Учитель. Назад в СССР. 2 (СИ) - Буров Дмитрий

— Всё нормально, — заверил я. — Главное, не волнуй… ся… — всё время хотелось обратиться, как и положено, на «вы». Но бабулька на соседней койке не спускала с нашей парочки глаз, приходилось контролировать, что говорю. — Всё, мама, отдыхайте. Я рядом. Когда обход? — поинтересовался у любопытной старушки.

— Так с утра, как врач придёт, — охотно ответила бабулька.

Уточнять, когда в больнице наступает утро, я не стал, попрощался и пошел искать тупичок.

Ночь прошла как в сказке. Банкетка оказалась шаткой, обитой дерматином, удачно длинной. И действительно стояла в странном таком аппендиксе без окон, без дверей. Точнее, имелось одно маленькое окошко, давно немытое. Оно выходило куда-то в глухой больничный двор. Мне даже удалось без подручных средств открыть форточку, крашенную в несколько слоёв, что само по себе достижение.

Умостившись на скамейке, долго слушал орущих на улице котов, отголоски вечерней больничной жизни, глухой шум из коридора. Так, под мысли о поздних кошачьих свадьбах и размышлениях, для чего строители сделали этот тупичок, я и уснул.

Проснулся как от толчка, прислушался. Тишина. Даже с улицы звуки не долетают. Поднялся, размял мышцы и вышел из своего тупичка в коридор. На посту горел свет, но не было видно. Что-то случилось или дежурная медсестра прикорнула в сестринской?

Оказалось, девчонку вырубило прямо за столом. Поколебался, но всё-таки не стал будить, тихонько пошёл к семнадцатой палате, проверить Марию Фёдоровну. Осторожно приоткрыл дверцу, обнаружил Беспалову на месте, дождался, когда она пошевелится, и со спокойной душой вернулся к себе в тупичок. Не тут-то было.

Где-то хлопнула дверца, и медсестра резко очнулась, аккурат когда я проходил мимо стола. Спросонья девчонка сразу не сообразила, кто я такой. Подскочила, торопливо оглаживая ладошками примятый белый халат, чуть растрепавшиеся волосы. А когда сообразила, ойкнула и сурово окликнула:

— Товарищ! Вы кто? Как вы сюда попали? Вы из какой палаты?

Пришлось вернуться.

— Вы, случайно, не Маруся? Простите, Мария, наверное? — закинул я удочку.

— Допустим, — сверкая сердитыми глазами, подтвердила девушка.

— Галина Львовна сказала, что вы в курсе. Меня Егор зовут. Я маму привёз вечером, сердце у неё. Маму до утра оставили, а мне Галина Львовна разрешила в тупичке на банкетке переждать.

Надо же, с каждый разом слово «мама» в адрес Марии Фёдоровны выходило всё легче и легче, я почти поверил в то, что мама у меня и в самом деле имеется.

— Галина Львовна? — девчонка встрепенулась и вроде как вытянулась в струнку. Видимо, старшая медсестра, или кем здесь значится рыжекудрая дама, держит молодых специалистов в строгости. — Да, она предупреждала. Но это не значит, что вы должны ходить ночью по больнице и заглядывать во все палаты! А если что пропадёт? Кто виноват будет?

— Маруся! Ну что вы! Какие палаты! — улыбнулся я. — К маме заглядывал, в семнадцатую, проверить.

— Какая я вам Маруся! Мария Сергеевна! — сердито отчеканила медсестра.

— Мария Сергевна, Машенька! Вы же клятву Гиппократа давали? — проникновенно начал я, не обращая внимания на ворчание девчонки.

— Что? — растерянно моргнула девушка, явно не ожидая такого перехода в разговоре.

— Ну, вы же институт закончили, диплом получили и клятву не навредить пациентам давали.

— Никому я никакой клятвы не давала! — фыркнула девушка. — Ой! — девчонка моргнула, окончательно приходя в себя. — Конечно, давала, — гордо вздёрнув точёный носик, объявила дежурная. — А вам зачем? — тут же с чисто женской непосредственностью поинтересовалась Маруся.

— Машенька, милая, а чайник у вас имеется? — прижав ладони к сердцу, умоляющим голосом полюбопытствовал я.

— Кипятильник, — всё ещё не понимая, к чему я клоню, ответила Мария Сергеевна.

— Машенька, вы, как врач, должны меня спасти! — патетически воскликнул я. — Иначе умру вот прям здесь, у ваших ног, и тогда вам будет очень горько и обидно оттого, что вы не спасли жизнь пациента!

