Аристарх Нилин - Потерявшийся во времени
Я схватился за живот руками, не удержавшись от смеха.
— Ну что ты все смеешься?
— Мам, ты извини, конечно. Но, во-первых, подслушивать чужие разговоры, это не хорошо, а во-вторых, в этой фразе все понятно как дважды два. Лукич, это наш заведующий сектором Анатолий Михайлович Лукичев, жуткий сачок. Ему лишь на кого спихнуть свою работу, а самому вовремя в дележе премии участвовать. А мы с Игорем работаем, то бишь пашем, как Папа Карло. Понятно?
— Все мне понятно, только тебе пора повзрослеть. Ты как никак старший инженер. И тебе надлежит разговаривать, как полагается.
— Ладно.
— Не ладно, а хорошо мамуля.
— Хорошо мамуля.
— А с тебя все как с гуся вода.
— Вот видишь, мам, ты тоже используешь сленговые выражения своего времени.
Мать улыбнулась и пошла на кухню, понимая, что я вырос и спорить со мной бесполезно. Я потянулся и вдогонку матери крикнул:
— Мам, ты не переживай, главное, что на работе меня ценят как грамотного специалиста и уважают, а уж девочки любят еще больше.
— Вот-вот, я и говорю, что тебе пора меньше бегать по девкам, а то подцепишь какую-нибудь заразу, и будешь бегать не по девкам, а по ветлечебницам.
— Скажешь тоже.
— То и скажу.
— Что же мне, по-твоему, в монастырь податься?
— Зачем в монастырь. Заведи себе одну и встречайся с ней. В гости пригласи, музыку послушаете, в кино сходите.
— Ага, про Бетховена ей расскажу и Моцарта поставлю.
— С тобой бесполезно говорить. Вот вырастешь, поймешь родительское беспокойство.
— Мам, вырасту точно пойму, клянусь, а сейчас можно погулять, чтобы было о чем потом вспомнить?
— Иди, только поздно домой не возвращайся, а то и я и отец волноваться будем.
— Сто пудов, — почти машинально ответил я.
— Опять новое словечко придумал?
— Нет, это я так к слову сказал, — однако про себя подумал, что это действительно новое словечко из той, приснившейся мне жизни. Впрочем, нормальное выражение, надо будет запомнить.
Я переоделся и вышел во двор. На часах было около семи, но на улице было еще светло.
— Может в кино сходить? Интересно, что идет в Рассвете, или съездить на Войковскую в Варшаву?
Я сел в трамвай, и доехав до кинотеатра, вышел. Фильм, который шел в Рассвете, я уже видел, поэтому, остановившись возле афиши, нашел Варшаву и посмотрел, что идет там. Шел ретроспективный показ польских фильмов. Туда ехать было бессмысленно, потому что все билеты давно раскуплены, а попасть на сеанс можно было, только купив с рук случайный билет. Поразмыслив, я решил никуда не ездить и взял билет на 20–00, потом купил мороженое и пошел в сквер посидеть на воздухе, так как до начала сеанса оставалось минут сорок.
Проведя пальцем по лавочке и убедившись, что она чистая, я уселся, рассматривая прохожих, которые спешили в кинотеатр за билетами или просто прогуливались по улице. Мороженое таяло в моих руках, и как я ни старался, струйкой стекало на брюки. Я чертыхнулся и, достав платок, начал затирать брюки, понимая, что вечером надо обязательно замыть, чтобы не осталось следа. Пока я занимался этим делом, не заметил, как на скамейку подсел пожилой мужчина, с палочкой в руке и старомодной шляпе на голове. Именно шляпа бросилась мне в глаза, когда, подняв голову, увидел его сидящего рядом.
— Извините, не помешаю? — вежливо произнес он, обращаясь ко мне.
— Нисколько.
— Спасибо, а то правды нет в ногах, а мешать молодым влюбленным, как-то неудобно, — и он неуловимым движением показал палочкой на соседнюю лавочку, на которой о чем-то оживленно беседовала молодая пара.
— Воркуют, — произнес я.
— Беседуют, — поправил он меня.
— Ну да, я так и хотел сказать.
— Вы уверены?
— В чем?
— Что именно так вы хотели сказать?
— Ну да, а как же иначе?
— А мне почему-то показалось, что вы хотели сказать совсем иначе.
— Интересно и как я хотел выразиться?
— Что-то вроде, «упакованный с клюшкой сидит».
Я уставился на старика, раскрыв рот от удивления. Наверно видя это, мой собеседник произнес:
— Вы так удивлены, возможно, я что-то перепутал?
— Скорее всего, да.
— Надо же. Я был в полной уверенности, что вы прекрасно знакомы с молодежным сленгом и без труда поймете меня.
