.
– Велика же сила вашей веры – раз обращаетесь с молитвой к тьме. Но боюсь, крысы вас не спасут, сколько бы вы в тьму ни вглядывались…
– Бей! – заорал Финт, а увесистый кусок дерева из рук Симплисити уже полетел в нужном направлении и ударил убийцу в затылок и свалил ее на землю. Финт прыгнул, поскользнулся, выхватил пистолет, в спешке стукнувшись головою о стену; а повсюду вокруг в панике метались и пищали крысы.
Финт по-быстрому пнул Ганса еще раз, на всякий случай, чтоб лежал и не рыпался, а Симплисити, демонстрируя завидное присутствие духа, уселась сверху на женщину. Благослови Господь нажористую немецкую колбасу, подумал Финт, а вслух закричал:
– Зачем ты сюда вернулась? Тут опасно!
Симплисити удивленно подняла глаза:
– Понимаешь, я все рассматривала найденное кольцо и тут заметила надпись мелкими буковками: «Для С., с любовью от Финта». И как же я могла не вернуться? Я старалась ступать как можно тише, ты же объяснял, что в туннелях шуметь нельзя. Я сказала остальным, что дождусь тебя у выхода; мне показалось, что-то неладно. А ты ведь мне рассказывал, что при Анониме всегда бывает хорошенькая дамочка; я и подумала – а ведь хорошенькая дамочка, которая водит компанию с наемным убийцей, наверняка женщина опасная. Я не знала, понимаешь ли ты это; по-видимому, дорогой мой Финт, я была права.
В туннелях еще не угасло эхо этой коротенькой речи, когда на краткий, смутный миг Финту померещилось, будто он слышит голос Дедули, с его бодрыми, шепеляво-беззубыми интонациями:
– А я говорил тебе! Ты – лучший из всех тошеров, кого я знаю. И ты нашел свой тошерон. Эта юная леди – вот твой тошерон, парень!
И что тут прикажете делать? Наступив всем весом на Анонима, Финт сжал Симплисити в объятиях и поцеловал ее – к прискорбию, поцелуй пришлось прервать на самом интересном месте, ведь впереди было столько дел.
Удар, нанесенный Симплисити, оказался не из слабых: пульс, безусловно, прощупывался, но тут и там сочилась кровь, и вставать наемный убийца в ближайшее время явно не собирался. А вот помощник его приподнялся, но без лишнего энтузиазма: с полным ртом воды и нечистот любой замешкается. Негодяй стонал, пошатывался и пускал слюни вперемешку с зеленой слизью.
Финт встряхнул его за шкирку:
– Ты английский понимаешь? – Ответа он не разобрал, но вперед вышла Симплисити и, по-быстрому допросив злоумышленника, сообщила:
– Он из Гамбурга – это одно из германских государств; и, по всему судя, до смерти напуган.
– Отлично; скажи ему, что если будет пай-мальчиком и выполнит все, что мы попросим, так может статься, ему еще светит вернуться на родину. Не говори ему, что скорее всего, светит ему виселица, не хочу его тревожить попусту. Прямо сейчас, понятное дело, я побуду другом этому бедолаге, которого сбила с пути истинного дурная женщина. Так что, полагаю, он будет очень, очень услужлив. Ах да, скажи ему, чтоб снимал штаны, да по-быстрому! – Брюки оказались немецкого пошива и очень, кстати, неплохими, но Финт безжалостно разорвал их на длинные лоскуты и крепко связал и распростертого на земле Анонима, и ее полуголого помощника.