— Дома умирайте себе на здоровье, — категорически отрезала суровая дежурная медсестричка и припечатала, явно кому-то подражая. — Не в мою смену! — и тут же встревожилась. — Что у вас болит?

— Сердце, — понурил я голову.

— Сердце? — всполошилась Машенька. — Немедленно присядьте, сейчас я вам давление померяю…

— И душа… — присаживаясь на предложенный стул, добавил я.

— Что? — опешила медсестра, доставая из ящичка стола какой-то агрегат.

— Так есть хочется, Машенька, что желудок к позвоночнику прилипает! Станьте моей спасительницей! Налейте горячего чаю и отсыпьте кусочек сахару.

— Вы! — воскликнула Мария, но тут же понизила голос. — Как вам не стыдно! Я же поверила, что вам плохо!

— Искренне прошу прощения, но вопрос о моей жизни и смерти остаётся открытым, — умоляюще глядя на медсестру, посетовал я.

Машенька пристально на меня посмотрела, сердито поджав губы и подняв брови домиком, покачала головой и вдруг совершенно неожиданно улыбнулась. И было в этой улыбке столько тепла, что мне стало чуточку стыдно за такой грубоватый подкат. Ведь мог же просто попросить, начал строить из себя Казанову. Тоже мне, почувствовал себя молодым, старый пень. Захотелось флирта.

С другой стороны, нам шутка строить и жить помогает, так, кажется, пелось в какой-то песне.

— Пойдёмте, только тихо, — согласилась Маруся. — Так уж и быть, накормлю вас. А то ещё помрёте здесь, прямо у моих ног, — передразнила девчонка. — А мне такого Ромео не надо, — хихикнула медсестра.

Шутку я оценил, мы дружно рассмеялись, я пообещал не умирать, дождаться чаю. И мы быстренько сбежали в сестринскую. Комнатка находилась в двух шагах от стола, за которым Маша случайно уснула.

— Вы не подумайте, — заверила медсестричка, ловко наливая в пол-литровую банку воду из-под крана. — Со мной такое в первый раз. Просто сегодня день такой… тяжелый… Столько народу поступило, ужас! С ног сбились! А ещё в семнадцатой… Ой…

Маша резко замолчала, покосилась на меня, но я сделал вид, что ничего не заметил. Похоже, в палате, куда поместили на ночёвку Марию Фёдоровну, действительно что-то случилось с пациенткой. Может, в реанимацию попала, а может и умерла. В любом случае, хорошо, что Беспалова не в курсе. Хотя, думаю, бабулька-соседка уже сообщила, на чьём месте ночует моя названная мама.

— А хотите пряников? У меня мятные есть, — похвасталась Машенька, отвлекая меня от неловкой паузы.

— А хочу, — согласился я, не собираясь допытываться, что произошло на смене. Захочет, сама расскажет, в любом другом случае — не моё это дело.

Хлопнула дверца тумбочки, на столе появился бумажный кулёк с выпечкой. К этому моменты закипела вода в банке. Маша достала из той же тумбочки, где взяла пряники, заварку, и сумела меня удивить. Вытащила из небольшого бумажного свёрточка кусочек чистой марли, насыпала туда заварки, завязала края, и опустила в банку с кипятком, вытащив перед этим кипятильник.

В полном обалдении я наблюдал за тем, как заваривается наш чай в прародителе чайного пакетика.

— Ложечку дома забыла для заварки, — смутилась медсестра, заметив, с каким удивлением я наблюдаю за её манипуляциями. — Не люблю пить с чаинками, — пожаловалась мне девчонка. — Вот… попробовала как-то на смене завернуть в марлю, оказалось очень удобно. Теперь так и завариваю.

— Отличная идея, — искренне похвалил я, прикидывая, какую выгоду Машенька могла бы извлечь из своего способа. Да только вряд ли она станет этим заниматься. Да и времена не те. Но лично я взял на вооружение, тоже не люблю пить чай, когда-то и дело приходится отплёвываться.

— Угощайтесь, — разливая ароматный напиток по чашкам, пригласила Машенька.

Я с удовольствием принял пряник, кружку с чаем, и мы принялись чаёвничать под неторопливый негромкий разговор. За чаепитием я постарался разговорить Машу про житьё-бытьё. Заодно выведал информацию про магазины, что где можно купить или достать необходимые для поделки к первому сентября детали.