— В какой-то мере, но мне кажется, что вы несколько, как бы это выразиться, несколько опередили время. Сейчас так не говорят, точнее еще не говорят.
— Так всегда, что-нибудь да перепутаю. Надо было выразиться иначе?
— Вообще-то да. Если бы вы сказали чувак с чувихой сидят, а я им помешаю, это еще куда ни шло.
— А разве то, как я сказал, не правильно, точнее, непонятно?
— Понятно, но так не принято говорить, так будут говорить лет…, - я на секунду задумался и произнес, — лет через двадцать, двадцать пять.
— Вы уверены?
— Уверен.
— В таком случае, вы ведь поняли меня, о чем я говорил, не так ли?
— Ну, в общем да,
— Значит, вы такой же путешественник во времени, как и я? — радостно произнес он.
— Нет что вы, я вовсе не путешественник. С чего вы взяли? Это я так… чисто случайно знаю, что выражение, сказанное вами сейчас не входу у молодежи.
— Но позвольте. Вы только что сказали, что знаете, как будет говорить молодежь через много лет?
— Нет, это скорее по наитию, — уклончиво ответил я.
— По наитию. А если я Вам скажу, что не мешало бы пару дринков опрокинуть или в лом, вы тоже меня не поймете?
— Почему пойму.
— И после этого вы хотите сказать, что вы не путешественник во времени?
— Нет, смею вас уверить, вы ошибаетесь.
— Знаете, молодой человек, можно сомневаться, но ошибаться я перестал с тех пор, как стал путешественником. С тех пор минуло столько времени, что мне уже совсем наскучило это занятие, и я скорее занимаюсь этим по привычке, чем из интереса увидеть и узнать что-то новое и необычное. Встреча с вами пробудила во мне интерес к странствиям с новой силой, ибо я первый раз встречаюсь с таким же как я, путешественникам.
— Но почему вы так упорно считаете меня тоже путешественником во времени?
— А разве это не так?
— Уверяю вас, вы ошиблись.
— Вам кто больше нравиться Буш или Кэрри?
— Кэрри больше импонирует, чем этот козел Буш…, - сказав это, я прикусил язык, так как понял, что попался на такой простой уловке, как вопрос из мировой истории будущего.
— А, вот вы и проговорились, а говорите, что я ошибаюсь. Как вы можете говорить, что вы не путешественник, если знаете про Буша и Кэрри сейчас, когда они баллотируются на пост президента только в 2004 году?
Я понял, что попался и потому произнес:
— И все же, ни какой я не путешественник во времени, уверяю вас.
— Простите, тогда я действительно ничего не понимаю. Если вы, знаете о будущем, тогда кто же вы?
— Я и сам не знаю, — тяжело вздохнув, я запрокинул голову и посмотрев на небо. Было еще светло, но Луну было уже видно. Её диск отчетливо виднелся на небе, и было очень красиво наблюдать эту картину, — Честное слово не знаю, что со мной происходит. Я то здесь в своем времени, то вдруг оказываюсь в будущем. Или наоборот, я там в своем настоящем, а сюда возвращаюсь, но все помню, что произошло со мной, со страной, со всеми нами за эти или те годы. Мне вообще непонятно, где я на самом деле там или здесь? Где оно, мое настоящее?
— Вот как. Тогда вы, возможно, действительно никакой не путешественник во времени.
— А кто же я по вашему? — с мольбой в голосе произнес я, глядя старику в глаза.
— Этого я не знаю, но то, что вы не путешественник, это совершенно точно.
— Вот видите, я же вам говорил, а вы мне не верили.
— Минуту, можно вас кое о чем попросить?
— Конечно.
— Вы не могли бы поднять вон ту бумажку из-под мороженого, которая лежит у вас под ногами?
Мне стало неловко, поскольку было лень идти к урне, и я просто кинул бумажку под скамейку, а она предательски оказалась у него перед носом. Осторожно, чтобы не испачкаться взял её и, выкинув в урну, вернулся на скамейку.
— Извините, что ввел вас в смущение, но я совсем не то имел в виду, просто хотел убедиться, что вы говорите правду.
— Правду! Какую правду?
— Относительно того, что вы существуете реально в этом мире.
— И как, убедились?
— Да.
— Не понял, а при чем тут обертка от мороженного?
— Вы взяли материальный предмет и выкинули его в урну.
— И что?
— Ничего. Просто я сделать этого не могу.
— Как не можете? — от удивления я снова разинул рот.
— Так не могу и все. Потому, что реально меня в этом мире нет. Я фантом. Это, — он показал рукой на себя, — только мой образ, голография, как угодно это назовите. В реальности меня здесь нет, а вот вы реальность, как и все остальное и это совсем другое дело.
